Беглец из Кандагара

Беглец из Кандагара
Александр Холин

Ошский участок Московского погранотряда в Пянджском направлении. Командующий гарнизоном полковник Бурякин получает из Москвы директиву о выделении сопровождения ограниченного контингента советских войск при переходе на территорию Афганистана зимой 1979 года. Два молодых офицера отказываются выполнить приказ, и вынуждены из-за этого демобилизоваться. Но в 1984 году на том же участке границы «пограничный секрет» вылавливает нарушителя. Им оказывается один из тех офицеров. При допросе выясняется, что он шел в район высокогорного озера Кара-Су – "Черная вода", где на острове посреди озера находился лагерь особо опасных заключенных, одним из которых якобы являлся девяностолетний Рудольф Гесс, один из создателей Третьего рейха!..

Александр Холин

Беглец из Кандагара

(мистико-мегалитический или криптографический роман)

Если вы можете научить человека добру и не делаете этого – вы теряете брата. Если человек не расположен принять поучения, а вы всё-таки передаёте их ему – вы теряете слова. Мудрый просвещённый человек не теряет ни братьев, ни свои слова.

    Китайское умозаключение

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Над хмурыми горными вершинами сквозь тучи вдруг проглянул маленький, но яркий лучик солнца, который стремился своей яркостью разогнать сгущавшийся мрак над границей с Афганистаном. У солнечного вестника это плохо получалось, но он не оставлял своих усилий. Что ж, иногда и в природе происходит нечто необычное. Недаром говорят: «и один в поле воин», только бывает это крайне редко. К тому же весёлый солнечный лучик так и не справился с неотвратимо опустившимся на землю мраком…

Полковник Бурякин, командир Московского погранотряда на Пянджском направлении, шагал по плацу к себе в кабинет. Из-под глубоко натянутой на лоб офицерской фуражки иногда видны были острые глаза, настороженно оглядывавшие пространство. Надо сказать, полковник надвигал фуражку на глаза только в очень непредвиденных, тяжёлых ситуациях или, как модно стало говорить в последнее время, в форс-мажорных обстоятельствах.

Сегодня был именно такой день. Рано утром ночной дозор подстрелил на пограничной реке Пяндж одного нарушителя. Второго унесли бурные речные потоки, и он, скорее всего, утонул. А вот третьего взяли живьём. Оказалось, что попавший в плен афганец-талиб замечательно говорил по-русски. Впрочем, на что только эти моджахеды не способны! Как доложили полковнику, моджахед плакал горючими слезами, называл советских пограничников «братанами», бил себя в грудь и ругался отборным русским матом.

– Так материться могут только в России! – заключил один из дозорных.

– Ладно, разберёмся! – вслух пообещал себе полковник и вошёл в подъезд офицерского корпуса.

Кивнув постовому, который вытянулся при виде начальства по стойке смирно, офицер прошёл в свой кабинет, бросил фуражку на старенький ширпотребовский диванчик с откидывающимися на оконных петлях валиками и плюхнулся в своё кресло. Вот эта часть мебели в кабинете, а заодно и массивный письменный стол с крышкой, покрытой зелёным сукном, были гордостью сержанта сверхсрочной службы Семёна Сёмина, которому рядовые приклеили несуществующее звание «адъютанта его превосходительства».

Хотя это и занимало уйму времени, Семён специально ездил на ГАЗ-66 в Ош, где какая-то таджико-советская фирма, уважающая работу пограничников, выделила для начальника части прекрасный двухтумбовый стол и кресло в стиле ампир. После недельного путешествия по горным дорогам адъютант привёз раздобытую им мебель в часть и, сияя веснушчатым лицом, с удовольствием выслушивал похвалу своей сметливости. А восхищались все офицеры, кроме самого хозяина кабинета.

Тот какое-то время не мог привыкнуть к роскошной мебели, поселившейся в его кабинете, и наотрез отказался избавляться от старенького диванчика. И всё же сдался, слыша восхищённые цоканья языком от рядовых до офицеров. Но как не сразу Москва строилась, так не сразу привык к новой обстановке и полковник.

– Юрий Михайлович, – в дверь кабинета просунулась рожица «адъютанта», – Юрий Михайлович, разрешите доложить?

– Что там у тебя, Сеня? – нахмурился полковник. – Только не надо мне опять всё расписывать по уставу. Просил же!

– Слушаюсь! – рявкнул Семён и тут же осёкся. Просьба начальника служила для него вторым уставом, даже больше. – Сегодня ночью был совершён побег с острова, Юрий Михайлович. Из лагеря особо опасных преступников.

– Как?! – не сдержался полковник. – Кто сбежал? Откуда на острове лодка?

– Там нет лодок, – доложил «адъютант». – И никаких других плавсредств не обнаружено, кроме бревна, снятого из стропил на крыше одного из бараков.

– Где, говоришь, нашли бревно? – полковник удивлённо поднял брови.

– Зеки сумели его выковырять из стропил. Причём крыша не рухнула! Но всё равно удрать им не удалось.

– На дно?

– Так точно! – отчеканил сержант. – Беглецов двое было. В охране на озере – призывники сверхсрочной службы из спецбатальона КГБ, приписанного к нашей части. Так они благополучно всё проспали. Я бы на месте командующего округом переписал бы их в дисбат в полном составе. Но, правда, их тоже понять можно: кого охранять-то? Через озеро вплавь не удавалось переправиться ещё ни одному животному, ни одной утке. Даже рыба там не водится. Где уж человеку через озеро Мёртвой воды переплыть?

– Мёртвая вода, говоришь? – хмыкнул полковник. – Знаешь, Сеня, так это озеро ещё никто не называл. Ты первый. Поздравляю!

– Служу Советскому Союзу! – щёлкнул каблуками «адъютант». – Я ведь не нарочно, Юрий Михайлович, так само получилось. Если в русских сказках есть живая вода и мёртвая, то не удивительно, что здесь целое мёртвое озеро. А откуда оно взялось?

– Понимаешь, я тоже мало об этом знаю, – полковник пожевал губами и на секунду задумался. – Ведь наше озеро, Кара-Су, с туркменского переводится как чёрная вода, но не мёртвая. К тому же оно не обозначено ни на одной карте. Южнее по Пянджу стоит посёлок Рушан. Возле него, но уже на афганской стороне, есть озеро Шива. Этот водоём значится на всех картах. А наше озеро не отображают даже в заграничных атласах.

– Может, просто запретная зона?

– Я бы сказал… – Юрий Михайлович внимательно посмотрел на сержанта. – Я бы сказал, запретная зона – не только озеро. Мне кажется, наш Пянджский погранотряд вместе с охранниками из спецбатальона КГБ находится на территории одного из аномальных мест на этой планете.

– Ух, ты! – округлил глаза сержант. – Настоящий Бермудский треугольник!

– Сам ты треугольник! – хмыкнул офицер. – Как вас всех на заграницу тянет! Если треугольник, то обязательно Бермудский! Забыл, что ли, про наш Кунгурский, про Алтайский, Онежский? Там, брат, дела покруче случаются, и Бермудам до наших русских аномалий как до Луны раком! Вот так-то.

Сержант фыркнул на замечание начальника, но быстро взял себя в руки. Однако лучезарная улыбка не исчезла с его веснушчатого лица. Войны – войнами, а должна же быть где-то обычная человеческая радость! Ведь сколько сражений произошло в мире за всю историю человечества, сколько справедливых, освободительных, захватнических и вообще хищнических войн! Но ни в одном революционном сражении либо освободительном движении с узаконенным и оправданным убийством ещё не было победителя.

Нет, мимолётные победы, безусловно, были, но они все почти сразу же исчезли, рассыпались по земле пухом, растеклись по мостовой грязной лужицей, и о «великих» победах забывали в итоге даже сами воители. Не забывали только о ранах, о перенесённой боли, о потере близких друзей и даже веры в себя. Ведь война приносит тяжёлые раны не одним людям, но и самой земле.

Осмыслив это, человек поневоле задаёт себе вопрос: а зачем я пришёл в этот мир? Уничтожить такого же, как и я? Раздобыть в сражении золото и власть для кучки правящих идолов, которые тут же принимают сочинённый ими очередной закон, ущемляющий права тех, кто только что отвоёвывал для них трон? Или же человек пришёл из небытия только для того, чтобы Пожрать, Поспать, Потрахаться, Погадить и Подохнуть? Вот тогда, в конце, можно спокойно уходить в небытиё, параллельный мир, Зазеркалье или инфернальное измерение, где живут подстрекающие человека отвергнутые ангелы, чтобы безнаказанно сделать кому-то гадость.

Эти мысли частенько посещали не совсем ещё отупевшую от пограничной службы голову Юрия Михайловича, ибо для любого солдата всех чинов и званий задумываться и докапываться до основ бытия весьма полезно.

– Ладно, – полковник поднял глаза на сержанта. – Сейчас дуй на причал, скажи, пусть моторку готовят. Поедем на остров.

– Юрий Михайлович, а как же нарушитель?

– Какой нарушитель? – нахмурился офицер. – Ах, да! Забыл совсем. Которого утром на речке взяли? Ничего, подождёт твой нарушитель. Мне срочно с офицерами из батальона охраны разобраться надо. Зона находится на нашей территории, значит, мы отвечаем за всё, что у них там непотребного происходит. Недаром батальон, относившийся раньше к Внутренним войскам, причислен теперь к нашей пограничной части и, значит, полностью подпадает под юрисдикцию КГБ, а командование КГБ не очень-то любит разделять власть. Если никто со времён Второй мировой войны отсюда ещё не убегал, то это совсем не значит, что никто не попробует сбежать! Распустились, мазурики, охраннички хреновы!..

Причал на озере Кара-Су был смонтирован из брошенных в воду армейских понтонов, сверху схваченных деревянными щитами из досок, пропитанных креозотом. Может быть, и не надо было вообще трогать это озеро, потому как действительно никакая рыба в нём не водилась, водоросли не росли, и даже перелётные птицы облетали это место стороной.

Несмотря на то, что государственная граница находилась под боком, остров на озере Кара-Су решили использовать как зону особо строгого режима, поскольку сбежать с острова было практически невозможно, разве что по воздуху. К тому же каждому будущему насельнику острова отдельным указом «Тройки»[1 - «Тройка» – судебная структура в СССР с 30-х по 50-е годы XX века.] в сталинские времена предназначалось нести с собой в горы вместо еды и питья весомый мешок тёсаных булыжников для прокладки мощёной дороги. Слабых осуждённых, кто не смог донести свой мешок до конечного пункта назначения и падал без сил на этапе, сбрасывали в пропасть на съедение шакалам. Оставшихся в живых гнали к озеру, сажали в мотобот и отвозили на остров, где уже вовсю строились шесть вместительных бараков ранее прибывшими островитянами.

Бараки на острове выкладывали в основном из сланца, потому что ни кирпичей, ни стволов деревьев в высокогорье отыскать было невозможно. И только на самом острове, как насмешка над окружающими дикими, почти голыми скалами, между высившимися двумя сопками росли карликовые деревца и кустарник, создавая своеобразный таёжный урман.

Из низин в это место вела только одна дорога. Эта страшная, мощёная булыжником и, по сути, человеческими костями дорога из Оша до Кара-Су была проложена давно, но местные жители ездили по ней крайне редко. Среди таджиков бродило поверье, что каждый камень этой дороги заключает в себе душу убитого сталинским правительством человека. Так это или нет – кто знает? Однако люди упорно избегали общения с дорогой к необыкновенному озеру, которого побаивались даже местные жители.

Собственно, Таджикистан, Казахская ССР, Иран и Афганистан были в достопамятном прошлом единым государством, где пророк Заратустра, выходец из Аркаима,[2 - Аркаим – столица Царства, или Страны Десяти Городов.] столицы Царства Десяти Городов, обосновал первую в мире религию – поклонение огню. В Индии до сих пор сжигают ушедших в потусторонний мир Зазеркалья на огромных кострах. Со смертью пророка зороастризм, однако, постепенно угас, и больше половины ариев и асов стали переселяться южнее, где возникло древнее царство Чжоу, отгородившееся от остального мира Великой стеной. Оставшихся ариев северные ваны, вятичи и родимичи стали называть хазарами. Но об этих южных соседях старались не говорить даже в сибирском Царстве Десяти Городов, потому как хазары, несмотря на воинственный характер, владели искусством магии и могли одним лишь проклятием наслать порчу на весь род до седьмого колена.

Среди северян не принято было плохо отзываться о хазарах; их стремились не поминать хотя бы потому, что хазарские мастера воздвигли город Ариан-Вэджа, красотой и архитектурой во многом превосходивший Аркаим, самый крупный город на юге Рипейских гор.[3 - Рипейские горы – ныне: Уральские горы.]

Хотя предки хазаров тоже были выходцами из Гипербореи, однако они не пускали к себе никого из посторонних. Даже закрыли путь возвращения в Ариан-Вэджу отдельному племени, перекочевавшему на северо-запад, в далёкую Лапландию. Для ушедших оставили только надежду, что после смерти им разрешат вернуться в заветную покинутую Валгаллу, великую родину предков, и выпить вина с вечно живущими там нибелунгами.

Только развитие цивилизации хазарского царства пошло по какому-то иному пути, совсем не похожему на путь развивавшихся Китая или Египта.

Но и это царство не уцелело под маятником времени, режущим весь мир, как листочки тонкого папируса. Остатки древней цивилизации ещё хранились где-то в Афганистане или в ламаистских обителях на недоступных отрогах Гималаев, сбережённые старцами горных аулов, но жителей долин давно захлестнула общая волна технократии и повального поклонения деньгам, то есть Мамоне или Золотому Тельцу.

Может быть, воссоединение распавшегося сакрального царства даст возможность постигнуть тайну смысла жизни? Скорее всего, именно поэтому Советское правительство откликнулось на призыв о помощи аятала Хомейни несколько лет назад и ввело войска в Афганистан через участок Московского погранотряда? Только вот незадача вышла у Советского Союза с Афганистаном. Объединять народы с помощью интервенции, насилия и тоталитаризма – это попахивает не просто войной, а преступлением против человечества.