Империя полураспада

– Сжалилась, – поправил собеседника астроархеолог. – Вы, москвич, разве не знаете об этом?

– Знаю, – кивнул Александр Викторович. – Только у нас чуть-чуть по-другому рассказывают. Говорят, вымолил прощение сам Коба. Да-да, я не оговорился. У него всё же хватило соображения пойти поклониться блаженной Матронушке. Старица тогда жива ещё была и проживала в Донском монастыре. Матронушка велела икону Владимирской трижды вокруг Москвы на самолёте обнести, открыть все храмы и читать неусыпную Псалтирь.

– Значит, недаром Коба в юношестве послушничал, – хмыкнул Константин Константинович. – Если помните, Грузия – тоже православная страна и там такие же монастыри, как у нас. В общем, хотел стать монахом Джугашвили, ан немножко не так получилось.

– Так-таки и монахом? И это тоже, правда?

– А то как же, – воодушевлённо продолжил Быструшкин. – Просто слишком рано деньги ему в лапы попали. А ведь это такая огромная энергетическая сила, с которой надобно уметь управляться, иначе сметёт, проглотит, испепелит…

Любой из нас, если ты человек, обязан знать и представлять, что деньги – сумасшедшая, безжалостная сила, безответственная энергия. Иначе попадёшь в плен, станешь, как многие, молиться Мамоне, Золотому Тельцу то есть.

А двух Богов не бывает. Человек всегда получает только то, что заслуживает. Вот вы, например, сломя голову примчались сюда. Спрашивается: а зачем? От жены скрыться подалее?

При этих словах Знатнов непроизвольно коснулся обручального кольца на правой руке. Даже прикрыл его левой ладонью на несколько секунд. Потом коротко глянул на собеседника.

– В нашей семье с женщинами вечно происходят какие-то приключения, – голос Александра Викторовича прозвучал глуше обычного, как будто он в чём-то оправдывался перед владыкой Аркаима. – Никому ещё, как известно, не удавалась скрыться от судьбы. Моя мама, например, – дочь Серебряного века.

– Интересно, интересно, – оживился Быструшкин.

– Да. Её отец – Максимилиан Волошин.

– Так вы по матушкиной линии «из бывших»?

– Ой, – махнул рукой Знатнов. – Кто сейчас не из бывших? В Москве, куда ни плюнь, либо в дворянина, либо в смерда попадёшь.

– Так много дворян развелось? – улыбнулся Быструшкин.

– Нет. Есть беда и похуже, – Александр Викторович взглянул в упор на собеседника. – Наш бедный Третий Рим вообще скоро в Москвабад переименуют. Мэр столицы Лужков продаёт город пришлым кавказцам. Одна моя знакомая совершенно серьёзно утверждает, что московские женщины с очень большим уважением и вниманием относятся к чеченцам, а русские мужики уже совсем не нужны, мол, пьяницы все, дебоширы, демократы, лентяи… в общем, много каких претензий русскому мужскому населению. Но вот-де чеченцы, хоть и чужие, да все работящие, любят чай замутить, кости в курином яйце поискать! Только какими трудами инородцы на жизнь зарабатывают – об этом история умалчивает. А на радужно-мыльные пузыри из «дворян» и смотреть противно. Нет, они, возможно, имеют родовые корни, но коль сам неуч, нечего хвалиться предками. Вот у дочери моей действительно дворянская кровь даёт о себе знать: волевая, решительная – вся в бабушку. Единственно, что плохо, в годах уже, а замуж так и не вышла.

– Можете передать своей ценительнице инородцев, что никогда, ни в какие века настоящие русские женщины басурманам не поклонялись, – подал голос Константин Константинович. – Их только силой в полон уводили. Вспомните Ермака Тимофеевича и его любимую. Даже в плену, даже родив от татарина дитя, женщина не забыла свою русскую любовь. Мало ли что судьба с нами вытворяет.

Весь вопрос в том, согласишься ли ты добровольно согнуть спину и продать душу, никаким чужим ничего никогда не обломится, сколько не приставай к русской женщине. Недаром же испокон веков пословица – сучка не захочет, кобель не вскочит.

А что касается новоявленных дворян, то и здесь надо подходить с осторожностью. Вспомните, как Христос сказал: «Судите Меня по делам Моим». Ежели ты дворянин, скажи, что сделал, что исполнил для Родины, для Отечества? А ежели только сверкаешь как мыльный пузырь, то и жизнь твоя так же бесславно закончится. Кстати, не сетуйте на дочь, что в девках засиделась, просто не родился ещё такой, кто обуздать сможет. Но коль объявится молодец – никаким арканом не удержите.

– Приятно слышать речи не мальчика, но мужа, – Знатнов чуть наклонил голову. – Всё же позвольте, кинуть камешек в огород: если б все так думали, у нас страна вмиг стала бы золотой.

– Мы живём, по сути, в бронзовом веке, – Константин Константинович для убедительности поднял вверх указательный палец. – Не надо превращать то, что дано Богом в другой металл. Всему своё время. Может быть, и бронза засияет ярче золота. Кто знает?

– Согласен, – кивнул Александр Викторович.

– Кстати, как отнеслась ваша жена к этой поездке? – Константин Константинович посмотрел на собеседника. – Вы о ней ничего не сказали. Она спокойно вас сюда отпустила?

– Жена? – Знатнов снова коснулся обручального кольца. – Жена – это уже совсем другая тема. Я вам как-нибудь расскажу. В другой раз. Договорились?

– Так тому и быть, – астроархеолог снял с огня котелок, с закипевшей речной водичкой и принялся колдовать над семитравной заваркой, выложил припасённые бутерброды и, конечно же, извлёк из «кухонного стола», сколоченного из грубо обтёсанных досок, трёхлитровую банку малинового варенья.

Возле костра на короткое время прикорнула за компанию тишина, нарушаемая только весёлым потрескиванием костерка. Пламя вовсе не просило подбросить чего-нибудь ещё смоляного и душистого, но с удовольствием поглощало дрова, как его соседи – варенье.

– Так. Что там с нашими баранами? – литературовед попытался вернуться к интересующей его теме, налегая на лесное лакомство. – Что такое Аркаим, его суть, роль в этом мире?

– Что? – насупился Быструшкин. – Город. Исторический памятник. Ему, как минимум, пять тысяч лет отроду. Впрочем, вы уже визуально знакомы.

Астроархеолог иногда вдруг резко сворачивался в клубок, словно ёж, выставляя колючки. Вот уж точно – Быструшкин!

Такие резкие скачки настроения не типичны для мужской особи. Другое дело женщина. Недаром в народе говорят, что у неё – семь пятниц на неделе. Но, видимо, Быструшкин о таких характерных отличий просто не знал, либо не придавал значения. Да и не до этого ему было. Ведь астроархеология – не кот в кожаном пальто, не ком с бугра и даже не какая-то научная сенсация.

Эта наука развивалась исподволь и, наконец, самоутвердилась в России. Во всяком случае, Константин Константинович принял в этом деятельное участие. А когда удалось спасти Аркаим от принятого партией и правительством решения о превращении этого района в водохранилище, астроархеолог и вовсе здесь поселился. Недаром местные жители в шутку величали его владыкой царства Десяти Городов.

– Ты не дуйся на меня, Александр Викторович, – голос Быструшкина звучал на этот раз вполне примирительно. Видимо, принятый вприкуску с тишиной густой чай, в компании с увесистым бутербродом, вернули ему расположение к беседе. – У меня характер такой дурной, не обижайся, – повторил он, не заметив даже, что примирительно и незаметно перешёл с гостем на «ты».

А что? – ни на Древней Руси, ни в царстве Израильском, или Египетском ни двойственного, ни тройственного отношения меж людьми не существовало, то есть никто не называл соседа «величеством», не кланялся в ноги, не лебезил: «Вы извиняйте, но…». Тем не менее, именно сегодня и именно в этом мире существовали какие-то свои предписания в обращении к себе подобным. Может быть, на это не стоило обращать внимания, только из общения меж людьми лепится история человечества, планеты, Вселенной.

– Аркаим – это, по сути, точнейшая горизонтальная обсерватория, – Быструшкин для наглядности провёл вокруг себя ладонью в воздухе воображаемую горизонтальную плоскость. – Тебе не показалось странным два круга городских стен, находящихся один в другом и соединяющая их спираль дороги?

– Ну и что? – удивился Знатнов. – Наружная стена – крепостная, внутренняя – цитадель крепости. Это типично для крепостных сооружений всего мира, а не только здесь у нас.

– Но спиралевидное врастание одного круга в другой есть только в древних индусских Ведах. Так у них изображались мандалы – структурная аналогия человеческой жизни. Это заключено и в трёх кругах Тамерлана. И подобную схему развития обнаружили наши астрономы совсем недавно. Угадай с первого раза – где?

– В космосе? – нерешительно предположил Знатнов.

– Молодец! – похвалил астроархеолог. – Именно там. Именно так развивалась и развивается Вселенная. Почему сначала долина Десяти Городов не очень привлекала вообще внимание, хотя Аркаим ясно просматривался с любого спутника? Почему раньше это место обходили стороной? Почему только после всенародного заявления Геннадия Здановича, что Аркаим – это пример слитности и неразделённости самых различных начал. Здесь соединены не только основы крепости, ремесленных открытий, обычного жилища, но и научные знания прошлого и будущего, что именно Рипейские горы не разъединяют, а наоборот, соединяют два полушария одной большой головы с именем Земля. Отсюда происходило расселение различных народностей по всей планете – только после такого официального заявления учёные стали осторожно и неуверенно ходить кругами? Нельзя, конечно, забывать и о другом таинственном материке – Атлантиде. Но выходцы оттуда привнесли в мир быстро прижившуюся везде ненависть, злобу и зависть. Вот тогда впервые появились лозунги: отнять и разделить! – будь то негры или китайцы, не говоря уже о диких гиперборейцах.

Всё очень просто: здесь, слава Богу, не оказалось никаких кладов с мамоновским знаменьем Золотого Тельца. Наша быдловатая толпа, рыскающая только в поисках золота, никогда не поймёт, что Аркаим – нечто в тысячу, в тысячу тысяч раз дороже. Ведь девяносто процентов приключенческих фильмов внушают недорослям: овладеешь золотом – овладеешь миром! Но при этом ловкие повара стыдливо умалчивают, что золото может запросто овладеть тобой: то, что тебе принадлежит, в итоге становится твоим хозяином.

Чтобы понятнее было, объясню с помощью той же мандалы. Мужчины по складу развития своего и по типу мышления, подобны внешней крепостной стене, а женщины – внутренней. К цитадели нельзя прорваться, не разрушив внешнюю стену, но и внутренняя никогда не уцелеет без внешней. Это закон природы и внешнего развития. Что же имеем мы?

По примеру мандалы существует внешний мир: алчущие золотодобытчики и кладоискатели рвутся всеми возможными способами в цитадель, где сокрыты баснословные сокровища, совсем не представляя – как выглядят эти богатства. Очень мало людей понимает, что, утащив золото из мандалы, они погибнут, потому что микромир не способен существовать без макромира и наоборот.

Погибнет и похищенное ими сокровище. Навсегда. Только неразрушенная внутренняя и внешняя стена крепости составляют единое целое. Это далеко не кусок мяса здесь и сейчас для любого, но всё – для двоих вместе, то есть микромира и макромира внутреннего состояния людей.

Это путь развития всех, кто хочет и может пройти по спирали от одной стены к другой. Только пройдя этот путь, человек начинает понимать всю мелочность, глупость и безысходность драк за вожделенный кусок золота. Первыми структуру царства поняли египтяне. Но дельта Нила была оккупационной зоной выходцев из Атлантиды, а потомки руссов жили выше по течению вплоть до самого экватора. Затем структуру царства Десяти Городов подхватили жители Олесья,[7 - Олесье – современный Кипр.] а за ними греки и примерно такую же государственную основу ввели у себя. Все короли, а со временем и президенты других стран удивлялись и удивляются до сих пор: откуда же у греков такая необыкновенная система государственного строя? Просто они позаимствовали основу здесь.

Но самое главное это то, что греки первые обратили внимание на заглавную роль женщины в этом мире. Нормальная женщина никогда не отказывается от сотрудничества с мужчиной. Женское начало нельзя загонять в угол, или давать полную волю без мужского. Я доходчиво объясняю?

– Да, – кивнул Знатнов. – Любая женщина, частица микромира, в первую очередь захочет кусок того самого мяса, даже не для себя, а для своего ребёнка. Поди, докажи, что ты мыслишь макроидеями, что настоящему мужчине так-де положено. Она сразу же тебя пошлёт к этим идеям вместе с мужским восприятием окружающего. И останется человек в космическом макромире, но без сермяжного микромира и даже без куска золота.

– Как раз в этом состоит суть человека, – астроархеолог в возбуждении снова воздел указательный палец к небу. – Ты тоже не случайно здесь оказался, ведь знаешь же, что ничего случайного в этом мире не бывает. И Аркаим, существующий за три, даже за пять тысяч лет до Рождества Христова, как пригоризонтальная обсерватория, тоже не случаен. Известно, что здесь родился Заратустра. А завтра к нам в гости Смарагд пожалует. Тоже не случайно, между прочим. Он желает с тобой познакомиться.

– Смарагд… это имя или как?

– Или как, – усмехнулся Быструшкин. – Смарагд – это настоящее имя старца, в переводе означает изумруд. Но я окрестил его Смарагдом Яхонтовичем. Видишь, словоблудию все подвержены, не только избранные.

– Вы причисляете меня к избранным? – осторожно спросил Знатнов.

– Конечно! Если тебе самому это ещё неизвестно, то скоро узнаешь. Будет день – будет пища. А сейчас пошли-ка спать… избранный.

На том и разошлись. Вернее, отправился спать только Александр Викторович, хотя ему не очень-то и хотелось. Скорее всего, Быструшкину, видимо, не терпелось побыть одному, поразмыслить, и мешать учёному не следовало. Тем более, звёздное небо даже в нескольких шагах от костра удивляло своей чёрной бездонностью. Где-то посредине меж землёй и бесконечностью кучковались звёзды то собираясь в хороводы, то разбегаясь по заоблачным кустам, разросшимся на обочинах Млечного пути.