Юность Моисея

И всё же были здесь ещё выставлены на всеобщее обозрение красочные путеводные наставления, как управлять силами природы, как вызвать загробные тени. Эти письмена служили явным искушением для увлекающихся кабалистикой. К счастью, воспользоваться ими не всегда могли даже владеющие грамотой, потому как со времён возникновения Египта во всех жреческих храмах прижилось понятие тайной тройственности существующего мира, поэтому понять учение мог не каждый.

Понятие триединства пришло из более древнего государства русичей, находящегося далеко на севере за Эвксинским Понтом. Царство Десяти городов со столицей Аркаимом было известно во многих концах света. Там родился Заратуштра, ставший в Иране пророком. Но жреческие тайны не оглашались ни в одной стране, потому как жреческую мудрость мог понять и принять не всякий смертный. В Египте тоже умели хранить священную мудрость, но жрецы всегда скрывали от людей понятие триединства. Это считалось одной из божественных наивысших тайн, приобщения к которой достойны лишь немногие.

Занесённые в Египет халдеями и шумерами тайные знания нашли отклик в сердцах многих египтян, поэтому жреческая каста приняла единственный жизненно-верный закон о триединстве всего видимого: всё сущее берёт начало от того, что существует, а вещам несуществующим невозможно стать сущими. Но далеко не все жрецы, а только истинный посвящённый мог правильно прочесть таинственные иероглифические наставления, выведенные на стенах и колоннах храма. Ведь недаром только посвящённые допускались разделять управление существующим миром.

В то время, когда солнце уже серьёзно задумывалось над погружением в Ливийский песчаник вплоть до завтрашнего дня, к Величественному храму Амона-Ра шагали двое одиноких юношей. Хотя таких приметных путешественников обычно сопровождали слуги, так как тот, что повыше, одет был в короткую юбочку, украшенную передником в синюю и белую полоску, а его малорослый спутник шествовал в тонкой полотняной тунике, перепоясанной широким кожаным ремнём. Но на груди у обоих виднелись золотые цепи, которые имели право носить только знатные.

У того, что повыше ростом, юбочку скреплял на животе пояс с золотыми пластинками, который издалека можно было принять за эфуд.[5 - Эфуд – пояс, отличающий посвящённого египетским мистериям. Такие обычно полагались только высокопреосвященным.] Причём, человека, носящего пояс посвящения, обязательно должны были сопровождать негры с носилками и несколько невольников. Вероятно, отрокам захотелось просто прогуляться в благодатном одиночестве или побеседовать без соглядатаев, поэтому ни слуг, ни сопровождающих девиц, ни носилок не было, Они шли довольные своим одиночеством, поскольку времени побыть вдвоём, поговорить без посторонних, им явно не хватало.

Низкорослый, бросив взгляд искоса, заметил, что его долговязый спутник вышагивает походкой важного господина и обеими руками держится за пояс, очень похожий на эфуд. Долговязый явно разучивал величавую походку сильных мира сего, что у него выходило довольно-таки неумело и вызвало усмешку тонких губ низкорослого юноши.

– Разве ты не знаешь, Менефта, – чуть заикаясь, произнёс коротышка, – что эфуд разрешено носить только посвящённым? За подлог священного пояса сам фараон тебя не помилует, несмотря на то, что он твой отец.

Услышав такое обличение, спутник недорослика оторвал руки от пояса, будто золото пряжки вспыхнуло ярким пламенем на его животе, потом снова схватился за злополучную пряжку, прикрывая её ладонями, потому как не знал, куда деть руки. Долговязый Менефта споткнулся на ровном месте, и его величавую походку можно было назвать уже мистическим миражом налетевшего из Ливийской пустыни злого ветра.

– Но ведь ты же знаешь, Хозарсиф, что это не эфуд?! Мой пояс только похож на святыню! Я вовсе не посягаю на жреческие законы! – начал защищаться долговязый и, непроизвольно копируя друга, принялся так же заикаться. – Но ведь ты не донесёшь на меня отцу?

Коротышка не обратил на новоявленного заику никакого внимания, только машинально правой рукой принялся накручивать на палец косичку,[6 - В Древнем Египте у детей сбривали волосы на голове, оставляя сбоку прядь, которую часто заплетали в косичку.] что привык делать в минуты раздумья. Потом обратился к спутнику уже серьёзно:

– Прости, друг, – серьёзно проговорил Хозарсиф. – Я совсем не хотел обидеть тебя. Но в отличие от тебя я помню, что от рождения считаюсь твоим двоюродным братом, а где ты видел, чтобы брат предавал брата или доносил на него? Тем более жрецы уже отдают тебе таинства своих знаний, как и положено наследнику фараона.

– Зря завидуешь, Хозарсиф, – удовлетворённо наклонил голову собеседник. – Я хоть и старше тебя, но до сих пор не могу постигнуть тайных знаний нашей страны. Знаешь, жрецы постоянно предлагают обращаться только к собственному разуму. А что я могу выискать в разуме, если не знаю, зачем и как сотворён человек? Тебя я всегда слушаю со вниманием, ибо ты наделён даром словотворчества, хоть и заикаешься. Я уже привык понимать тебя, и за наши беседы боги вознаградят тебя.

– Но ведь любому, кого ни спроси, известно, что Египет – это образ неба, то есть отражение неба, как в воде, или бронзовом щите воина, – для наглядности Хозарсиф даже показал указательным пальцем на небо и землю. – Всё, что происходит здесь, то обязательно отражается на небе. Ведь наши боги не гуляют по Египту и не плавают в барках по Нилу, но всегда знают, что здесь происходит, кому оказать помощь и кого стоит наказать. Недаром нашу землю считают небесным храмом, и жрецы это прекрасно знают. Но они не знают, что напрасно соблюдается в Египте культ богов. Наша страна – совсем не отражение небесного мира.

– Ты в своём уме, Хозарсиф? – искренне ужаснулся Менефта. – Ты, верно, наслушался наставлений Отоя, духовника твоей матери. А она хоть и сестра моего отца, но, как настоящая принцесса, не должна слушать наставника из Месопотамии. Да и чему может научить простой шумер, хоть он и жрец?

– Представь себе, именно шумерский жрец может рассказать правду о сотворении мира, – улыбнулся низкорослый. – Может научить, как управлять этим миром. Ведь человек за свою короткую жизнь никогда не сможет даже придумать управления. Но всё равно скоро наши божества покинут землю и оставят Египет без своего покровительства. Финикийцы и ассирийские чужестранцы будут, как и раньше проникать в страну и превратят её в большой базар: продадут всё, что можно и что нельзя. Видимо, так устроен этот мир. Но он никогда не будет отражением небесного. Единственно, кому удастся спастись – это евреям, потому что эти люди молятся одному Богу, и они могут не выжить, не спастись от человеческой ненависти, но донесут Слово Божие всему миру.

– Неужели о тебе говорят правду, Хозарсиф? – глаза Менефты округлились. – Неужели моему отцу доносят о тебе правду?

– Что именно ты узнал от доносчиков? – вскинул голову коротышка, и глаза его подозрительно сузились.

– Часто в номах ходит из уст в уста легенда о твоём рождении, – царевич даже понизил голос, как будто сообщал другу страшную и великую тайну. – Говорят, будто ты не настоящий сын сестры моего отца, фараона Рамсеса II, да будет прославлено имя его! Говорят, что ты вовсе не брат мой! Будто одна из еврейских рабынь положила своего младенца в тростниковую корзину и пустила вниз по реке, чтобы младенца не убили стражники или не сделали его рабом. Но корзинка не попала в пасть крокодилу, не утонула. Её обнаружила в зарослях тростника молодая принцесса, сестра фараона, и повелела служанкам, гуляющим с ней, никому не говорить о находке. Более того, она приказала пустить слух, что тайно родила мальчика. И этот мальчик – ты, Хозарсиф.

Спутник Менефты даже остановился у одной из статуй, слушая и недовольно хмурясь, но виду не подал, что слышал уже эту историю. Неизвестно было ли что-нибудь в этом повествовании хоть сколько похоже на правду, только, кто же распускает такие дурацкие сплетни по Верхнему и Нижнему Египту? А сейчас обвинение было высказано в лицо.

Юный Хозарсиф с детства терпел выходки своего двоюродного брата, а «секретное» обвинение подкидышем, выдавало с корнем прямого наследника в боязни за свой будущий трон. Поэтому Хозарсиф совершенно спокойно ответил на этот неуместный выпад близкого родственничка:

– Злым языкам, мой друг, пристало царствовать в этом мире на все отпущенные богами годы и века. Никто из нас не защищён от человеческих словоблудий. Я знаю, что принцессе, то есть моей матери, приписывают связь с евреями из Гесема. Поскольку она бывала там, сопровождая своего духовника жреца Отоя, о котором ты только что вспоминал. Я не раз сопровождал мать в этих поездках и уже познакомился с евреями из долины Гошена, племя которых известно под именем Бен-Иакова. И скажу тебе, они ничем не плохи. Более того, я вижу будущее еврейского народа именно в том, что эта нация кочевников должна стать связующим звеном меж Северной Гипербореей и Ближней Азией. Ныне ассирийские цари объявили себя, если не властителями мира, то всех четырёх частей света. Но, поклоняясь Ваалу и многим другим идолам, они мало чем отличаются от нас, египтян. Резвее что, свирепости у них намного больше.

Хозарсиф на минуту замолчал, поскольку старался никогда не проявлять своих ораторских способностей из-за природного заикания. Впрочем, их-то у юноши как раз не хватало. Он позволял себе вслух поразмышлять только в беседах с матерью, двоюродным братом, да ещё с другом детства Аароном, который зачастую говорил вместо Хозарсифа, когда тот начинал заикаться. Но сейчас Аарона рядом не было и пришлось просто передохнуть.

– Я скажу тебе, мой брат, – продолжил юноша. – Идея многобожия не влечёт за собой объединения человечества и создания одного закона доброты и справедливости. Религия всегда разъединяет людей, а вера объединяет. Нашим египтянам, ассирийцам и даже шумерам далеко до веры, какой владеют евреи. Если же еврейскому народу надлежит быть избранным, неважно как отнесутся к этому верные, неверные, даже сам народ, но если кто-то из избранных возвеличится в гордыне, то будет проклят Богом на все времена. А если кто-то станет поклоняться идолу и не признает Бога, будет отвергнут раз и навсегда от путешествия в Абидос.[7 - Абидос (др. греч.) – город Верхнего Египта, родина фараонов и царство мёртвых властителей Египта.]

– Ты говоришь страшные вещи, Хозарсиф, – непритворно поёжился Менефта. – Не будет ли на тебя самого послано проклятие от богов за произносимые речи? Ведь высказанное слово, есть истина. Хотя ни мой отец, ни жрецы истину не любят, таковы их законы.

– Ты делаешь успехи в умственном развитии, брат мой, – печально усмехнулся Хозарсиф. – Я лишь песчинка в нынешнем мире. Но по молитвам жреца Отоя мне стали часто приходить во сне откровения. Я даже предвижу будущее не только своё, но и всего Египта.

– Так расскажи, что тебе приснилось? – воскликнул Менефта. – Может быть, в твоих откровениях боги посылают нам истину!

– Истина по моим видениям бесславна, – печально улыбнулся Хозарсиф. – Гораздо неприютнее будет выглядеть эта страна, освящённая столькими храмами и святилищами. Здесь когда-то будет пустыня. Весь Египет превратится в страну мертвецов, где тьму предпочтут свету, где саму смерть будут считать божественной благодатью. Верующего в Единого Бога посчитают сумасшедшим, каждого проходимца возвеличат, как мудреца, а каждому тирану и человекоубийце припишут добродетель. Даже писцы будут возносить им хвалу и поклонение за всё зло, посеянное в мире.

Хозарсиф снова замолк. С двоюродным братом они хоть и не часто, но с раннего детства подолгу общались, благо, что заикание не мешало старшему слушать и понимать младшего. Помассировав рукой шею в районе кадыка, Хозарсиф продолжил:

– Предки египтян с глубокой древности превозносили души демонов и признавали их способными творить добрые или злые дела, совершать чудеса и владеть этим миром. Поэтому у множества наших богов разные виды и способности, разное отношение к живому человеку и к человеческому миру.

Но пока человек не познает, что Бог Един, что Он и всё, и ничто, что Он в каждом из нас и в Себе Самом, что Он где угодно создаст что-то из Собственного небытия и превратит существующее уже в, казалось бы, невозможное целое, то этот человек не сможет понять своё Божественное начало, откуда он и для чего пришёл в этот мир.

Ты знаешь, что ежегодно во время летнего солнцестояния Нил принимает кровавый оттенок, который не могут смыть никакие проливные дожди, а их из Абиссинии налетает множество. Ветра каждый год обрушиваются на Египет, Нил разливается, но не меняет своего цвета до самого осеннего равноденствия. Все считают, что так и надо, потому что так случается каждый год, но жрецы знают о Божественном откровении, о стремлении Творца вернуть своих сыновей на путь истины. Ведь окрашенная цветом крови вода, говорит о том, что наши боги приведут Египет к погибели. Вся страна просто захлебнётся кровью.

Ныне жрецам с помощью других подвластных сил легче управлять народом, влиять на фараона и приводить в трепет врагов. Да ты и сам это знаешь не хуже меня, поскольку давно уже знаком с оккультными науками.

– Хозарсиф! – воскликнул Менефта. – Ты обвиняешь меня в противлении указам жрецов? Ты хочешь сказать, что я участвую в магических мистериях вне стен храма?

– Я ничего не говорил, – пожал плечами Хозарсиф. – Но ты сам признался в своём увлечении. Поэтому должен знать, какую власть можно получить при помощи приходящих из другого мира. Многие наши жрецы умеют пользоваться дарованным знанием и энергиями Вселенной. Многие пользуются помощью оккультных знаний для управления народом, но это не наш путь.

Такой мудростью не пользовалось ни одно правящее сословие, ни в одном государстве, и оккультизм никогда не спасёт Египет от гибели. Лишь когда человек познает путь к Единому Богу, его ожидает победа над всеми злобными силами этого мира.

Но даже победа придёт не сразу. А если не придёт вовсе, то человечество вымрет, уничтожит себя собственными руками, позволяя себе разгульную жизнь и пиры на собственных похоронах. Опять же все будут думать, что так и надо! Ты же знаешь, у Египта всегда был и будет только один фараон. Сейчас это твой отец, а за ним придёшь ты. Во все времена власти жаждут многие и чаще всего недостойные. И ныне, и в будущем многие жрецы всегда стремятся стать незаменимыми советчиками фараона, душеспасителями, и душеприказчиками.

Но на земле один фараон. Значит, и на небе только одни Бог, хотя многие демоны стремятся стать учителями Создателя. А чему они могут научить? Вот посмотри. Сколько добра сеет вокруг Исида, супруга Осириса, сколько благоденствия приносит она людям, когда не разгневана! И сколько бед может принести она же какому-нибудь неповинному, попадись ей тот под горячую руку?

Божественное ли это создание, коли гнездятся в её душе радость и страдание, благодать и гнев? Ведь Бог никогда не творит зла, иначе Он не создавал бы этот беспутный мир, демонам на потеху. Поэтому все наши божества лишь сотворение человеческого ума и чувства, что где-то есть Настоящий Бог, а кто Он? И человек часто рисует для себя идола или поклоняется попавшемуся под руку демону.

Поэтому в Египет пришло поклонение животным, которых человек почитает всю свою жизнь и без которых не видит будущего. Поэтому иногда возникают войны между нашими городами, жители которых поклоняются разным богам, но боги ли это? Ведь настоящий Бог никогда не дарил зла человеку. Это происки демонов, возникших от того же Всевышнего, но смешавшие в себе непримиримые друг с другом вещи. Ведь не может день смешаться с ночью или Луна заменить Солнце. Каждая вещь хороша сама по себе, но, ежели смешать их, то получится страшная буря, приносящая зло человеку.

– Откуда ты это знаешь, о, Хозарсиф? – глаза Менефты смотрели на брата с нескрываемым любопытством. – Ведь ты ещё даже не посвящённый!

– Жрец Отой, наставник матери, стал и моим наставником, – пожал плечами юноша. – Мудрость земли не умирает с народом или государством, и переходит к посвящённым…

– Смотри! Рабы несут сюда носилки! – перебил его Менефта. Он даже непроизвольно схватил брата за руку.

Беседуя, молодые люди неприметно вышли на площадь к ограждённым пилонами воротам храма. Навстречу им восемь нубийцев несли носилки, балдахин которых был покрыт шелками с золотой вышивкой. В таких носилках могла путешествовать только особа знатного рода, и царевичу показалось, что он видел уже такие носилки. Хоть ничего в этой встрече неожиданного не было, но и показываться родственникам вместе с Хозарсифом царевичу явно не хотелось.

– Кажется, это твоя мать, – добавил Менефта, и оба юноши склонились до земли, приветствуя сестру владыки Египта.

Носильщики осторожно опустили носилки прямо посредине Серапеума.[8 - Серапеум – площадь в Мемфисе возле храма.]

Царские носилки имели высокий поддон, чтобы выйти из них, нужна была небольшая лестница. Этой лестницей стал один из нубийцев, опустившись в земном поклоне и подставив обнаженную чёрную спину.

Принцесса, ибо это действительно была она, легко сошла на землю и направилась к склонившимся перед ней юношам. После ритуального приветствия она сделала Менефте знак рукой, чтобы он оставил мать наедине побеседовать с сыном. Тот поклонился и отошёл с недовольной физиономией. Но принцессу это ничуть не тронуло. Встреча с сыном для неё была явно важнее и то, что мать оказалась здесь – совсем не являлось случайностью.

– Ты редко являешься ко мне, Хозарсиф, – начала мать со строгостью в голосе, но у неё это плохо получалось.

– Я не смею злоупотреблять вашим временем, матушка, – учтиво возразил юноша. – По первому вашему зову я являлся всегда и, думаю, не заслужил упрёков в непослушании.

– Тем не менее, – продолжала принцесса, удовлетворённая сыновней почтительностью. – Тем не менее, я стараюсь следить за твоим воспитанием, мальчик мой. И уже настало время постигнуть глубины знаний, предназначенных для настоящих мужей. Настало время проникнуть в мистерию Исиды и Осириса. Готов ли ты к этому?