Осколки клана

Имелись, конечно, у меня опасения, что блоки дымчатого стекла, которыми был выложен этот длинный, слегка приплюснутый полуцилиндр, не выдержат моего веса, однако здание оказалось построено на совесть. Так что я без особых проблем добежал до ближайшего козырька, а там вначале ловко соскользнул на него, а там и вовсе спрыгнул на второй уровень.

На «Дно» же, прорвавшись сквозь привокзальную суету и стихийный блошиный рынок, пришлось спускаться, как всем нормальным людям, миновав пост удивлённых моим появлением наёмников, быстренько сбежав по навесному пандусу в грязный и вонючий зев лестничной шахты. Ну, или как «ненормальным людям», потому что, несмотря на плотную заселённость нижнего уровня, те, кто дружит с головой и имеет такую возможность, держатся оттуда подальше и уж точно не лезут в самые злачные, привокзальные районы так, как это сейчас делал я.

Не то чтобы это было прямо пипец как смертельно опасно. Говоря по правде, если не лезть, куда не надо, не сверкать деньгами и вообще не появляться в подобных районах с наступлением ночи, в общем, специально не искать приключений на свою пятую точку, то и тебя никто не тронет. Куда как хуже именно жить в этом социуме, сплавленном из самых низших слоёв пролетариата, щедро сдобренных криминалом.

И тем не менее будь моя воля, я бы не стал пользоваться общественными проходами, ну или как минимум переоделся бы в нечто менее приметное. Типа блёклого сатинового костюма с нашлёпками на локтях пиджака и подтяжками для штанов, с обязательной «давленой» кепкой на голове. Именно в таком виде рассекала большая часть мужского населения нижних двух уровней, в то время как я, в высоких бутсах и казённой полевой форме с клановыми нашивками, походил на наёмника из частной дружины – их на дне ну очень не любили.

Идея же, не привлекая внимания спуститься на дно, воспользовавшись очередной стойкой, к сожалению, была не особо удачной. Дело в том, что – дабы легче было контролировать перемещения банд, в том числе и подростковых, обожающих пограбить зажиточные дома и магазины, а также снизить число попрошаек и ворья на втором и третьем уровнях – движение с нижних этажей на верхние строго контролировалось. Так вот, если пандусы, ведущие в лестничные шахты, на ночь поднимались, надёжно изолируя второй уровень от первого, то по опорным конструкциям платформ, особенно тех, в которых проходили световые каналы, легко можно было забраться наверх. Именно поэтому к ним часто приваривали разнообразные заточенные железяки с острыми углами – да ещё так, чтобы их трудно было заметить, а вот напороться на подобный подарочек легче лёгкого.

Их, конечно, кое-где срезали и всё равно шастали на высшие уровни, рискуя попасться городовым или, что хуже, патрулям наёмников, которые, вообще не церемонясь, просто перекидывали нарушителей за перила, обеспечивая скоростную и летальную доставку прямиком на самое дно. Но где были сделаны такие срезки, и имелись ли они здесь вообще, я, естественно, не знал. А потому не хотел рисковать здоровьем.

Быстренько перепрыгивая сразу через несколько ступеней, я преодолел все пять этажей лестничного пролёта, вовсю пользуясь наследством Бажовых в виде зеленоватого ночного зрения, распугивая поднимающихся и спускающихся людей. Освещение здесь было откровенно хреновое, установленные на лестничных пролётах световеки в жёстких армированных плафонах частично не работали, а кое-где и вовсе были варварски разбиты, так что функционировал, дай Древо, хорошо если каждый шестой. Ну и надо ли говорить, что от моих светящихся в темноте зелёным глаз народ разве что не шарахался.

Выбежав из широких ворот на многолюдную площадь, расположившуюся прямо под вокзальными перронами второго уровня, я остановился, достал из сумки копию выданной нам карты района и, вчитавшись в неё, поморщился. Искомый трактир нашёлся не так уж и далеко от моего спуска, но вот то, что он располагался в начинающихся за продуктовым развалом трущобах, оптимизма не внушало. Это было именно то самое место, куда, собственно, и «не стоило лезть в поисках приключений на нижнюю полусферу». Хорошо ещё, что проверить информацию, полученную по «кодофону», отправился именно я, а не одна из наших девчонок, потому как сгинуть в этих лабиринтах для начинающих чародеек ничуть не сложнее, нежели для обычных барышень.

Нет, наш наставник, который «сидел» на передающем устройстве, вроде как отслеживая искомый объект, всё же не совсем сволочь и вмешался бы – всё-таки это его работа, – так что ничего такого страшного ни с Нинкой, ни с Ленкой сделать бы не успели. Да и вообще, с его-то силами и умениями, я был совершенно не уверен, что он в данный момент не контролирует лично каждого из нас и не стоит у меня за спиной, только вот хрен я его на этом поймаю. И всё равно не стоит, по моему мнению, девочкам соваться в такие места!

Ловя на себе заинтересованные, любопытные и откровенно враждебные взгляды, я быстро пересёк торговую площадь и углубился в тёмные проулки между монолитными громадами зданий, многие из которых тянулись отсюда и до четвёртого, а то и пятого уровня, постепенно облагораживаясь и улучшая качество жизни своих обитателей. Судя по внешнему виду, здесь располагались общаги-коммуналки для рабочих, и из удобств имелись, пожалуй, канализация и холодный водопровод на выделенном внешнем стояке. А вот обитатели следующего уровня могли похвастаться уже горячей водой и жаропроводом для личной кухни, коммуникации которых проходили внутри самой платформы и никак не сообщались с теми, которыми пользовался живущий ниже пролетариат.

Зато местным обитателям никто не указывал, как жить и как обустраивать свой быт. Особенно если это были стопы муниципальных зданий, принадлежавших самому Полису. Так и появлялись среди чётко продуманной городской архитектуры разномастные самострои. Кирпичные и деревянные пристройки, а то и вообще отдельно стоящие домики довольно быстро заполняли большие расстояния между капитальными сооружениями, превращая улицы в настоящие лабиринты трущоб, где чудище ногу сломит, в случае пожара серьёзно затрудняя тушение и эвакуацию людей.

Публика в таких местах, особенно в привокзальных районах, жила соответствующая. Да, здесь располагались общежития для рабочих с многочисленных мануфактур и заводов, в том числе и подземных, однако встречались и те, кто ни часу в своей жизни не трудился на благо и без того богатых частных промышленников, а также клановых и гильдийских предприятий. И разговор даже не о настоящем криминале – с ним-то и так всё понятно, – а о так называемых «Артельщиках» – полубандитских объединениях, чаще всего состоящих из молодых людей и почти всегда коренных москвичей, предпочитающих сезонные наймы на физические работы на ресурсодобывающих предприятиях, расположенных в Зелёной зоне.

Именно они, вернувшись в Полис со смены с деньгами на руках, являлись настоящим бичом местных жителей и чаще всего были опаснее любых подростковых банд, потому как не признавали авторитетов, а следовательно, за ними не приглядывали старшаки, и никто не учил их жить по «Воровскому кодексу». Опять же большая часть изнасилований и грабежей с убийствами – их рук дело. Я вовсе не говорю, что в той же Нахаловке разновозрастные бандиты были святыми и несли только добро и справедливость – разных мразей хватало, одного Семёна «Валялу» достаточно вспомнить, чтобы понять, что это не так. Вот только имелась всё же небольшая разница: в той среде, в которой мне приходилось обитать, беспредел откровенно не поощрялся, а гадить там, где живёшь, и вовсе было наказуемо, как и втягивать в разборки обывателей.

Здесь же, внизу, между «артельщиками» и «правильными пацанами» шла непрекращающаяся грызня. И если гоп-стопа от настоящих, пусть и неполноценных бандитов, я не ожидал – уж больно развита у них чуйка, да и кругозор пошире, без серьёзного «аргумента» на человека с клановой тамгой нападать такие не будут, то совершенно не удивился, когда за несколько домов до искомой рыгаловки дорогу мне преградили пятеро мужиков. А затем ещё трое парней отрезали путь к отступлению.

– И что же это в моём районе делает клановый выкормыш? – спросил неопрятного вида дядька с неопрятной бородкой, кувалдой в руках и залихватски сдвинутой набок кепке с большой и явно искусственной красной гвоздикой в петлице. – А мы ведь здесь таких, как ты, не любим. Мы таким, как ты, больно делаем, чтобы знали впредь, как трудовой народ эксплуатировать!

Вот чем «Артельщики» лучше бандитов, так это тем, что не ботают по фене. Не то чтобы я сам порой на воровской говорок не срывался – случалось всё ещё, грешен. Однако за период якобы «каникул» между школой и первыми занятиями в академии Эльдара Сильверовна так мне мозги правильной речью съела, что я этот сленг теперь на дух не переношу!

А ведь всего-то в один из жарких июньских дней свозила меня на летуне в княжескую тюрьму «Лефортовская бездна», где так словесно разложила в споре клеймёного рецидивиста со стажем, приготовленного к отправке на каторгу, что и я, и, главное, этот бандюган признали, что нихрена-то мы в воровском жаргоне не понимаем. В отличие от неё. Ну а по дороге обратно объяснила, что важно уметь разговаривать правильно и ценить родной язык, потому как он Велик и Могуч, а всё остальное – от «высокого штиля» до той же «фени» – наносное. И при необходимости, а также крохах знаний легко воспроизводимое. Естественно, что я так бы не проникся даже после наглядной демонстрации её превосходства, если бы последующий месяц не был превращён учительницей этикета в каторгу уже для меня и моего мозга.

– Революционер, что ль? – скривился я в ответ, понимая, что нарвался не просто на «артельщиков», а на так называемых «правошей». – Башни рабочим, платформы посадским, клановых принцесс тебе, а духов вообще не существует?

Пришедшее из европейских полисов социально-политическое учение некоего немца Венерикса, предрекающее неизбежность победоносного бунта простых людей против кланового диктата и утверждавшего, что именно чародеи призывают духов, дабы держать остальных в положении рабов, давно уже проникло в Москву, и именно среди пролетариата и «Артельщиков» находило наиболее верных сторонников. Кому-то оно импонировало идеями тотального передела власти. Кому-то – теорией правового равенства и даже неизгладимого долга одарённых перед обычными людьми, но в основном таким людям нравился лозунг «всё отнять и поделить!»

Тяжёлая жизнь на дне и невозможность вот просто так взять и улучшить своё положение, а также то, что большинство граждан, обитающих за стенами Полиса, никогда не видели и не увидят ни одержимых, ни чудовищ, разве что за исключением лилипов, только подталкивали население к такой вот ереси. Причём самым опасным в ней было то, что строилась она, в общем-то, на правдивых тезисах. Так, например, чародеи, в отличие от простых людей, действительно сильнее притягивали к себе духов из-за значительно более развитого ядра, вот только когда на одной ограниченной территории проживает большое количество человек, духи идут на общий эгрегор, а не на локальный источник живицы. И всё в том же духе.

– Ты смотри, а эксплуататор не обгадился! – выдал ещё один борец за беспредельную справедливость. – Вон морщит нос от трудового народа…

На этом переговоры и закончились, потому как нужны они были только для того, чтобы отвлечь жертву на то время, покуда подельники за спиной не приблизятся настолько, чтобы стукнуть её чем-нибудь тяжёлым по голове. Правда, в моём случае это был выстрел приличных размеров камнем в затылок из самодельного метателя. Так называемого «пружинника».

Впрочем, так как я его заранее срисовал, увернуться нынешнему мне было несложно. Правда, сразу же пришлось пожалеть, что, в отличие от той же Нинки и остальных, даже Лены, ножи бросать меня никто не учил. Наёмникам оно как-то без надобности – у них пулевики есть, – да и само по себе, без печатей, метательное оружие малоэффективно. Так что один клинок воткнулся и то как-то криво, второй ударился рукоятью, а третий и вовсе плашмя, весело зазвенев по мостовой.

Пропуская над собой свистнувшую арматурину, обмотанную колючей проволокой, я вновь задумался о вселенской несправедливости. Использовать бы сейчас чары «Сферы», которые так хорошо и качественно разносили взрывами всё вокруг. Но нет! Нельзя… Проснувшаяся сила Бажовых, вышедшая после ритуала садовников на новый уровень, работала совсем по-другому. И если раньше я при взаимодействии ядер «Ледяной Воды» и «Зелёного Пламени» просто уничтожил бы нападавших, то моё нынешнее «Холодное Жидкое Зелёное Пламя», которое ещё и хрен потушишь, «правошей» бы сожгло, но при этом могло устроить такой жуткий пожар, какого Москва ещё не знала!

Другими словами, мне было запрещено пользоваться чарами в городе. Потому как моему желанию «потухнуть» оно не подчинялось и пожрало бы даже камень, бетон и воду.

Впрочем, смысла в нём при подобной драке и не было. Пробив прямой в челюсть подпевале лидера артели, я ногой вбил в рот зубы ещё одному нападавшему, гарантированно выводя его из строя. Уворачиваясь от богатырского взмаха молотом, приложил парня с арматуриной и тут же подсёк ноги ещё двоим, отчего один просто упал, а второй с хрустом треснулся головой о мостовую. А вот лидера я жалеть не стал. Понимаю, что жизнь у многих людей не мёд и даже не сахар, но гад, распаляющий правошовскими речами других людей, – нынче мой социальный враг, а потому охваченный зелёным пламенем кулак изумрудной вспышкой превратил его голову в уносимый помойным сквозняком нижнего уровня пепел. Подобные выбросы живицы, к счастью, я ещё мог контролировать.

Остальные, поняв, что произошло, и на кого нарвались, разбежались сами. Кто мог, естественно, а я, отряхнувшись и бесстрастным взглядом окинув мёртвое тело человека, которого вряд ли сделают мучеником революции, направился наконец-то к трактиру. Впрочем, там я ничего и никого не нашёл, кроме какого-то мелкого мохнатого хищника, рывшегося и что-то жравшего в поваленном баке с помоями.

Увидев меня, животина зашипела, а затем рванула прочь. Затычка в ухе тут же разразилась перестуком, заставляя меня замереть и начать переводить кодированные сообщения. По ним выходило, что искомый человек быстро удаляется от меня по одной из улиц в северном направлении. Я что было сил рванул куда сказано. Вот только почти пятнадцатиминутные метания так и не принесли никаких результатов.

Вновь в ухе раздалось стрекотание щелчков.

– Перемещение, объект, два, три, четыре, движется быстро… – по привычке проговаривая перевод кодировки вслух, прошептал я и со всех ног бросился обратно к лестничной шахте на второй уровень района, выстукивая пальцем по деревянной бляхе браслета: «Второй, принял, выполняю».

Хрен его знает, как этот гад мог так быстро перемещаться между уровнями. Да и вообще непонятно, как я его проморгал! Я ведь этот район фактически не знаю, а он, похоже, шкерится здесь не один десяток лет и имеет какие-то пути отхода! Да мать его! Хоть фотку бы дали!

Наш наставник, чтоб его Уроборос проглотил, выс… выплюнул и опять проглотил, тут же отбил код принятия. Вот же сволочь, никогда не думал, что именно он окажется моим наставником… у других групп те наравне со студентами участвуют в миссиях, а наш заявил, что мы сами должны учиться! А он, мол, не нянька, но, так уж и быть, поработает координатором.

И самое главное! Это же наша первая важная миссия – поиск и захват объекта! И где – в жилом привокзальном районе Москвы! Можно сказать, важно показать себя с лучшей стороны, а наш, гад, в очередной раз сделал группе такую вот пакость.

Ориентировку объекта мы вызубрили назубок. Возраст средний, рост высокий, пол мужской, волосяной окрас серый, дымчатый, гетерохром: правый глаз зелёный, левый жёлтый. Уши большие, хвост отсутствует. Последнее вкупе с характеристикой «передвигается на четырёх конечностях» позволило предположить, что цель одержима, что только подстёгивало понимание важности выполняемой нами задачи.

Из особых примет имелась тёмная полоса, пересекающая левый глаз, и большие усы. Про бороду или причёску в ориентировке не было сказано ни слова. Ну и как вишенка на торте указывалось, что данный человек находится в активном поиске женщин и чрезвычайно опасен в ближнем бою. А ещё имелось требование заказчика: захватить живым и невредимым, а поэтому силовых методов, а тем более эго или известных нам чар к объекту не применять.

В общем, внешность искомого объекта получалась вполне себе жутковатой. Усатый мужчина, примерно под два метра, с разноцветными глазами и серыми волосами, что, скорее всего, связано с близостью к стихии металла или наличием очень ярко выраженного первичного аспекта. При этом был подвергнут мутациям из-за взаимодействия с духами и вполне свободно перемещается как на ногах, так и на четвереньках…

Новая серия щелчков чуть не заставила меня пропахать носом брусчатку.

«Цель захвачена четвёртой, – сообщал наставник. – Всем направиться в точку сбора!»

То есть… Нинка задержала объект! Молодец! Огонь-девка! Я с новыми силами рванул к подъёму. А когда – уже запыхавшийся – выскочил на пятый уровень и добежал до оговоренного места, едва не сбил «Первого», точнее, Сергея, врезавшись в его каменную спину.

– Это что? – в шоке спросил я, глядя на девушку, прижимавшую к себе урчащего мелкого хищника, которого я совсем недавно спугнул возле трактира.

– Ну… Кот, – ответила она, поглаживая животное. – Я как увидела его, так сразу… в общем, мы были неправы. Да и не царапается он.

– Что такое «кот»?! – у меня аж в глазах позеленело. – Ну, Мистерион, мать твою! А сразу сказать…

На мою голову, остужая мозги, легла тяжёлая пятерня, надавив так, что колени чуть не подогнулись, а позвоночник тихо хрустнул.

– Тебя что-то не устраивает, студент? – произнёс за спиной наш бывший учитель по теормагу и основам чародейской безопасности, а ныне мой личный изверг-наставник.

Глава 1

– Мать… – хлопнув ни в чём не повинной дверью аудитории, я быстрым шагом прошёл к окну на другой стороне коридора и, растворив его, полной грудью вдохнул свежий и ароматный воздух с улицы. – Гад…

– Каме… э… Бажов, здравствуй! Ты чего бушуешь? – раздался удивлённый голос из-за левого плеча.

Я медленно повернулся, пытаясь унять бушующую внутри злость, и первым делом увидел резко покрасневшую Хельгу. А только потом её брата, одетого в такую же полевую форму, что и я, хотя он и стоял ко мне ближе. М-да… уже почти год прошёл с момента нашего эпического знакомства, а девица всё пунцовеет в моём присутствии. Кстати… а что она вообще делает в нашем корпусе Академии?

– Привет, – тяжело вздохнув, повернулся я к ним. – Громов, Хельга…

– Здравствуй… Антон, – выдавила смущашка-стесняшка и тут же добавила: – Брат… я пойду… Не буду вам мешать…