Мойка

Мойка
Александр Игоревич

В рассказе освещаются некоторые тёмные и специфические аспекты жизни по ту сторону забора с колючей проволокой…"Мойка" входит в сборники рассказов А.Игоревича: "Спецблокада (тюремные и лагерные были)" и "Тайны "Субцивилизации"".Только для взрослых!Категория 18+ – нежелательная лексика и тематическая специфика.

Отгадайте-ка загадку: что такое мойка, да не река, или писка, да не та?

Не знаете?

Вот и я не знал до сорока лет, пока не оказался на тюремных нарах…

В камере следственного изолятора на вопрос сокамерника:

"У тебя мойки нет?" – я обернулся автоматически на тот угол комнаты, где располагался санузел.

В моём понимании слово "мойка" означало раковину умывальника, и я недоумённо переспросил:

– Что? Мойка? Какая?

Сокамерник, двадцатилетний парнишка, отсидевший с полгода, напыщенно, назидательно и снисходительно объяснил:

– Ну, мойка… Короче, лезвие от станка.

– А почему мойка?

Вот этого-то он и сам не знал. Поэтому сконфузился, а его лицо, утратив мимику бывалого зэка, приняло вид обычной юношеской физиономии.

После этого, мучимый вынужденным безделием, я полдня ходил и размышлял о происхождении этого жаргонизма.

Увы, ничего более подходящего не придумалось, чем увязать его с одноимённой знаменитой речкой в Санкт-Петербурге.

Как известно, мужчины советских времён пользовались безопасными бритвенными станками со сменными двусторонними лезвиями-бритвами. Эти лезвия в СССР производились под названиями "Балтика" (серебристо-стального цвета) и "Нева" (чёрного цвета). Популярны были ещё импортные лезвия "Шик", но в открытой продаже их не было. Они относились к разряду советского дефицита и считались предметом роскошной жизни.

А лезвия использовались не только для бритья, но и широко в быту: например, при кройке и шитье, для резки бумаги и даже линолеума, то есть вместо современных канцелярских ножей и строительно-отделочных резаков.

Обычно их ломали вдоль напополам, чтобы в дальнейшем не поранить пальцы об острый край.

Вот эти половинки и четвертинки советских лезвий очень напоминали то, что в тюрьме называли мойками.

Соответственно, я и сделал смелый вывод: раз целое лезвие называлось "Балтика", в честь моря, или “Нева”, как знаменитая балтийская же река, то "мойка" – кусочек лезвия – это как речка Мойка в Питере, то есть кусочек Невы, её дочка или сестричка из рек бассейна Балтики…

Довольный своими филолого- топономическими изыскательствами, я было удовлетворился. Но в последующие годы нет-нет, да и пытался проверить, верна ли моя версия. Что-то меня в ней смущало, не до конца устраивало.

И вот, наконец, нашёл!

В общем, моя версия с треском провалилась. "Мойка”-лезвие получило название отнюдь не от имени речушки, а от тех же слов, что и она сама, а именно от “мочить”, “помочить”, “замочить”. Только не в смысле “помыть” или “постирать бельё”, как в случае с речкой или раковиной умывальника. А в значении несколько иного плана, а именно “зарезать” или “порезать”. Это на языке, так называемой, тюремной фени.

"Мочить", в свою очередь – производное от слова “мокрый”, что значит – кровавый. Вспомним хотя бы выражения: “мокрое дело” (убийство), “мокрая статья” (статья УК об убийстве), “мокрушник” (убийца, душегуб) и так далее.