Панические атаки и ВСД – нервные клетки восстанавливаются. Легкий способ запустить организм на выздоровление

Известны связи этих узлов со спинным мозгом, с внутренними органами и между собой. Все очень сложно устроено, однако уже известно – но как эту информацию применить в практической медицине?

Сегодня практикующий врач ни в одной клинике мира не может предложить человеку, у которого возникла вегетативная дистония, исследовать физиологию сегментарных отделов его вегетативной нервной системы и этим выявить конкретную причину его болезни.

Малейший сбой ВНС – и мы становимся беззащитными перед пустячным стрессом

Можно не знать, из чего состоит ВНС, но каждый из нас должен знать, что основная задача ВНС – приспосабливать организм.

Одна из важнейших задач ВНС – очень тонко, очень дифференцированно приспосабливать организм к любым внешним раздражителям: колебаниям погоды, вспышкам солнечной активности, изменениям магнитного поля Земли.

Кроме того, сегментарный отдел ВНС для сохранения нормальной работы организма поддерживает связь с каждым органом, включая головной мозг, и обеспечивает их всем необходимым, чтобы они правильно работали.

Напомню, что деятельность головного мозга обеспечивается работой шейных вегетативных узлов. Как это происходит практически? Для этого существует система обратной связи. Например, я разговариваю – и на каждое слово в центрах речи усиливается приток-отток крови. Я пошевелил пальцем – моментально идет обеспечение притока-оттока крови пальца. Или глазом моргнул – снова ВНС работает. Все наши желания ВНС выполняет мгновенно! И самое главное – не спрашивая мозг! Тысячи раз за день возникают такие ситуации – и тысячи раз за день ВНС включается в работу.

Задача ВНС – ко всему нас приспосабливать, будь то метеофакторы или просто ходьба, приготовление пищи, чтение, письмо, общение – буквально все! И мы этой ее титанической и ежесекундной работы не замечаем.

Вегетативная нервная система сохраняет у нас и внутреннюю температуру, и кислотно-щелочной баланс, и состояние равновесия между различными минералами, и много еще чего.

Но как только ВНС дает сбой, она перестает нас приспосабливать к жизненным изменениям. И тогда даже пустячный стресс может превратиться в настоящий кошмар.

Так, если ВНС дала сбой в тех центрах, которые управляют сердцем, то наш пульс начинает превышать норму (в покое может быть даже 110-120 ударов в минуту). Если сильно «скачет» атмосферное давление – нам становится плохо. Меняется погода – болит голова. Получаем ли мы какую-то новую информацию, даже хорошую, – нервничаем. При любом изменении душевного или физического состояния нам приходится напрягаться, и самочувствие ухудшается.

Так вот пациенты, которые якобы придумывают свои болезни, должны знать, что в основе их болезни лежат физиологические расстройства, которые нарушили работу их ВНС. А до сбоя «вегетатика» все время вытаскивала человека из перегрузок – физических, эмоциональных, интеллектуальных – и обеспечивала выживание при травмах, отравлениях, различных острых заболеваниях. Но вдруг она сорвалась.

Пациенты часто спрашивают: в чем первопричина сбоев ВНС? Она внутренняя или внешняя? Что тут срабатывает – генетика, стресс, физическое воздействие?

Да, бывает, что заболевание ВНС происходит после каких-то травм, даже на первый взгляд не очень серьезных. Например, после падения с велосипеда.

Но в таком случае травма служит лишь спусковым механизмом для тех нарушений, которые уже давно накопились.

Академик А. Д. Сперанский так объяснял возникновение расстройства ВНС: все изменения внутри нервной системы накапливаются постепенно, по капельке, и от последней капли переполненная бочка начинает протекать вся.

То есть до этого уже были сбои, они могли не проявляться, но вегетативные центры уже работали на пределе. И сбой мог произойти в любой момент. То есть это итог и проявление того, что нарастало годами.

Антенна для восприятия природных и космических влияний

Существует также теория про так называемую антенну для восприятия природных космических влияний, которая перестраивает организм в соответствии с постоянно изменяющимися условиями внешней среды. К различным колебаниям чувствительны нервные окончания, которые находятся в рецепторных зонах на поверхности тела, – вегетативные нервные окончания.

Мы не ощущаем, насколько они чувствительны. Допустим, произошел взрыв на Солнце – через сутки это возмущение дошло до нас. В норме мы этого не чувствуем, потому что наши вегетативные центры уловили эти изменения уже тогда, когда выброс еще только шел к Земле. ВНС подготовила к ним организм, и в результате у нас не возникло ни кислотно-щелочной разбалансировки, ни каких-либо других проблем.

Ко всем видам космического и природного влияния нас приспосабливает вегетативная нервная система. Она обеспечивает наше выживание путем изменения состояния сосудов, настройки кислотно-щелочного равновесия, настройки температурного баланса и уровня обмена веществ. Точно такую же работу она выполняет, приспосабливая организм к изменяющемуся магнитному полю Земли, к изменяющимся метеофакторам, таким как межсуточная температура, скорость ветра, влажность, атмосферное давление. Это основные факторы, которые влияют на человека и от которых нас «спасает» вегетативная нервная система.

Однако если ВНС дает сбой – она теряет способность приспосабливать нас к внешним колебаниям. Поэтому люди, которые называют себя метеочувствительными, – это жертвы сбоев ВНС. Это люди (и таких немало среди нас!), которые настолько тонко чувствуют даже малейшие перемены погоды, что уже за сутки жалуются на недомогание. И это логично: вегетатика получает сигналы об переменах в природе заранее – так, как это вообще происходит в животном мире. Еще ничего не изменилось на Солнце, но мы уже говорим о солнечном влиянии. Такое же мощное влияние идет от Луны. Воздействует на нас и масса других космических факторов, о которых мы еще даже не знаем. Однако здоровый организм к ним легко адаптируется, а больной – нет.

Глава IV. Кто поможет разобраться в вегетативной проблеме, психологи или физиологи?

Лучше бы я был терапевтом

Выдержка из автобиографии

Профессия врача выбрана мной еще в ранней юности. В Крыму, где мне повезло провести часть моего детства и юности, была Малая академия наук «Искатель» для школьников. Здесь я состоял член-корреспондентом. Темами моих докладов были вопросы биологии. Когда меня спросили, с какой наукой я хотел бы связать свою жизнь, я ответил, что с цитологией, «потому что все с нее начинается». «Увы, – ответили мне, – условий для вашего дальнейшего саморазвития у нас нет. Поступайте в медицинский институт».

Когда в 1979 году я закончил Крымский медицинский институт, то знал, что обязательно буду кардиологом, и не просто кардиологом, а знаменитым хирургом, который будет оперировать на открытом сердце, делать пересадку и обязательно еще что-то такое, чего еще никто до меня не делал. Но это будет в самом скором будущем, а сначала я должен набраться опыта и поработать в экстремальных условиях.

За экстремальными условиями дело не стало, я получил распределение для прохождения интернатуры на Южно-Уральскую железную дорогу. А вот с мечтой о кардиохирургии скоро пришлось распрощаться.

Когда мы с женой, которая также была молодым врачом, прибыли в Тынду, выяснилось, что здесь мы особо никому не нужны. Только спустя несколько недель из отпуска вышел начальник врачебно-санитарной службы, женщина лет пятидесяти, от которой теперь зависела наша дальнейшая судьба.

– Кем хотите быть, молодые люди?

– Я – кардиологом, жена – неврологом.

– Не получится. Кардиологи у нас есть. Я предлагаю вам, – обратилась она ко мне, – стать неврологом, а ваша супруга пока поработает терапевтом.

Хорошо терапевту, думаю я теперь. К нему приходят с болезнями, в которых легко разобраться. Выслушал жалобы на кашель или на другие вполне определенные симптомы, затем послушал, пощупал, отправил на обследования, и человек возвращается с уже вполне определенным диагнозом: бронхит, пневмония, язва…

Голову себе ломать не надо, потому что имеются предписанные «сверху» стандарты, как лечить. Назначил что положено, и человек выздоравливает. Выздоравливает в сроки, предопределенные природой его болезни. И нет у терапевта никакой нервотрепки.

Такие завистливые мысли возникают порой тогда, когда я вновь сталкиваюсь с пациентами, которые сами уже не верят в собственное выздоровление, перепробовав множество лекарств и методов лечения от так называемой ВСД. Некоторые пациенты приходят к нам уже на последнем издыхании, и в их глазах читается: «Ты давай, лечи мою особенную болезнь, название которой другие врачи мне уже определили, а я посмотрю, что из этого выйдет. У других-то не получилось».

«Замученные» болезнью, обследованиями и врачами люди приходят к нам порой от безнадежности – попробовать новое лечение и в очередной раз убедиться в том, что их «особенная болезнь» неизлечима.

Человека уже «просветили», что его болезнь врачам понятна, определена исчерпывающим диагнозом «ВСД», вызвана тревогой, и именно эту тревожность необходимо лечить.

При всем этом я понимаю, что врач, который назвал так его болезнь, подразумевал только одно – отсутствие какой-либо болезни. Никакой патологии он не обнаружил. Под этим термином подразумевался всего лишь невроз, возникший от внутренней распущенности.

Выслушав все жалобы, которые едва умещаются на большом листе бумаги, изучив многочисленные его обследования, проведенные неизвестно для чего, и, наконец, проведя свои исследования, я все же обнаружил причину его болезни. Но вот незадача – я не могу внятно объяснить ее пациенту. Потому что для разъяснения мне нужно погрузить человека в анатомию вегетативной нервной системы, о которой он, скорее всего, не имеет ни малейшего представления. Погрузить в физиологию нервных центров, которая и для ученых является сложной. Рассказать как его организм будет избавляться от болезни, аргументируя при этом собственным опытом и теми немногочисленными знаниями, которые имеются лишь в единичных научных трудах, изданных за последние 130 лет, потому что мало кто проводил наблюдения относительно того, как и в какие сроки организм избавляется от возникших в нем последствий вегетативной дисфункции. А еще нужно преодолеть уже привитый пациенту скептицизм: «Мне же обещали уже выздоровление, но я не выздоровел, а вы чем лучше? И почему так больше никто не обследует и не лечит – это что, какая-то несерьезная нетрадиционная медицина?»

В интересах выздоровления человека и для того, чтобы он не изводил себя сомнениями и не мешал организму восстанавливаться, я не раз выворачивался наизнанку и на пальцах, подбирая, как мне кажется, понятные повседневные сравнения, терпеливо аргументировал, почему он должен выздороветь.

Выжатый к вечеру как лимон от взваленных на себя рабочих перегрузок, я думал: «Ну ее в болото, пойду туда, где буду назначать обследования и лечение по предписанным «сверху» стандартам, и буду спокоен». Но по дороге домой в автомобильной пробке невольно в голове начинали прокручиваться те страдания, которые мозг впитал в течение дня, те результаты, которые показали наши исследований, и те научные факты, которые неизвестны не только пациентам, но и многим врачам. И в который раз возникает несогласие с общепринятой доктриной, согласно которой эти страдания считаются психоэмоциональной распущенностью, психическим конфликтом, неврозом. Острое желание помочь пациенту перевешивает – ведь неспроста же мы все-таки идем в эту профессию – врач. Проблема есть – но если не мы займемся ею, то кто?

Болезнь подобно вцепившемуся спруту. История болезни Софьи

Именно так можно представить вегетативную дистонию. Страдания, которые она причиняет, охватывают весь организм – от головного мозга до внутренних органов, от шеи и до кончиков пальцев ног, – подобно щупальцам фантастического спрута.

Беседа с человеком, который впервые обращается к нам за помощью, длится долго, порой не меньше двух часов. Конечно, хотелось бы это время сократить и тем уменьшить груз обрушивающихся на тебя страданий. Однако чаще всего это невозможно.

Особенность вегетативной дистонии состоит в том, что у одного и того же человека имеется не одно, а несколько, а иногда и очень много различных симптомов, и каждый из них – со сложными психоэмоциональными переживаниями: «Мне трудно дышать, будто моя грудь сдавлена плитами», «Я ощущаю свое сердце во всем теле»… Психологи и психиатры в этих жалобах однозначно видят психоэмоциональное расстройство – невроз. Но так ли это?

Предлагаю просто выслушать человека так, как он сам рассказывает о проявлениях своей болезни.

История Софьи, которая в 37 лет страдала всем спектром признаков ВД

«Мучают приступы. Во время них сильно учащается сердцебиение, поднимается давление, внутри все дрожит, кружится голова, и кажется, вот-вот потеряю сознание. В это время очень сильная тревога, я начинаю от безысходности метаться, становлюсь вся мокрая, и становится так страшно, будто умираю. Приступ длится 20–30 минут, и в конце его возникают многократные позывы мочиться. После всего произошедшего ощущаю полное изнеможение и разбитость. Приступы могут возникать несколько раз в день, могут быть два дня подряд, через день, через два дня.

Уже с утра сильная слабость, весь день уставшая, все делаю с трудом, взяв себя в руки. Чтобы восстановиться, ложусь рано, в 9–10 часов вечера, засыпаю быстро, но в момент засыпания просыпаюсь от сильного вздрагивания. Часто просыпаюсь среди ночи от сильного озноба или от того, что мокрые голова и шея. Утром встаю вся разбитая, тревожная, меня тошнит. Часто «крутит» ноги по утрам, вечером и при перемене погоды.

При вставании болят голеностопные суставы, потом похожу – боль проходит. Беспокоят головокружение, шум в ушах и неустойчивость. Когда встаю, темнеет в глазах. Все время ощущается тяжесть в голове. Она усиливается от самого небольшого напряжения – даже по телефону не могу разговаривать, и вообще – голова какая-то «не моя», даже память сильно снизилась, стала рассеянной. Ухудшилось зрение, хотя окулист говорит, что зрение хорошее. Ухудшилось в том, что, когда на что-то смотрю, все поначалу видится расплывчатым, потом, не сразу, изображение проясняется.