Кирпичик на кирпичик

Подобная тревога, замешанная на хронической усталости, бесконечно выматывала. Пытались свалить её и собственные недуги, нажитые при родах. Татьяна сознавала все опасности, но ничего поделать не могла. И лишь потом удивлялась, откуда всякий раз у нее находятся силы, едва услышит сопенье Андрюшки, предвестник плача, или вспомнит о какой-то неотложной, но неисполненной домашней работе.

В такой обстановке их маленькая однокомнатная квартирка обладала преимуществом перед желанными хоромами – меньше площадь, меньше и уборки. А чистота для малыша – первое условие здоровья! Святое дело!

Впрочем, мало ли в чем нуждается младенец?

Именно потому с рождением Андрюшки семья скатилась в нищету. Семейный бюджет не выдержал естественного стремления родителей обеспечить любимого малыша даже тем, что относится к предметам первой необходимости. Коляска, памперсы, смеси, игрушки – всё доставалось Андрюшке лишь благодаря героическим ограничениям обоих родителей. И так происходило притом, что Сергею платили немало. Впрочем, так лишь казалось, если сравнивать с теми бедолагами, которым за работу вообще платили гроши. В любом случае, посвященным в его работу было ясно, что Сергею значительно недоплачивали при немалой его должностной ответственности и беспокойном образе жизни.

Зато дома Сергей старался помогать Татьяне как мог. После рейса носился по магазинам, платил по каким-то счетам, подменял супругу в выгуливании сына, сам его купал – и всё лишь затем, чтобы облегчить неоправданно тяжелую участь жены. Но всякий раз, вернувшись домой, он заставал свою неугомонную Татьяну не спящей, а у кухонной плиты или с горячим утюгом в руке.

– Сережка, ты и сам после рейса не отдохнул, а в аптеку уже смотался! – оправдывалась Татьяна. – Нам же эта присыпка не к спеху! Или рейс у тебя был не очень тяжелый?

Глава 8

И всё же, дорогой Читатель, несмотря на известные трудности и бытовые передряги, которые давно и почти безраздельно владеют Татьяной, только попробуйте спросить её мнение по самому важному для любого человека вопросу, ответ вы получите без колебаний – конечно, она счастлива! Даже очень счастлива!

Счастлива оттого, что есть у нее немыслимо родной, любимый и преданный ей муж. Счастлива потому, что в ее памяти навсегда запечатлелась первая Андрюшкина улыбка – сын адресовал ее Татьяне при первом же кормлении, ещё в роддоме.

Да и потом у Татьяны находилось немало поводов для счастья, придающего душевных сил. Как-то, например, сын впервые стал ползать, да ещё попкой вперед, а она ее целовала, переполняемая материнским счастьем, в то время как мальчишка злился и, быстро уставая, тыкался носиком в постельку.

Немного погодя, Андрюшка совершил свои первые шаги – опять радость. Не успели родители к этому привыкнуть, как он впервые побежал, да так, что поначалу зеленки не хватало на его коленки и локотки.

Вроде недавно радовались с Сергеем первому Андрюшкиному слову, а сегодня их сын рассуждает так, что даже своих родителей удивляет недетской обстоятельностью.

Вряд ли кого удивит, что многие годы Татьяна, мечтая, как и все, о собственном счастье, не очень-то задумывалась, что это такое? Каким оно должно быть?

Когда придет, тогда и разберусь, думала она всякий раз, подстегиваемая многочисленными заботами. А теперь, уже вполне счастливая, опять не может объяснить своё состояние. Конечно, при необходимости она сформулирует что-нибудь мудрое. Например, счастье, это когда человек всем доволен, и при этом не испытывает ни малейшей тревоги из-за своего прошлого, настоящего и будущего.

Если так, то у Татьяны теперь всё, как будто бы, в порядке. Собственное прошлое ее не тревожит, ведь в нём нет ничего постыдного, что следует скрывать от людей. Настоящее тоже, как будто, вполне сложилось. Конечно же, в материально могло быть и лучше, да и к такому приноровилась! Только бы Андрюшка не болел, да отоспаться, хоть самую малость. Ну и у Сергея, понятно, чтобы на работе всегда ладилось.

А насчет будущего Татьяне рассуждать не удавалось. А кому, собственно говоря, это легко? Кто знает наверняка, что его ожидает? Будущее всегда расплывчато, наперед ни разглядеть, ни разгадать. Но очень уж хочется верить во что-нибудь хорошее! Так Татьяна и поступает всякий день, с утра до ночи. Потому-то ее переживания, не столь уж замысловатые, каким-то сложным образом перешиваются в сознании и обретают в душе очертания того самого женского счастья, о котором она всегда вроде бы и мечтала.

Чего ещё, казалось бы, она может желать? Но вопреки убежденному оптимизму, и именно сейчас, после того, что вместил в себя сегодняшний день, включая пресловутую Эльвиру Петровну, Татьяне сделалось тревожно. А, собственно, почему она чувствует себя такой уж счастливой? Возможно, лишь потому, что не всё видит, не всё знает, не обо всём догадывается?

– Может, – развивала неприятную мысль Татьяна, – она как наивная дурочка не обращает внимания на реальную жизнь, на важные факты и существенные обстоятельства? Конечно же, такое можно допустить, ведь на всякого мудреца довольно простоты! Неготовый видеть, ничего и не заметит! А я-то оказалась совсем не готова.

Тревожную мысль прервал Андрюшка:

– Мамуля! И почему мы все – и папа, и ты, и я – мы устаём, а лифт никогда не устает? Смотри, как он сильно щелкает дверью!

– Он тоже устает, но больше работает днем, а ночью больше отдыхает, – ответила Татьяна, открывая ключом дверь квартиры. Андрюшка прошмыгнул мимо неё и, не раздеваясь, ринулся в комнату, потом в кухню и только шум воды в ванной помог ему в поиске:

– Мамуля! Папа вернулся! Он купается. Я ему Мишутку покажу!

В тесненькой прихожке завибрировал и стал шустро сползать на край тумбочки незнакомый сотовый телефон. Татьяна, мысленно составляющая план кормления мужа и сына, умаявшегося за день, машинально подняла аппарат. На дисплее высветилось сообщение, текст которого привел её в замешательство:

– Сколько же тебя можно ждать? Я давно соскучилась. Где ты? Больше часа не выдержу – умру навсегда! Твоя… сам знаешь!

– Вот оно! Предчувствие не обмануло! – подвела итоги Татьяна, плохо соображая, как ей быть. Но в душе уже что-то раскололось, направляя всю боль в сердце, и тот покой, который не покидал ее в самые тяжелые дни и ночи, сменился леденящей тревогой, страхом и предчувствием беды. Татьяна только и подумала, куда же теперь деваться, где станет жить с Андрюшкой? В этом городе ей совершенно некуда идти. Да и стыд-то, какой…

Она просидела пару минут на тумбочке, пока не заметила, что сын интенсивно треплет ее руку:

– Мамочка! Ну, почему ты меня не слушаешь? Почему ты плачешь? Тебе больно? Давай поцелую твою ранку, и всё заживет! Где болит, покажи мне…

– Всё хорошо, сыночек. Тебе показалось. Сейчас я тебя умою, покормлю, и ты поспишь немного. Устал ведь за день, глядя на всяких скоморохов, или как их там? Пойдем в кухню, надо же и папу кормить, раз приехал.

– Мамочка, а можно я сначала Мишутку уложу. Он тоже намаялся, ему плохо без мамы. А я его обниму, сказку ему расскажу, спинку пощекочу, он и успокоится! Можно?

– Конечно! Хорошо, что ты о нем заботишься! Умничка! Надо обо всех заботиться, даже если самому тяжело. И никого не предавать! Давай всё же я тебя умою прямо под кухонным краном, пока папка наш в ванной.

– Только Мишутку мыть нельзя! Он воду не любит, а умывается лапой. Я в зоопарке видел. Но от него плохо пахло, а мой Мишутка – чистюля.

Через минуту оба малыша, обнявшись, крепко спали, хотя блестящие глаза Мишутки, не мигая, глядели в темный потолок.

– Даже плюшевый медведь оказался бдительнее меня! И как я прозевала? Всегда доверяла – работа, мол, у мужа такая! Или, быть может, я всё придумала, и нет ужасного треугольника? В жизни часто случается то, чего вообще не может быть! Но и то, что является непременным, не всякий раз происходит. Наша жизнь подчас настолько сложна, что не во всём можно разобраться, легко запутаться, – уговаривала себя Татьяна, пока оставалось сомнение, поддерживающее ниточку надежды. – Возможно, нынешние волнения беспочвенны и семейная жизнь не разлетится в пух и прах? Но ведь телефон, телефон! Это же факт, который сам собой голосит о заготовленной беде. Как его не замечать? Как о нем забыть?

Татьяна машинально отлила в кастрюльку борщ, приготовленный для Сергея сегодня ночью, и вдруг разозлилась, а потому укрепилась в собственной решимости разобраться во всем. Немедленно! Хотя, надо сказать, внутренний голос отговаривал, предлагая иной вариант – ты затаись, выведай как можно больше, чтобы не смог выкрутиться, если уж виноват, если попался.

Победила решительность и желание полной ясности. Татьяна открыла дверь в ванную, где за занавеской плескался под холодной водой её или, как знать, может быть, уже чужой Сергей, и против своей воли неожиданно промямлила:

– Сереженька! А мы уже пришли!

– Ура! Однако загуляли вы где-то! Сейчас выхожу!

– Тебе спинку потереть?

– Не так уж она велика, чтобы ею вдвоем заниматься! Вот голоден я до головокружения! Как только на суше окажусь, тебя разом и проглочу, как Красную Шапочку! А как наш Андрюшка? Не весь садик разогнал?

– Герой наш утомился, уже спит, а ты, давай, скорее за стол, всё готово…

Вот-вот опять задребезжит телефон, подумала Татьяна. Теперь его возьмет Сергей и заторопится, соврет, наверное, будто вызывают в депо. Или что-нибудь подобное. А я останусь дома сверлить неизвестностью свои мозги и от ревности дробить на мелкие кусочки оставшиеся нервы. Незавидная участь, прямо скажем; потому буду действовать решительнее. Может, тогда мне больше вариантов откроется?

Сергей возник в кухне в трусах и в каплях воды, нежно поцеловал хлопочущую жену в шею, что ей всегда особенно нравилось, и коршуном набросился на горячий борщ. Он ел с тем аппетитом, который легко сгладил бы все прежние обиды в сердце самой сварливой хозяйки, но даже это обстоятельство не оказалось для Татьяны смягчающим:

– Ты куда-то торопишься, Сереженька? Опять в депо вызывают? – осторожно подсказала Татьяна своему супругу, но он весело возмутился:

– Неужели мне дома не рады? Или это заговор? Дудки! Ничего у вас не получится! Моя смена закончилась, а другая будет только… Впрочем, сам пока не знаю! – Сергей как будто пребывал в прекрасном расположении духа. Или, что тоже было в его правилах, за бравадой скрывал плохое настроение и служебные неприятности. Так или иначе, но его ложка уже барабанила по дну опустевшей тарелки, а он сам с откровенным обожанием уставился на жену. Заподозрить мужа в дурных намерениях Татьяне казалось невозможно. Тем не менее…

«Понятно! – мысленно прикинула Татьяна. – Когда опять зазвонит телефон, Сергей для видимости повозмущается, мол, всё против его воли, и уйдет к той, к другой! Однако теперь, дорогой мой, меня так просто не проведешь! С некоторых пор я тебя вижу с двух сторон одновременно – можешь мне свой МХАТ не устраивать!»

Вместо этого Татьяна, удивляясь себе, произнесла совсем другие слова:

– В прихожке телефон вибрировал, а ты в это время был в ванной, я волновалась – не срочный ли вызов, поглядела…

Странно, но Сергея это не задело.

– Да пусть себе вибрирует. Не мой же телефон, и не меня добивается.

– А чей? – сердце Татьяны переполнилось надеждой.