Метаморфозы смутного времени

– Это точно! Многое я забыл! Только с моей больной головы, что теперь возьмёшь? Но я, Андрюшенька, не головой своей, а хребтом уразумел, будучи крестьянским сыном, что ни при какой власти, кроме советской, не пробился бы даже в лейтенанты! Рылом не вышел! А советская власть меня и с таким рылом приняла, обучила, воспитала, поверила, подняла, и я ей верно служил! И теперь по гроб обязан! А что не всё было, как обывателям того хотелось, так сам говоришь, чтобы стране выстоять, она таких, как мы с тобой офицеров, генералов, да солдат за большие деньги вооружала и кормила, вместо народа своего бедствующего! И неплохо, надо сказать, нас кормила! А население наше, вечно полуголодное, не зря военным завидовало! Или я что-то приукрасил, Андрюшенька?

– Всё правильно! Только почему же на каждом углу твою советскую власть все подряд костерили? Ни водки, ни колбасы, ни штанов…

– Так ты у нас, бедненький, без штанов ходил? – поддел его Анатолий.

– Не ёрничай, пожалуйста! Не без штанов, но тех же джинсов, которых теперь на любой вкус, я себе так и не купил!

– Так я тебе вот что скажу, любитель ты наш дрянных американских штанов! Люди костерили тогда не советскую власть, они поддерживали ее и сердцем, и рублем, а ту жизнь ругали, которую нам наши зажравшиеся партократы обеспечили и сложнейшая экономическая ситуация в мире добавила. Которую создали твои кумиры в тех самых синих штанах да в Великобританиях!

– Ну, тебя понесло! Будто я и не жил тогда!

– А много ли толку от того, что жил? По-моему, важно лишь то, что ты сам из прежней жизни вынес! И не на заднице своей, в виде синих штанов, а в своей душе, в своей совести! Да какие выводы сделал! Негодяи нашу чудесную, самую справедливую страну загубили, а ты только и сожалеешь, что штанов она тебе вдоволь тогда не предоставила! Эх, Андрей! Развернуло тебя не туда на скользкой жизненной дорожке… Шведская фирма, говоришь? Может, шепнёшь мне, пока никто не слышит, сколько тебе там платят? – почему-то с сочувствием, словно тяжело пострадавшего, спросил Анатолий.

– Сколько заработаю, столько и заплатят! Там красть не принято! – извернулся Андрей Алексеевич.

– Стало быть, даже в среднем не скажешь? Ладно, диагноз я тебе поставил! Думаю, очень опасно ты болен, Андрей! Ведь валюту ты из страны вывозишь при попустительстве нашей продажной власти? Да? Вывозишь! Вот и получается, что раньше ты Родину защищал или делал вид, что защищал, а сегодня к нашим врагам примкнул! Теперь с ними свои делишки проворачиваешь! За ящик печенья и бочку варенья, значит! Опасный враг ты, Андрюшенька, для нашей экономики. И для всей нашей страны! Ты теперь стопроцентный компрадорский буржуа! А ведь на деньги, которые ты из нас высасываешь да нашим врагам даришь, могли бы здесь десятки семей жить и стране своей во всём помогать! А ты наших врагов укрепляешь! Ты, Андрюшенька, и есть та самая подлая пятая колонна! Будто не знаешь, насколько плохо сегодня твоей стране! Добивают ее извне, добивают и изнутри, а ты на стороне наших смертельных врагов оказался! А еще и гражданскую войну поругиваешь, в которую твой дед родину от паразитов и прочих негодяев очищал! А ты всех предал! На ту сторону перекатился…

– Ты хоть понимаешь, что говоришь и в чём меня обвиняешь? Ты бы лучше поинтересовался, сколько медицинского оборудования оказалось в стране благодаря моим усилиям! И чего мне это стоило!

– Позволь! Я же, Андрюшенька, не суд, чтобы в деталях разбираться! А главное-то в тебе я итак усёк! Сейчас ты еще мне расскажешь, будто от большой нужды… Но все изменники, Андрюшенька, задолго до тебя то же самое говорили! Предатели себе всегда красивые оправдания подыскивают! Только ничего нового в них не бывает! Давно вся эта дрянь всем известна, Андрюшенька!

– Да не называй ты меня Андрюшенькой! – взорвался Андрей Алексеевич. – Папаша нашелся! И морали мне не читай – нет у тебя такого права!

– Очень показательно! На «Андрюшеньку» ты обиделся, а на предателя – нет! И еще! У меня действительно нет формального права тебя судить! Но есть право судить о тебе! И сказать тебе по-товарищески, что я о твоей деятельности и твоей нынешней сущности думаю. Такое право у меня никто не отнимет! А будешь ли ты меня слушать, и, тем более, прислушиваться, это дело твоей чести. До тех пор, конечно, пока прокуратура тобой не заинтересуется! – произнес Анатолий уже с несколько зловещей усмешкой.

– И почему я тебя сразу не послал? – неожиданно для себя удивился Андрей Алексеевич вслух. – Вот ведь, нагадил в душу, правдолюбец ты наш вечный! А ты спросил, получилось бы у меня иначе выжить? Считаешь, что я был обязан героически погибнуть в полной нищете? Допустим! А семья моя тоже обязана? Жена, дети? Они-то в чём виноваты?

– Ты меня не убедил, Андрюшенька! Знаешь скольким людям сегодня хуже, чем тебе тогда было? Сколько людей страдают оттого, что не могут детей накормить… Вижу, что знаешь! Но они-то предателями не стали! Они и умирают людьми, а не подлыми собаками! И плохо им теперь лишь оттого, что, таким как ты, чересчур хорошо! Это ты их обираешь! Вот ты выявил свое недовольство социализмом – пусть так! Но ты ведь и нынешний капитализм на своей родине гробишь! Черт с ним! Туда ему и дорога, но людей-то пожалей! Чем они хуже тебя? А ты им вздохнуть не даешь, вывозя валюту!

– Ну, довольно! Не пойти ли тебе, куда обычно посылают? – с раздражением осведомился Андрей Алексеевич.

– Считай, Андрюшенька, что я туда уже убыл! Тебе от этого легче? Если так, то человек ты совсем пропащий! Это значит, что совесть ты потерял, и нынешний разговор тебе без всякой пользы… Но я почему-то надеюсь! Человеческую мораль в стране действительно испоганили, подменили моралью всякой нечисти, тут ты прав! И не ты, конечно это сделал! Но ты этим воспользовался! Так может, для начала, разберемся в сути некоторых современных понятий, тенденций и явлений? Попробую тебе помочь? Что скажешь?

«Странное дело! – удивился Андрей Алексеевич. – Сам не пойму, почему я до сих пор не сослался на срочные дела или на сбои в интернете, или просто не сказал что-то вроде: «Ну, прощай! Приятно было увидеться!» И сразу отключил бы скайп. Так нет же! Сижу и слушаю, как он меня поносит! Всё-таки есть в нём нечто чертовски завораживающее, как у факира. Что-то безотчетно притягательное. Какая-то комиссарская уверенность в себе и беззаветная убежденность в том, во что я давно не верю? А он, как ни странно, верит и живет ради своей доброчеловечной веры! Вот ведь, – нищий, скорее всего, – а собой вполне доволен, поскольку в согласии со своими убеждениями живёт! Не сломался в нём тот главный стержень, которого в себе я давно не ощущаю! Может, и слушаю его теперь лишь потому, что его слова странным образом совпадают с тем, что говорит мне мой внутренний голос, который я давно придушил?»

И вместо того, чтобы окончить неприятный разговор, Андрей Алексеевич неожиданно для себя согласился:

– Что же! Попробуй, комиссар недобитый!

– Вот и чудненько! Тогда я и начну? – спокойно и уверенно произнес Анатолий. – Вот, скажи мне, можно ли считать достойным некого абстрактного человека, обладающего целой массой достоинств, но который, будучи вполне здоровым и работоспособным, не принёс своей стране реальной пользы ни на грош? Но при этом неумеренно потребляет всё то, что произвели другие? Разве он не паразит?

– А я предлагаю тебе другой пример, – активизировался Андрей Алексеевич. – Допустим, перед нами весьма элегантный мужчина с телохранителями и на дорогущей машине… Ты ведь заранее уверен, что он паразит, поскольку богат. По-твоему, он кровосос и прочее! Его следует расстрелять! А я, понимаешь ли, так просто на этот вопрос и не отвечу. Мне надобно в сути разобраться. Вот как!

– Знаешь, ведь и я твою задачку с наскока решать не стану! – неожиданно поддержал оппонента Анатолий. – Маловероятно, но может статься, что ему вчера подвалило огромное наследство! Да еще где-то честным трудом нажитое, и теперь он явился, чтобы отдать всё на пользу честным людям! Не как рантье или, так называемый, инвестор! А так – взять и бескорыстно всё отдать! Например, на строительство больницы или на покупку самолета или танка, как многие наши соотечественники в войну поступали! В таком случае я не стану спорить о его порядочности! А если иначе, он для меня – бесспорный негодяй. Поскольку большие деньги – это всегда, пусть и неявные, но овеществленные преступления! Каким именно образом он их заполучил, сразу не скажу, но то, что он негодяй, сомнений нет! И никогда, никогда наши люди не простят упырям, в какие бы одежды они не рядились, того, что разжирели они на крови своего народа! Знаешь, еще Пушкин заметил, что «англичане своего барина всегда уважают, а русские – никогда!» Потому что большие деньги для англичан являются индульгенцией любого преступления, а русские богатеньких насквозь читают и заранее ненавидят! И знаешь, почему? Потому что англичане завидуют, а русские в корень глядят! Они всегда и везде более всего ценят справедливость! И ненавидят тех, кто ее топчет!

– Как-то просто у тебя получается! Стало быть, если человек с нуля своим трудом поднялся, не нарушая законов, если он не нищий, благодаря своим способностям и усилиям, то непременно негодяй! Браво, дружище! Браво! Даже классики марксизма не были столь категоричны! Оно и понятно, ведь сам Энгельс без колебаний брал якобы грязные деньги своего отца-фабриканта! Не брезговал! Потому и приходилось ему выражения подбирать обтекаемые, чтобы и деньги брать, и в коммунизм играть! Ха-ха-ха! Видишь, как получается! Говорили одно, а делали-то противоположное! А ты на эту туфту купился! Деньги им были нужны, как оказалось, а не коммунизм! – возразил Андрей Алексеевич.

– Ты упомянул, что твой условный «подследственный» якобы законов не нарушал… А я предлагаю посмотреть, какими были те законы? Наверняка, не законы общечеловеческой морали, не законы чистой совести и взаимопомощи, а капиталистические, под твоих паразитов ими же и составленные! Ты никогда не задумывался, что капитализм – это же удивительнейшее изобретение! Оно предельно ухудшило жизнь простым работягам, но облегчило жизнь паразитам! Раньше рабовладельцам приходилось принуждать рабов работать… Побои, надзиратели, наказания, казни… И всё равно, помогало это слабо – производительность труда оставалась очень низкой! Но рабовладельцы придумали капитализм, и теперь погляди по сторонам! При капитализме люди – те же рабы! Им даже хуже, чем рабам, поскольку их никак не кормят, не одевают, жильё, какое-никакое не предоставляют! Но они, несмотря на это, работают уже не как рабы, из под палки, а на износ! По своей воле! Даже нет нужды за ними приглядывать! Они и сами вкалывают изо всех сил! Чтобы их заметили, чтобы не оштрафовали, чтобы не вышвырнули из этой чудовищной соковыжималки! Ведь рабов как-то кормили, а теперь без работы быстро от голода загнешься. А если и устроишься куда, то загнешься чуть погодя, поскольку на такую зарплату, которую твои «герои» несчастным платят, долго не протянешь! Жесточайшая эксплуатация! Вот, ты давеча Англией восхищался, а не знаешь, наверное, что там лишь недавно запретили труд детей в возрасте до 12 лет! Шахтерский труд! Но делать рабом ребенка старше 12 лет у них и сегодня допустимо! Тебя самого ужас не охватывает от такого демократического достоинства? Нет? И тебе не ясно, откуда сверхприбыли твоих честных и холеных негодяев! А представь своих детей или внуков на том месте!

– В чём-то ты, возможно, прав! – согласился в малом Андрей Алексеевич, чтобы не разругаться сразу. – Но ты умалчиваешь, что именно капитализм обеспечил рекордную производительность труда, а ее даже твой Ленин считал важнейшим условием жизнеспособности любой общественной формации! Вот потому капитализм и оказался более живучим, нежели слюнявый социализм! Это же капитализм работу и зарплату дал миллионам людей, значит, дал им возможность жить! Причем, многие, не так уж плохо там живут! Лучше, нежели мы с тобой при социализме! И если капиталистов устранить как класс, то и остальные людишки без «соковыжималок», как ты сказал, не выживут! Что они сами-то могут? Вот тогда и наступит подлинный крах человечества! Стало быть, капиталисты, какими бы плохими они ни были, спасают человечество от гибели! Уже потому они не являются паразитами! Они, скорее всего, благодетели! Режут по живому, но только для того, чтобы всех спасти!

– Ишь, как ты запел, Андрюшенька! Твои капиталисты все средства производства захватили, потому рабочие от них полностью и зависят! А ты-то сам себе веришь, напевая мне про капиталистические добродетели? Раньше ты по-другому пел, а сейчас, хоть и не являешься капиталистом, а, может, и являешься, кто же тебя знает, но сильно подвинулся в противоположную сторону. И поступаешь ты не по совести, а по корысти и во вред той стране, которая тебя взрастила, выучила и дала неплохой старт в жизни! А ты ее за всё хорошее гадко предал, а совесть заткнул подальше, чтобы она тебе других обирать не мешала!

– Ну, знаешь ли! Послал бы я тебя подальше, да скучно в последнее время мне стало! Вот и сижу до обеда в социальной сети. Тебя слушаю… И знаешь, мне с тобой интересно! Да, да! Ты всегда занятно выступал… Поскольку свихнутым всегда и был! Таким, вижу, и остался! Пойми же, наконец, что человек должен приспосабливаться к той среде, в которой он живет, иначе он обречен! Обыкновенный дарвинизм людей этому учит! Тебе, положим, себя не жалко, а остальные люди думают иначе! Не как ты! Ну и чего же ты, в отличие от них, всё-таки добился? Что ты в жизни улучшил своими идеалистическими принципами? Что оставишь не абстрактному человечеству, а родным детям и внукам? Молчишь? Где они у тебя, кстати? Как устроились? Пожалуй, как и ты, дон Кихотами где-нибудь прозябают? Без квартир, без нормальных зарплат, без продыху, без покоя и перспектив? И за такую жизнь ты еще и борешься? Ей богу, Толян, жаль мне и тебя, и твоих детей, и твоих внуков!

– Зато их уважать можно! И не я один ими горжусь!

– Вот и правильно! Я тебя, знаешь сам, уважал в наши курсантские годы и потому ссориться теперь не хочу. Ты это видишь, ведь иначе я давно бы отключился! И, вообще, напрасно ты меня поносишь! Ну, какой из меня паразит? Уже потому, что той стране, которая мне, как ты заметил, дала неплохой старт в жизни, я свой долг давно вернул! И в знак признания моих заслуг она мне даже пенсию платит. Правда, о ее размере говорить неудобно, но всё-таки платит! Так что, мы с ней в расчете! А здесь теперь совсем другая страна, в ней другие правила жизни! И другие законы…

– О законах вспомнил, Андрюшечка, зато о морали забыл! И не случайно, ведь! Мораль-то у порядочных людей прежней осталась! В ее основе, как и раньше, справедливость отношений и забота о нуждающихся! Как ни старались мерзавцы, но хребет моему народу окончательно не сломали! Он умирает, но и над гадами своими посмеивается! А они от этого бесятся! И предателей он по-прежнему ненавидит! Как и раньше!

– Нет, Толян, зря ты так… Ты же ничего о моей жизни, о моих заботах и проблемах не знаешь, а сразу в идеологические враги меня зачислил! Зря ты так! Изменить в этой жизни ты ничего не сможешь, а отношения наши прервутся… Зря! Ей богу!

– А ты хочешь для обобранных тобой же хорошеньким считаться? Приспосабливаешься к среде, говоришь? Интересно, как это можно чистую совесть к грязной среде приспособить?

– Ну, знаешь! Пошёл ты к черту! Какого хрена ты из себя прокурора лепишь? Кто ты такой вообще? Иисус? Так и он плохо кончил из-за своих нелепых догм! А ты – обычный неудачник! И с коммунистическим тебе приветом! – с раздражением почти выкрикнул Андрей Алексеевич и сразу выключил скайп.

Потом машинально покормил в огромном аквариуме любимых пираний, неистово активизировавшихся при его приближении, и плюхнулся в добротное кожаное кресло. Но, едва утонув в нем, опять вскочил и нервно зашагал по мохнатому ковру внушительных размеров, стараясь погасить сильное раздражение. «Общественный обвинитель нашелся! Поставь нас рядом, так кого эти болванчики достойнейшим признают? Шут гороховый! Дурак! Правдолюбец и вечный неудачник! Мог бы что-нибудь попросить… Тех же детей или внуков куда-нибудь пристроить! Так нет же, взял и всю малину обгадил! Ни себе, ни людям покою не даёт! До сих пор всё перетряхивать пытается!»

Глава 19

– Андрей! Ну и как поговорили? – поинтересовалась Татьяна, обнаружив, что супруг спустя полтора часа, наконец, оторвался от скайпа. – У меня, глядя на вас, прямо душа пела! Сразу видно, как много у людей общего! Трудная военная судьба, лишения и достижения! Я специально не заходила, вам не мешала! Разговоры у вас чересчур серьезные…

– Да уж! Чересчур!

– Так мне планировать поездку в Казань? Собираться? Нам ведь экипироваться заранее придется, чтобы не в грязь лицом перед твоими… Костюм тебе для ресторана новый нужен, светлый. А тот, немецкий, ты больше не надевай, пожалуй, достаточно ему и этой чести! И что-нибудь для экскурсии, для прогулок по Волге, для автобуса! И платье вечернее, и купальник новый… И босоножки, которые в Париже купила, пока не надевала… Или другие… Планировать?

– Перебьются! – Андрей Алексеевич резко прервал разговор с женой, будто ещё спорил с Анатолием, и раздраженно подумал: «Буду я перед всякими лохами исповедоваться да еще оправдываться, почему не бедствую, как они! Они же в моей успешности, недоумки, предательство усматривают! Дурдом какой-то! Страна рушится, но спасаться никому не дозволено! Аморально это, видите ли, с их нищенски-пролетарско-офицерской философией! «Если уж погибать, так непременно всем вместе! И никак иначе!» – передразнил он. – Нет уж, дорогие однокашники! Пора бы и вам научиться приспосабливаться, чтобы выживать! А если на строевом плацу вас этому не обучили, то хоть другим, самостоятельно дошедшим до этой истины, жить не мешайте! Потому-то, ребята, продолжайте, как вам угодно, но меня оставьте в покое, ради всего святого!»

– Андрюша! Что с тобой? Уж не заболел ли ты, случаем? Перенервничал, наверное?

– Что вы о моём здоровье все печетесь! Здоров я! Вполне здоров! – раздраженно ответил Андрей Алексеевич и подумал:

«Надоели со своей моралью давно сгинувших веков! Лучше взгляните трезвыми глазами на реальную жизнь! За окном давно двадцать первый! Век взлётов и падений! Век бескрайних возможностей! Не мешайте мне жить, не приставайте и хотя бы сегодня не портите настроение!»

– Ну, да! Век невиданных доселе предательств и пирующих среди чумы доморощенных негодяев! – вмешался ехидный внутренний голос.

«Поговори, поговори! Стану я тебя слушать! Будто все они, как на подбор, святые патриоты! О стране они, видите ли, все только и переживают! Заботливые наши! И что толку от их переживаний? Самый страшный идиот – вечно пьяный патриот!» – продолжил злиться Андрей Алексеевич, потом резко захлопнул дверь ванной комнаты, чтобы струёй холодной воды смыть с лица и души незатихающее раздражение от липкости неприятного разговора.

– «Вот же, проклятая Италия!» – к чему-то пробурчал он и решительно сунул голову под отрезвляюще-холодный водопад.

2014 г.

*

В оформлении обложки использован бесплатный шаблон c https://www.canva.com (https://www.canva.com)