Три столетия реформ и революций в России

Русская деревня в Петровскую и послепетровскую эпохи сохраняла верность традиционным устоям. Мужики с удивлением и усмешкой смотрели на господ, которые ходили в чужеземном платье, говорили на чужом языке и тратили время на пустые забавы. Тяжелый каждодневный труд на земле и низкий уровень грамотности не давали крестьянам возможности активно включиться в жизнь общественную. Впрочем, в самодержавном государстве это было непросто и дворянам.

А.С. Пушкин, размышляя о русской истории XVIII в., писал: «Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали. Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр. Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения». Тем не менее, по мысли поэта, «действия правительства были выше собственной его образованности, и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе».

Придя к выводу о невозможности согласования интересов различных сословий в полной мере, а также смягчения крепостнических порядков без риска потерять престол, Екатерина утвердилась в мысли, что основная опора ее власти есть дворянство. И последние 20 лет царствования матушки-царицы стали «золотым веком» вестернизированного русского дворянства. 15 февраля 1786 г. был издан высочайший указ, согласно которому на прошениях, адресованных императрице, следовало подписываться не «раб», а «верноподданный».

Красуйся, счастлива Россия!
Восторгом радостным пылай;
Встречая времена златые,
Главу цветами увенчай;
В порфиру светлу облекися;
Веселья миром умастися.
Да глас твой в песнях возгремит,
Исполнит радостью вселенну:
Тебе свободу драгоценну
Екатерина днесь дарит.
О дар божественныя длани!..

    (М.М. Херасков. Ода на истребление в России звания раба Екатериною Второю, в 15 день февраля 1786 года)

Императрица Екатерина оставила размышления о серьезных изменениях в государстве, но планы подобного рода имелись во множестве. Стоит назвать проекты государственной, военной и экономической реформ близких к трону П.И. Шувалова, Ф. Салтыкова, экономические труды И.Т. Посошкова, планы Н.И. Панина. Правда, все эти проекты оставались достоянием весьма узкого круга лиц, достаточно образованных для их понимания и довольно смелых для их обсуждения.

Стоит заметить, что импульсы к составлению масштабных проектов преобразований в России исходили как извне, так и изнутри. В частности, ощутимо европейское влияние в «конституции Никиты Панина», в которой предлагалось предоставление дворянству избирательных прав для создания верховной и местной власти и постепенное освобождение крестьян и дворовых людей от личной зависимости. То было следствием петровского переворота в умах. «Петр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон», – заметил А.С. Пушкин.

В дворянском, европейски образованном обществе, далеком от трона, также задумывались над состоянием России, и там рождались мнения и заключения противоположные. Так, А.Н. Радищев не удовольствовался уничтожением звания «раба», он желал большего.

О дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О, вольность, вольность, дар бесценный!
Позволь, чтоб раб тебя воспел.
Исполни сердце твоим жаром,
В нем сильных мышц твоих ударом
Во свет рабства тьму претвори.

    (А.Н. Радищев. Вольность. 1783 г.)

Думается, что А.И. Радищев и Н.М. Карамзин в равной мере уязвлены были «человеческим страданием окрест». Выводы же они делали прямо противоположные. «Страшись помещик жестокосердный», – писал один путешественник, ехавший из новой российской столицы в старую. Другой путешественник, странствуя по Европе и въявь увидя воплощение отвлеченных идей французского Просвещения, писал так: «Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция – отверстый гроб для добродетели и самого злодейства». Так в русской общественной мысли возникает роковое противостояние идей социального радикализма и позитивного консерватизма. Правда, позднее Радищев изменит свое отношение к французской действительности, но и Карамзин спустя несколько лет напишет: «Французская революция – одно из тех событий, которые определяют судьбы людей на много последующих эпох. Новая эпоха начинается…»