Второй посланник. О матушке-Земле и тех, кто её слышит

«Не желаешь познакомиться, пообщаться? С друзьями тебе здесь было бы веселее», – тихо предложила мама, кивая на их соседку.

Вера пожала плечиками. Она никогда не знакомилась вот так с кем-либо из сверстников. «У меня уже есть друзья, в телефоне».

«Может быть, она одна из них?»

Вера задумалась, посмотрела на свой мобильный, потом на веснушчатую художницу. «Ладно. Я попробую…»

Она подошла к соседнему столику, но девочка была так увлечена рисованием, что не заметила Веру. Впрочем, может быть, она только сделала вид, что не заметила, а на самом деле тоже не привыкла разговаривать с незнакомыми людьми. Полюбовавшись рисунком, Вера вернулась к маме.

«У неё здорово получается. Не хочу мешать», – сказала она со вздохом и достала свой мобильник. И надо же такому случится, он тут же зазвонил. Это было так неожиданно, что Вера чуть не выронила его из рук.

Сначала она подумала, что это папа, но, увидев чёрного кота, аватарку Годзо, помедлила прежде, чем взять трубку. Он никогда сам ей не звонил, хотя они знакомы уже два года – вместе учились онлайн на курсах по художественной фотографии. В основном они обменивались сообщениями, да короткими репликами в чате.

«Привет», – осторожно поздоровалась Вера.

«Вера? Привет», – вежливо ответил звонкий голос. «Тут такое дело… Очень-очень важное. В общем, короче говоря… Ну… Мне нужно срочно тебя увидеть».

«Но я на Южном острове…»

«Вообще-то, я тоже. Я живу здесь», – отозвался Годзо. «В общем, это… я жду тебя в семь, напротив сорок седьмого лифта, на первом этаже. Придёшь?»

Вера задумалась, посмотрела на маму. «Я… Мне…»

«Вера, ты не понимаешь. Я не для себя это делаю. Мне надо кое-что важное тебе сказать», – настаивал Годзо.

Вера прикрыла трубку ладошкой и зашептала маме: «Можно, я вечером навещу одного своего друга?»

Мама задумчиво кивнула.

«Ладно, я приду», – проговорила Вера в трубку.

В гостинице, в номере их ждал сюрприз – шикарный букет живых цветов украсил стол в зале. Увидев его, мама захлопала в ладоши, на что музыкальный кондиционер тот час ответил мирным журчанием ручейка.

«Обожаю это место!» – воскликнула Вера.

Мама и дочь обошли букет и с наслаждением вдохнули пьянящий аромат цветов.

«Да-да, самые настоящие! Только аромат какой-то не характерный…. И когда только твой папа успел их купить?»

«Они классные! Мам, я обещала сегодня встретиться с Годзо».

«Кто у нас Годзо?»

«Мой виртуальный друг. Мы вместе на курсах художественной фотографии учились. Знаешь, типа такого всезнайки…. Так и представляю его маленького, тонюсенького, в очках… Даже идти, если честно, не хочется. Но он сказал, что это очень важно».

«То есть ты его никогда не видела?»

«Нет, мы только обменивались сообщениями…»

«Хочешь, я пойду с тобой?»

«Нет».

Мама улыбнулась. «Ясно. Что ж, сходи, моя хорошая, сходи. Но к ужину постарайся быть здесь. Папа обещал подойти. Так что не опаздывай. Хорошо?»

Вера кивнула и заторопилась к двери. Ведь ей предстояло ещё отыскать этот лифт номер сорок семь…

14. Друзья и враги

Двери лифтов располагались рядом с платформами поездов, разъезжающих по длинным этажам-улицам курорта. Это было очень удобно. Оставалось только найти нужный номер на карте и немного прокатиться поездом. Сорок седьмой лифт был один из крайних, ближе всего к папиным археологическим раскопкам так, что Вере даже подумалось, не заглянуть ли ей после встречи сразу к отцу. Правда, они едва знакомы…. Впрочем, Годзо она знает ещё меньше.

Девушка остановилась у дверей с номером «47» и огляделась. Туда сюда неторопливо прохаживались люди в лёгких, нарядных одеждах. Какой-то толстоватый парень в спортивном костюме остановился, достал мобильник, что-то посмотрел и медленно побрёл дальше. На Веру он не посмотрел. Впрочем, она бы удивилась, если бы это был Годзо. Он должен быть более солидным, более интеллигентным…. По крайней мере, так ей казалось.

Поглазев на прохожих ещё минут десять, Вера извлекла свой мобильный и набрала номер. Годзо ответил сразу.

«Я бы на твоём месте сменил аватарку», – чуть насмешливо произнёс чёрный кот. «Тоже мне, фея нашлась….»

«Что?!» – возмутилась Вера. «Это моё дело, какой…»

Но Годзо не дал ей договорить. «Слушай, я просто хотел предупредить тебя о садовнике. Опасный тип. Осторожнее с ним. Ну, пока!» И с этими словами он отключился.

Вера сконфужено смотрела на погасшую аватарку с изображением чёрного кота. Обида наполняла всё её существо. «По-моему, это подло вот так…. Высмотрел меня из-за угла. А сам-то…» Она обвела прохожих гневным взглядом, надеясь всё-таки отыскать обидчика, но никого подозрительного не заметила. «Да, он сам вообще какой-нибудь кривой или…» Впрочем, всё это мало помогало, обида жгла, а на глаза наворачивались слёзы.

Не обращая ни на кого внимания, словно какой-нибудь робот, она вошла в лифт, поднялась на свой этаж и пересела в поезд, идущий в сторону гостиницы. Мягкое сиденье в поезде, мелькание пёстрых витрин магазинов за окном немного успокоили Веру. Обида сменилась равнодушием и усталостью. Глаза закрывались, потянуло в сон.

Когда она вновь открыла глаза, за окном была какая-то незнакомая улица. Она явно проехала свою остановку. Вера вскочила на ноги и бросилась в только что открывшуюся дверь. На платформе, натыкаясь на ленивых прохожих, девушка перебежала на другую линию и запрыгнула в поезд идущий в обратном направлении. На этот раз Вера не отходила от дверей, с надеждой высматривая знакомые витрины и рекламные щиты. Наконец, мелькнула вывеска гостиницы, и она выпрыгнула на улицу.

На её звонок в дверь, никто не ответил. «Видимо, мама занята чем-то…». Вера открыла дверь сама, вошла, да так и замерла на пороге. Весь пол в прихожей был усыпан зелёными змейками стеблей и листьями какого-то вьющегося растения.

«Мама?» – осторожно позвала Вера и в тот же миг увидела её, лежащую на диванчике. Казалось, она спала. Девушка подошла ближе, склонилась над ней и легонько коснулась её плеча. «Ма-ам?» Но мама не шелохнулась. В отчаянье Вера трясла её за плечо сильнее и сильнее. «Мама! Мама! Мамочка! Проснись!» По щекам катились слёзы. На какое-то мгновение мама вдруг приоткрыла глаза, губы её зашевелились, она попыталась что-то сказать, но быстро потеряла сознание. Дрожащей рукой Вера извлекла телефон и вызвала «Скорую помощь».

В комнату влетел робот-врач, замер рядом с мамой, поднял длинную руку-сканер. По маминому лицу забегали синие, зелёные, красные лучи. «Пострадавшая жива. Диагноз – тяжелое отравление ядовитым плющом. Требуется срочная очистка организма. Госпиталь ЭсКа Три Восемь. Комната Шестьсот двадцать. Время восемнадцать часов тридцать три минуты».

«Где это?» – сквозь слёзы спросила Вера.

«На Вашем этаже один госпиталь, мисс», – вежливо ответил робот-врач.

Только тут Вера заметила ещё одного робота похожего на лошадь со стеклянным туловищем. Робот аккуратно переложил маму с дивана к себе в стеклянное туловище и быстро выплыл из комнаты.

Больница оказалась всего в пяти минутах ходьбы от гостиницы. Туда же приехал и папа, весь растрёпанный и рассеянный. Шмыгая носом, Вера неохотно рассказала ему, как пыталась разбудить маму и как потом вызвала «Скорую». Папа слушал, вздыхал, вставал с диванчика, ходил взад-вперёд по коридору перед белой дверью операционной, потом снова вздыхал и садился, и вскакивал и снова ходил, не говоря ни слова. Впрочем, что тут было говорить. Они оба с нетерпением ждали доктора. Наконец, белая дверь отворилась, и к ним вышел невысокий, коренастый мужчина лет пятидесяти с короткой бородкой и длинным носом. Папа и Вера сразу бросились к нему.

«Она вне опасности. Хорошо, что вовремя привезли», – сказал доктор. «Ещё бы немного и было бы поздно. Сейчас мы вывели яд из организма, но понадобится некоторое лечение. Полагаю, что семь-восемь дней минимум ей придётся побыть здесь».

«Спасибо, доктор. А к ней можно?» – неуверенно спросил папа.

«Только не сейчас». Доктор покачал головой. «Больной нужен полный покой. Полагаю, лучше завтра. Да-да, завтра приходите, часиков после десяти».

После больницы они отправились в гостиницу. Едва вошли, как Вера ощутила, что в их отсутствии кто-то здесь успел побывать. Во-первых, с пола пропали листья и обрывки стеблей плюща, во-вторых, со стола исчез шикарный мамин букет.