Небеса моего брата

– Тимочку парализовало, – наконец выдавила из себя бабушка очень сдавленным голосом.

Поток вдыхаемого воздуха застрял во мне где-то по пути к легким. Стакан для воды я так и не смог взять в руку и оставил его возле кувшина. Стены кухни, окно, холодильник поплыли передо мной.

– Подержи ее, Костик! – взбодрил меня голос дедушки, который прямо в эту секунду передавал мне в руки слабеющую от избытка эмоций бабушку.

– Ой, ой, ой! – тихо выдавливала она из себя.

Я придерживал ее за плечи, пока для нее готовилось что-то из лекарств, лежавших в нашей домашней аптечке.

– Звонить в скорую? – Пришел я в себя, спрашивая дедушку.

– Нет. Пока не надо, – быстро ответил мне он и начал вливать в рот бабушке что-то из маленькой кружки.

Едва он это проделал, как мы проводили ее в комнату и уложили на диван.

– Тимочку парализовало! – снова напомнила нам она о трагедии, в которую сложно было сейчас поверить.

Дедушка сел возле нее на край диван. Я встал рядом, но не смог долго находиться без дела. Поток непонятных мыслей разрывал мою голову на части. Что-то навалилось на меня так сильно, что я неудержимо зарыдал, не в силах справиться со своими эмоциями. Слезы лились сами собой минут пять или больше. Я смотрел в окно комнаты и не видел в нем ничего, кроме света.

– За что? За что? За что? – бубнил я шепотом самому себе, прекрасно понимая вместе с этим, что не получу ответа на свой вопрос.

Случившегося уже не повернуть назад. Факт был на лицо. В жизни моей семьи случились катаклизмы, характер которых был еще никому до конца не ясен. Моего брата не скоро выпишут из больницы. Если дело дошло до паралича, то явно речь пойдет о долгом лечении и завтра утром он, как всегда сияющий или сосредоточенный, не появится на пороге нашей квартиры, чтобы донимать меня своим физическим превосходством и писать очередной портрет заказчику.

Папа появился дома лишь к ночи. Его было не узнать. Словно в прихожую вошел посторонний мужчина. Цвет лица его сменился с бледного на серо-коричневый. Щеки впали так, что на их месте образовались глубокие провалы. Глаза ввалились внутрь, обнажив не то синяки под собой, не то еще что-то темное. Он устало, без сил опустился на стул в кухне.

– Тебя покормить? – спросил его дедушка, на что папа медленно покачал головой.

По щекам его потекли струйкой слезы. Поседев так минут десять, он уснул прямо за столом, сложившись в неестественной позе. Рано утром, ка я понял потом, папа снова уехал в больницу к Тиме и маме. Я не видел его, так еще спал. Впрочем, утром я совсем остался один в квартире. Меня никто не разбудил. Дедушка и бабушка тоже ушли. Куда? Я не знал. Но сознательно не стал никого из них беспокоить. Лишний звонок с простым вопросом о состоянии дел сейчас им был не нужен. Никому не нужен. Все заняты борьбой за здоровье моего брата. Борьбой где-то там, где врачи, лекарства, весь медицинский персонал, где могут помочь ему поправиться и встать на ноги.

Звонок домофона отвлек меня от разных мыслей и переживаний. К нам в квартиру просился клиент Тимофея, работу над портретом которого он собирался закончить на каникулах. Я впустил его в подъезд и пока тот поднимался к нам на третий этаж, я никак не мог вспомнить, что конкретно нужно забрать у нас этому человеку. Ответ на вопрос могла дать только мама. Она всем этим ведала. Я уже было хотел позвонить ей, так как ничего другого не оставалось, как клиент уже вошел в прихожую и сам кивнул головой в сторону обернутого в упаковочную бумагу высокого свертка.

– Он? – спросил мужчина.

Точно. Он.

Я аккуратно передал ему сверток. Взамен получил конверт, видимо, с деньгами и добродушную приветливую улыбку. Так искренне улыбаются только хорошие люди. Он попрощался и ушел также быстро, как и пришел. На все ушло примерно две-три минуты. Мой брат работал над портретом почти неделю. Тратил по несколько часов каждый день. Это не сам клиент, это его водитель. Но не он сам, ни его шеф, не знают о нашей трагедии. Иначе такой улыбки я бы от него не увидел. Вот так все и устроено в современном мире. Давно устроено. Товар, деньги, товар. Деньги, товар, деньги. Нам об этом уже говорили в школе. Формула товарно-денежных отношений. Каждый труд чего-то стоит. Картины моего брата стоят не мало. Когда-то за них почти ничего не давали. Но о маленьком гении заговорили. О нем стали писать блогеры и газетчики. О нем вышел репортаж на телевидении. Потом сняли фильм. Потом еще пришли блогеры, корреспонденты. Ценник на картины брата вырос. Потом еще и еще вырос. Так один портрет стал обмениваться на пухлый конверт с деньгами.