Царь горы

– Спасибо, Тома! – поблагодарил Борисов, насторожившись. «Визит» – позывной штаба округа. «Кому я там понадобился?»

В допотопной трубке армейского «ТАИ-43» после короткого шуршания и потрескивания раздался слегка искажённый, но вполне узнаваемый голос Царедворцева:

– Здорово, Бор! Как ты там?

– Здравия желаю! Служу! А ты как?

– Тоже служу, – радостно хохотнул Царедворцев. – Вот, полковника получил! Приедешь обмывать?

При упоминании о «полковнике» в сердце у Борисова кольнуло – и у него подошёл срок присвоения очередного звания, да должность майорская не позволяет на третью звезду претендовать. Он поёжился, но не дал зависти ни одного шанса:

– Рад за тебя, мой друг! Поздравляю, товарищ полковник!

– Ну, ещё не полковник… – снова хохотнул Царедворцев. – На днях командующий погоны вручит, тогда уж… Так ты приедешь? В следующий четверг проставляюсь. Голубой зал ОДО. Начало в восемнадцать ноль-ноль.

Борисов замялся:

– Кто ж меня отпустит, Николай? У нас на это время командно-штабные учения запланированы…

– Отпустят, – успокоил Царедворцев, – я ведь главное не сказал: должность для тебя нашёл. Начальником отдела боевой подготовки у меня в газете!

– Да какой из меня газетчик? Меня этому не учили! – от неожиданности стал упираться Борисов. – Я ни дня в армейской печати не служил, только в войсках да в училище…

– Ах, скотина неблагодарная! Я ему, сидящему на майорской должности в задрипанном Алапаевске, подполковничью в Екатеринбурге пробил, а он ещё и упирается… – оскорбился Царедворцев. – Ты мне это брось! Стихи пишешь! Две книжки уже издал! Вот-вот в Союз писателей вступишь! Неужто с газетными заметками не справишься? Тем паче в отделе боевой подготовки! Ты же – войсковой офицер, к работе в «поле» тебе не привыкать… В общем, жди! Завтра-послезавтра будет выписка из приказа! И не забудь: четверг, восемнадцать ноль-ноль!

Конечно, Царедворцев был прав. Борисов работы в полевых условиях не боялся и хотя никогда не служил в печатных изданиях, но заметки для этой окружной газеты в последнее время регулярно писал. И поэтические сборники у него один за другим вышли: в «Воениздате» и в «Молодой гвардии»… И документы на приём в Союз писателей России уже в Москве…

И ещё, пока Борисов служил на родине Чайковского, они с местным композитором Цикалёвым написали гимн Алапаевска, который на всех городских мероприятиях поют:

Алапаевские зори
И крутой изгиб реки.
Дивный лес на косогоре
И рабочих смен гудки…
Это всё – моё родное,
Что судьбой своей зову,
Что останется со мною
До тех пор, пока живу…

«Где наша не пропадала! Уж, наверное, газетчиком быть – не сложнее, чем гимны слагать…» – решился Борисов и в назначенное время появился в Доме офицеров.

Царедворцев в новом парадном мундире с золотыми полковничьими погонами представил его коллективу редакции:

– Коллеги! Прошу любить и жаловать – новый начальник отдела боевой подготовки подполковник Борисов Виктор Павлович!

А на ухо Борисову шепнул:

– Помни, я теперь – твой непосредственный начальник. Так что соблюдай субординацию – и никакого панибратства! – При этом Царедворцев добродушно улыбался.

– Есть – никакого панибратства и соблюдать субординацию, товарищ полковник! – прищёлкнул каблуками Борисов.

– Только давай без этого солдафонства – не на плацу! У меня в редакции принято обращаться друг к другу по имени-отчеству… – Царедворцев указал на один из десяти столиков, расставленных в два ряда. – Вот ваш стол, Виктор Павлович! Отдыхайте, веселитесь, а завтра в девять утра жду у себя в кабинете. Попрошу не опаздывать!

Соседями по столу у Борисова оказались два майора и сухопарый старичок-ветеран.

Майоры представились:

– Валерий Исмаилович Амирханов – отдел культуры и быта.

– Вадим Юрьевич Дулов – молодёжный…

Ветеран с орденскими планками назвался Егором Ивановичем Мильковым.

– А я ваши стихи знаю, Виктор Павлович, – с ходу огорошил он. – Давно за вашим творчеством слежу, ещё когда вы курсантом Курганского училища были и у нас, в «Красном воине», свои первые опусы публиковали. Году, кажется, в семьдесят седьмом…

От неожиданности Борисов растерялся:

– Так точно, публиковал что-то в семьдесят седьмом…

– А я тогда в этой «богадельне» редактором был, в звании капитана первого ранга. По долгу службы все номера вычитывал. Вот и запомнил вас… Рад, что служить у нас будете, – продолжал старичок Мильков. – Талантливые люди в редколлегии нужны…

Майоры дружно закивали и потянулись к бутылке. Это оказалось весьма своевременным.

– Внимание, товарищи! – возвысил голос Царедворцев, сидевший за начальственным столом, под портретом Михаила Васильевича Фрунзе на коне. И Фрунзе, и конь были на себя не похожи: «Явно солдатское творчество».

Генерал-майор – начальник управления воспитательной работы округа с невыразительной фамилией Бурмасов и такой же невыразительной внешностью поднялся с бокалом в руке:

– За нового полковника российской армии! – провозгласил он. – За полковника Царедворцева!

Все встали, гремя стульями. Зазвенели рюмки и бокалы. Грянуло троекратное, дважды короткое, а третье – раскатистое «ура», и праздник начался.

Где-то между третьим и четвёртым тостом Борисов поинтересовался у Милькова, как это он сподобился в морском звании оказаться в сухопутном округе.

– Я ведь школу юнг Северного флота окончил – между прочим, вместе с будущим известным писателем Пикулем… Служил на торпедном катере, а после войны в военно-морское училище поступил. В журналистику меня уже позже судьба забросила. После редакторского факультета и направили на Урал, – пояснил Мильков и перевёл разговор на Борисова. – Это очень хорошо, что вы к нам из войск. Не хватает у нас в редакции настоящих боевых офицеров. Эти вот юноши, – кивнул он на майоров, – как после Львовского политучилища в газету угодили, так до начальников отделов и доросли… Что с них взять, если они не знают, как солдатские портянки пахнут! А журналист всё должен знать!

Майоры к их беседе не прислушивались, усиленно налегали на водку и закуски, о чём-то между собой переговариваясь.

Снова провозгласили тост за Царедворцева с пожеланием, чтобы он стал генералом.

Выпили за будущего генерала и Борисов с Мильковым.

Старый редактор, слегка «поплыв», заговорил о «политике»:

– Скажите мне, Виктор Павлович, как же это вы страну профукали? Не вы лично, конечно, а всё ваше поколение… Мы её в такой войне отстояли, такому врагу хребет переломили, а вы…

Борисов поморщился: тема была больная и неоднозначная. Он и сам не однажды задавал себе вопрос и не мог ответить, как так вышло, что могучая страна, в которой много «лесов, полей и рек», враз развалилась, а армия, «легендарная и непобедимая», о которой народ слагал песни, не встала на защиту своей удивительной страны. И он, Борисов, в том числе не встал. Потому и живёт сейчас, чувствуя себя офицером, потерявшим честь. Ведь не защитил он СССР «ценою своей крови и самой жизни», как обещал в юности, когда принимал присягу…

– А что мы, Егор Иванович? Мы растерялись… – вырвалось у него. – Да, был бы только приказ – защитить… Но ведь приказа-то не было!.. Высшие начальники струсили, да и мы… Никто на себя смелость не взял предателей арестовать и вакханалию в стране остановить!

Мильков покачал головой: