Тамада – или кто он? – старший
Произносит печальную речь,
Что не стало меж нами Саши… —
И гора, между прочим, с плеч!
Опрокинули пару стопок —
И печаль разом – шмыг за дверь.
Затевает уж песню кто-то,
Кто-то лезет уже к вдове.
Утешает. А сам меж делом,
Норовит – посильней прижать…
Это все меня так задело —
Передумалось умирать!
И, не знаю, на радость или
На потеху толпе хмельной
Я поднялся, живой и в силе,
И уселся рядом с женой!
Крепко, в губы, – не целовался
Так никто еще на миру!
Коль не умер, когда собрался,
Я до смерти теперь не умру.
1988
«Кто одиночеством храним…»
Кто одиночеством храним
И впрок потерями испытан
В любви, не отягченной бытом,
Но порожденной все же им —
Тот знает: праздники нечасты,
Как всплески звездного весла,
Которым ночь гребла и к счастью
Или к несчастью нас несла,
Презрев и знанье, и незнанье
Всех прошлых и иных веков…
И было тишины звучанье,
Как предвкушение стихов.
И этот миг соединим
Казался в лунности разлитой
С любовью, порожденной бытом,
Но не отягощенной им.
1994
«Ко мне – нельзя…»
Ко мне – нельзя.
К тебе – нельзя.
Ни в тот, ни в этот дом – не вхожи,
Мы – бесприютней всех прохожих,
Что мимо нас сейчас скользят.
Мы – бесприютней сквозняков,
Что переулки повенчали…
Удел свободных от оков,
Все ж не свободен от печали.
И оттого в душе сквозят
Обиды, нашу жизнь итожа:
Мы никуда с тобой не вхожи.
К тебе – нельзя.
Ко мне – нельзя.
1991
«Лягушки квакают к дождю…»
Лягушки квакают к дождю…
Шел дождь в Кусково.
А дальше слова не найду,
Чтоб к месту слово.
А дальше: зонт, аллея лип,
Кусты акаций…
Я так душой к тебе прилип,
Что не расстаться.
Но расстаемся на века
С тобой у грота.
С лягушечьего языка
Нет перевода.
И нам никто не объяснит,
Не даст совета,
Как друг без друга дальше жить
С любовью этой?
…Я от тоски с ума сойду,
Припомнив снова:
Лягушки квакали в пруду,
Был дождь в Кусково.
1994