Сказки для взрослых

Сказки для взрослых
Александр Киктенко

Первые сказки каждый из нас слышит в детстве. Они учат нас главным жизненным истинам. Детство проходит, и вместе с ним уходят от нас сказки. Почему? Почему нет сказок для взрослых? Есть! Вы сейчас держите их в руках.

Сказки для взрослых

Александр Киктенко

© Александр Киктенко, 2018

ISBN 978-5-4493-3608-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ангел

Люди, умирая, видят свет в конце туннеля. Они думают, что это свет райских садов. На самом деле – это свет пламени, в котором сгорают крылья их ангела-хранителя.

Семён

Ангел третьей категории.

Люди почему-то никогда не задумываются, откуда берутся ангелы. Для людей они просто существа, созданные Богом, как будто Богу больше нечем заняться, как клепать крылатых существ. Ведь все знают, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель, но никто почему-то не сопоставляет их количество. Ежедневно в мире рождается около 350 тысяч людей! И к каждому нужно приставить ангела! Конечно, люди и умирают ежедневно, но умирает намного меньше, чем рождается. К тому, же после смерти своего подопечного, не каждый ангел сможет тут же приступить к опеке другого человека. Потому, как и ангелы разные, да и смерти одна на другую не похожи. Одно дело, когда чуть отвлёкся в самом начале, и на тебе – перестал твой подопечный дышать во младенчестве. Ты, можно сказать, и не узнал его толком. Даже бывает и имя у него ещё не появилось, а ты уже свободен: шуруй в распределитель и жди следующего подопечного. Совсем другое дело, когда ангел опытный, и не просто ангел, а самый, что ни на есть настоящий Хранитель. И во сне прийти может, да истину какую подсказать, и соломку подстелет, и за руку вовремя дёрнет. И живут они со своим человеком долго и счастливо, а бывает ещё и с ангелом другого человека, ну того, который потом «драгоценной второй половиной» станет, характерами сойдутся. Вроде хорошо у них всё, но снова проблема. При таком раскладе ангел к своему подопечному прикипает. Да так прикипает, что порою готов своим ангельским бессмертием пожертвовать, только чтоб счастье человеческое на пару дней, а порой и часов продлить. Вот и горят ангельские крылья в конце тоннеля, чтоб человеку не так страшно было в мир иной отправляться. А в конце что? Человек всё равно умирает, а ангельская армия на одного меньше становится.

Оно бы ещё ничего, если бы ангелы, как люди по триста тысяч в день рождались. Но нет. Ангелы – товар штучный. К тому же не каждый ангел – ХРАНИТЕЛЬ. Чтоб до Хранителя дойти, нужно пару тройку жизней к сущности ангельской привыкнуть, потом в учениках поболтаться «на подхвате», крылья отрастить. И вот только после того, как оперишься – добро пожаловать в распределитель. Вот и выходит, что пока один полноценный Хранитель вырастет, у людей три-четыре поколения сменятся. К тому же в ангелы попадают только чистые души, которые того желают. А таких, поверьте мне, не так уж и много. Особенно, в последнее время. Вот и получается, что на одного человека ну никак не выходит по одному ангелу-хранителю. Раньше с этим попроще было. Пришла чума или война мировая, и за пару лет подопечных в два-три раза поуменьшилось. И нам полегче, да и природа задышала по свободней, но ведь нет, нашлись среди наших «прикипевшие», которых такой расклад не устраивал. Понашептали своим людям про прививки, пенициллин и мирные переговоры. Вот теперь сами и мучаются. По десятку людей тянут. Но и в том плюс – ни к одному прикипеть не успевают. Хотя и человек сейчас другой пошёл. Всё больше стал о себе заботиться. Следит за тем, что ест, что пьёт, куда идёт. Под поезда теперь от душевных переживаний не бросаются, а всё больше на поездах этих ездят. Да и с волками, и с медведями сейчас больше в зоопарках видятся, чем зимой в чистом поле. В общем, полегче нашему брату, с одной стороны. А с другой….

Вот ещё вопрос: зачем ангелу крылья? Практически все люди резонно полагают, что для полётов. Вот взмахнул ангел выстроенными в определённом порядке перьями и вознёсся на небеса! Звучит, конечно, эффектно и, что греха таить, выглядит тоже. Раньше оно, наверное, так и было. Когда людей было поменьше и Хранителей побольше. И жили люди почти все в одном месте. А сейчас? Ну, вот как этими крыльями нужно махать, чтобы перелететь из одного города в другой. Вот стриж, например, – самая быстрая птица, да и он из Самары в Москву запарится крыльями махать. А у нас зачастую подопечные не просто в разных городах, а бывает и в разных странах. И если так, то хорошо. Потому как когда во Владивостоке день-деньской, в том же Белграде ещё ночь кромешная. А ночью люди, как правило, спят и приключений на свою пятую точку не ищут, а, значит, и в Хранителях особой необходимости нет. Бывают, конечно, исключения, но, как правило, именно из-за разницы в часовых поясах мы и успеваем вовремя оказаться в нужном месте. И крылья тут совсем не причём, просто есть у нас такая способность мгновенно оказываться там, где нужно. А вот чтобы понять, где именно нужно оказаться, для этого крылья ангелам и даны. Крылья – это как радар и антенна одновременно. Как эти штуки устроены, я точно не знаю, да и не думаю, что кроме Господа Бога кто-нибудь знает, но чувствуют они приближение опасности и начинают вибрировать. Причём чувствуют они опасность, не тогда когда всё уже происходит, а заранее. Чтоб Хранитель успевал хоть что-нибудь предпринять. И с опытом ты даже начинаешь прекрасно отличать разные вибрации по степени опасности. Если скажем – это просто зуд в спине, то особо и спешить не стоит. Значит, навернётся твой подопечный с табуретки, или палец порежет. В общем, жизни его пока ничего не угрожает. А вот если перья прямо дрожать начинают, тут уж жди серьёзного дела и, давай, бросай всё и мчись на «Зов»!

Больше всего возни, конечно, во младенчестве. Всё эти несмышлёныши норовят куда-нибудь залезть, что-нибудь проглотить и обо что-нибудь удариться. Сидишь с ними и днями, и ночами. А как сидеть, когда их у тебя трое? Мечешься туда-обратно, благо с этим проблем нет, но всё же зачастую не успеваешь. Вот, например, мой первый. Три дня от роду был всего. Другие дети как дети: спят, кричат, едят и снова спят. А этот с самого рождения живчик. Всё ему нужно что-то схватить, куда-то дотянуться. И главное – всё втихаря. И пальчики его ещё не слушаются и ручонки не гнутся, ан нет. Стянул с себя пелёнку и так в неё замотался, что дышать ему стало совсем никак. Благо я рядом был, да сразу понял, что беда! Но как помочь? Мы ведь тоже не всесильны. Ангел-то я ангел, и могу, скажем, время остановить, или землю перевернуть, а вот пелёнку размотать не могу. Потому, как у любого действия, что ангельского, что человеческого есть последствия. Помогая одному, ты можешь убить сотни, а то и тысячи. Бывали случаи. Вот, например, совсем недавно один крылатый перворазрядник своего подопечного спас. Не дал ему водички попить, потому, что знал, что водичка та не простая, а «мертвая». Просто тормознул время и чуть стаканчик передвинул, точно на край стола, так что стаканчик тот, после запуска, на землю полетел и весь разлился. Вроде как – молодец! Вроде как – работу свою доблестно выполнил. И подопечный живой, и пострадал только стакан! Но в тот момент, когда он время тормознул, пятнадцать тысяч ангелов не смогли своим подопечным соломку подстелить. А водичку «мёртвую», в конце концов, собака с пола слизала и в себе на улицу понесла, и через месяц ещё триста крылатых подопечных лишились. Этот перворазрядник, когда узнал о последствиях своей работы, сам крылья сдал и от дел отошёл. Так что время тормозить— это последнее дело. Здесь гораздо тоньше работать нужно. Потому-то и учатся на Хранителя не год, и не десять. Надо обходные пути искать, как я тогда со своим первым. В общем, прилетаю я, вижу, что мальчик совсем уже синий, и ещё минут пять и станет у меня на одного подопечного меньше. Я, конечно же, к мамаше! В сердце её кольнул, «Мол, просыпаемся дорогая! Ребёночек-то того! Скоро совсем мёртвый станет!» А ей хоть бы хны! Она, видите ли, устала, и ей собственный крылатый нашептал, что если пару синеньких таблеточек проглотить, то спать совсем хорошо станет. Со своёй стороны он, конечно, прав. Ему мамашу беречь нужно, у ней и так роды тяжёлые были, пять часов мучилась. Ну а мне-то что делать?

Поняв, что здесь ловить нечего, я метнулся к дежурной медсестре. Всё ж таки роддом, должна же быть служба поставлена, а она, зараза, в ординаторской с коллегами чаи гоняет под сериал. А русскую женщину от чая под сериал, может оторвать только атомная война, и то не факт. Я, конечно, в телевизоре пофурычил, накрыл безумство любви медным тазом, но это не заставило Татьяну Ивановну – медсестру родильного отделения, городской больница номер два – оторвать свою жирную задницу от мягкого кресла. Она, видите ли, вспомнила своего бывшего, который ушёл к Людке из третьего подъезда, и захотела именно сейчас поведать эту полную страдания историю практикантке Леночке, двадцати лет от роду. А подопечный-то мой совсем плохой стал. Уже и сердечко бьётся через раз. Необходимо было срочное решение. И оно появилось. В виде толстого, ленивого кота Мурзика, развалившегося на тёплом подоконнике ординаторской. Животные – это вообще находка для Хранителя. Они не люди. Они долго размышлять не умеют. Вложил им в голову одну мысль, и они её думают до тех пор, пока им следующую, нужную мыслишку не подкинешь. Благодаря собакам да кошкам, наш брат Ангел много подопечных с края того света вытащил. Вот и Мурзик в тот раз оказался, как нельзя кстати. Времени выстраивать сложные комбинации у меня не было. Поэтому я, прямо на подлёте к рыжей морде, вбросил ему в мозг, что последняя булочка на тарелке перед Татьяной Ивановной – это самое вкусное лакомство, которое только может быть в его не долгой кошачьей жизни. И если он прямо сейчас это не попробует, то помрёт в страшных корчах, так и познав настоящего блаженства сдобной булочки за 15 российских рублей.

Признаюсь честно, такой прыти от Мурзика не ожидал даже я. Рыжий комок шерсти без всякой подготовки метнулся с подоконника прямо на стол, свалив при этом больничный фикус. Татьяна Ивановна замерла на полуслове, а Мурзик с утробным урчанием вцепился зубами в последнюю булку. Расчёт оказался верным. Зрачки дежурной медсестры стали расширяться, а грудь наполняться воздухом для истошного крика. Настало время вбросить в сознание кота мысль «тебе капец!». И, подкреплённая истошным воплем Татьяны Ивановны, она заставила животное, так же стремительно рвануть к выходу. Не выпуская булку из зубов Мурзик, искал спасения в ночных коридорах городской больницы. А я знал, что булка эта последняя, и толстозадая медсестра ни за что не отдаст её без боя. Когда Мурзик выскочил из ординаторской, за спиной уже слышался стук отъезжающего к стене кресла вперемешку с отборной бранью.

Какая это была гонка!

Мурзик был восхитительным скакуном рыжей масти. Его лапы скользили по линолеуму коридора, но с каждой секундой он набирал всё большую скорость. Но и Татьяна Ивановна не отставала. Подобно Грузовику «КАМАЗ» на ралли Париж-Дакар, она, еле вписываясь в повороты, летела вслед за рыжим болидом, оглашая окрестности рёвом быка на корриде. Еле поспевая вкидывать в мозг обезумевшему от страха и собственной наглости животному команды «Налево» и «Направо», я не мог не восхититься его грациозности. Не зря говорят, что кошка она и в Африке кошка. Несмотря на то, что Мурзик весил в два раза больше положенного, он с лёгкостью вписывался в повороты, не забывая при этом оглядываться на бегущую за ним медсестру. В дверь палаты для новорождённых Мурзик врезался своей рыжей башкой почти на световой скорости, и если бы я, вовремя не нажал ручку, то гонка неминуемо закончилась бы на этом месте, ввиду выхода из строя одного из гонщиков. Но набранной инерции Мурзика хватило на то, чтобы дверь не просто приоткрылась, а даже распахнулась. В момент столкновения сознания Мурзика отключилось, и я даже заволновался, что мой план провалится, но не зря говорят, что у кошек девять жизней. Через секунду Мурзик запрыгнул в кроватку к моему первому подопечному и забился в угол, успокоенный вложенной ему мыслью «здесь самое безопасное место», зажмурился от удовольствия.

Ещё через секунду к финишу пришла Татьяна Ивановна. Красная, как помидор, пыхтящая как паровоз, она шарила злобными глазами по палате, в поисках своей жертвы. Ну а дальше дело техники. Вложил в сердце медсестры «беспокойство» и напомнил про «профессиональный долг», и буквально через секунду, она увидела моего подопечного. Заохав, она бросилась к нему на выручку, и когда дело было сделано и маленькое сердце снова застучало ритмично, а дыхание стала ровным, она закрыла глаза и перекрестилась. А потом, посмотрела на Мурзика, спешно доедающего в углу кроватки булку, улыбнулась, и одними губами прошептала «Спасибо!» После развернулась и усталой походкой вышла из палаты, даже не закрыв за собой дверь. И я готов поклясться, что в этот момент в её глазах стояли слёзы.

То, что со вторым проблемы у меня будут до самого конца, я понял сразу, на первом же вызове… Потому, что вызов этот был на рождение. Конечно, это интересно вместе со своим подопечным сделать первый вздох, но есть у Хранителей такая примета: «прилетел на рождение – мучайся до смерти». Началось всё с того, что подопечный мой решил рождаться не как все нормальные люди, в роддоме, под присмотром акушера, а на грязном матрасе в зачуханной квартире под руководством собутыльницы своей мамаши. Но подопечных мы не выбираем, а таких, как мой второй, жальче втройне, ибо им и так от жизни достаётся, да и опасностей вокруг таких в десять раз больше.

Ох, и навозился я тогда, благо остальные подопечные попритихли, да и Хранитель мамашки второго мне подсобил. Понимал перворазрядник, что давно уже накосячил и подопечную свою до ручки довёл, вот и расстарался при моём появлении. Он к началу родов её и отрезвить успел, и половину боли на себя забрал. Вобщем, родила забулдыжка как по маслу и дальше пить пошла, а нам с перворазрядником пришлось и соседей с участковым среди ночи будить, и прорыв батарей устраивать, чтоб у них желания обратно заснуть не появилось. Короче, в ту же ночь определил я своего подопечного на скорую, а потом и в дом малютки. Там уж им нормальные люди занялись, а я дальше по делам отправился, потому как судьбу выстраивать – это уже не в моей компетенции. Мы ангелы маленькие, наше дело от смерти подопечных спасать, да из разных передряг вытаскивать, а уж как они в эти передряги попадают, это не наше дело. Потому как, если бы мы ещё и этим занимались, то тогда бы люди вообще помирать перестали, а это уж совсем не к чему.

Но как бы там не было, а судьба моему второму досталась, мягко говоря, хреновая. Первая драка с сотрясением мозга в пять. Первая сигарета в семь. Первая доза в одиннадцать. В общем, расслабиться он мне не давал ни на денёк. А ведь у меня кроме него не только первый, но и третья.

С третьей все не заладилось с самого начала. В первый раз, по её поводу крылья завибрировали, когда ей уже пять было. Такое случается, хотя и очень редко. Это значит, что мамаша над ней, как квочка над цыплятами и день и ночь сидела, и нашу ангельскую работу делала. Оно, конечно, хорошо. Нам Хранителям работы меньше. Только вот зачастую со своей чрезмерной опекой мамашки эти ребёнка дальнейшей жизни совсем не учат, и когда приходит время «вылетать из родительского гнезда», мы получаем «проблемного подопечного». Который себе даже сосиски сварить не может, чтоб полруки не обварить. Но встречаются среди таких «Супер – родителей» и умные люди. Они и опекают своё чадо, и жить учат. Это вдвойне сложнее и отнимает всё родительское время, но я б таким мамашам, на небесах памятники ставил ещё при жизни. Но и они, как ни стараются, а до конца жизни своих чад довести не могут. Наступает такой момент, когда отпустить ребёнка надо, а в данном случае – на руки нам передать. У моей третьей была как раз «золотая» мамаша. Только вот девочка у неё была совсем не золото, и даже не серебро. Я это сразу понял, когда метнулся на первый вызов. Белокурая малышка стояла на подоконнике пустой группы детского сада, и, натужно кряхтя, пыталась открыть окно. Вообще, вызов меня удивил, потому, что я явственно видел, что оконная защёлка заперта на ключ. Есть теперь такая функция в современных окнах. Полезная, скажу я вам функция. И именно поэтому было очень странно, что крылья завибрировали. Ну, покряхтит ребёнок над своей затеей, устанет, да обратно с подоконника на пол спрыгнет. Жизни явно ничего не угрожает, а, значит, и мне тут делать нечего. Но крылья настойчиво вибрировали, явно подавая сигнал угрозы. Я уже было решил, что что-то в моих крыльях расстроилось, и надо бы сгонять в распределитель разобраться, как в этот самый момент заметил в маленькой ручонке столовый нож. О! колюще режущие предметы в руках ребёнка это уже не шутки!

Сразу же бросаю в детскую головку мысль: «это страшно!». И… мысль уходит в пустоту! Как будто, я мысль эту не в мозг бросил, а в подушку перьевую. Мысль просто ушла в ту сторону и в ответ никакого отзыва. Девочка, всё так же пыхтя, продолжала ковыряться ножом в замке.

Включаю тяжёлую артиллерию:

«Это противно!»

«Это больно!»

«Мама наругает!»

Полный ноль! То есть абсолютный! С таким же успехом я мог попытаться внушить что-нибудь плюшевому медведю, сидевшему в игровом уголке! Это было не нормально, и пока я думал, что делать дальше белокурая бестия сломала-таки замок и рывком распахнула окно. План действий в маленькой головке, видать, был продуман до мелочей, потому что она, не задержалась не на мгновение и с радостным криком «Я иду!», шагнула на улицу.

У меня, в отличие, от неё план был не продуман! То есть плана у меня вообще не было! Я метнулся за ней, втискиваясь в пространство между маленьким тельцем и стремительно приближающейся землёй.

Этаж третий. Внизу, слава Богу, не асфальт, а свежевскопанная клумба. Но и этого, при неудачном стечении обстоятельств, вполне хватает, чтобы лишиться подопечного. Хватаю маленькую шкоду, и пока ещё есть время, разворачиваю её спиной, пытаясь одновременно поджать колени и голову. И в этот момент я впервые увидел её лицо!

Ко мне повернулась жуткая маска кошмарного монстра. Одна половина детского личика была покрыта безобразной коростой тёмно коричневого цвета, вторая была иссечена свежими шрамами. Живыми на этом лице были только глаза. Радостные, озорные детские глаза.

Времени размышлять над этим не было, и я обвил её крыльями, постаравшись максимально смягчить падение. В следующее мгновение я почувствовал удар. Крылья затрещали, но выдержали. Сразу же отпустив подопечную, я поднялся над ней, чтобы просканировать на повреждения, и в этот момент понял, что она смотрит прямо на меня. А потом случилось совсем невероятное! Она улыбнулась и сказала:

– Привет. А как тебя зовут? Меня зовут Маша.

Вот это было уже совсем не нормально!

Люди не могут видеть ангелов, если ангелы сами этого не захотят. Да и то – человеку может показаться только Архангел. Разницу чувствуете АРХАНГЕЛ и Ангел-Хранитель! Мне до Архангела, как человеку до луны пешком, да я и не стремился никогда. Но лежащая на земле девочка, бесспорно, меня видела, и, протянув в мою сторону руку для знакомства, ждала ответного рукопожатия. Не зная, что делать я просто подумал, что мне это показалось, и быстро убедившись, что с подопечной всё в порядке, рванул оттуда на другой конец города, благо было чем заняться. Но мысль о девочке Маше с тех пор не покидала мою голову никогда.

Возня со вторым отнимала практически всё время. Этот идиот просто притягивал к себе неприятности. Иногда у меня даже возникало желание схалтурить разок и освободить этот мир от очередного кретина, а себя от самого тяжёлого подопечного, но я всякий раз гнал эту мысль прочь, зная, откуда она, и что значит для Ангела-Хранителя это самое «схалтурить». В общем, за заботами о втором и редкими появлениями у первого, я совсем забыл, когда в последний раз был у Маши. Да именно её я стал называть по имени, а не по номеру, потому что она единственный, кто со мной пытался познакомиться, да и вообще, я как-то выделял её среди остальных… Но не смотря на это я почему-то ни разу за все эти годы не появился у неё просто так. К первому, да и к второму, я частенько заскакивал не по вызову, а просто, чтобы убедится, что всё в порядке, а вот к Маше ни разу. Однажды в период очередного затишья, я вдруг вспомнил это безобразное детское личико и живые глаза, смотрящие прямо на меня, и понял, что просто боюсь оказаться с ней рядом. Боюсь в очередной раз увидеть эти шрамы и услышать это её «Привет. Меня зовут Маша». А, как меня учил мой наставник, со страхами нужно делать что? Правильно! Их нужно побеждать.

Была ночь и она стояла ко мне спиной. Я появился в дальнем углу комнаты и просто смотрел. Передо мной была стройная белокурая девушка. Довольно высокая, и с хорошей фигурой. Несмотря на глубокую ночь, она была одета в вечернее платье, и просто стояла в тёмной комнате, глядя в окно на огни города. У меня даже мелькнула шальная мысль, что мы на какой-то вечеринке, но, оглядевшись, я понял, что мы в её квартире. У окна письменный стол, вдоль стены кровать, и большой шкаф. На противоположной стене её фотографии. Я узнал обезображенное детское личико. С годами лицо менялось, наверное, родителям всё же удалось справиться с Машиной болезнью. На последних фото девушка выглядела вполне нормально, лишь несколько еле заметных шрамов выдавали былое уродство.

– Где же ты так долго был? – Вдруг, сказала Маша и развернулась ко мне лицом.

Если бы у меня было сердце, то оно бы непременно остановилось. Первым желанием было, конечно же, рвануть куда подальше, как тогда тринадцать лет назад, но я с трудом пересилил себя и остался на месте.

– Между прочим, это не вежливо не отвечать на вопросы, – продолжала Маша, глядя на меня озорными глазами и слегка улыбаясь. – Я вот, например, до сих пор не знаю, как тебя зовут.

Нужно было что-то делать.

Свалить прямо сейчас было бы совсем глупо, да и молчать как истукан тоже. Но в тот момент я мог выдавить из себя лишь «Никак меня не зовут»…

– Ну, это неправильно, – надула губки девушка. – Ты будешь Семён.

– Ну, Семён, так Семён – согласился я.

– Так вот Семён. Раз уж мы с тобой теперь знакомы, ответь мне, пожалуйста, на пару вопросов.

Я лишь утвердительно кивнул в ответ.

– Скажи, где ты так долго был? И кто ты вообще такой?

С тех пор я был у Маши практически каждый день. Ей нравились мои рассказы про подопечных, а мне нравилось просто разговаривать. За пару сотен лет, я успел отвыкнуть от разговоров с кем-то, кроме себя самого. Ведь нам, Хранителям, поговорить-то не с кем. Бывает, конечно, что в одном месте насколько ангелов собираются, вот только о чём с ними разговаривать, да и некогда нам лясы точить. Сделал своё дело, подопечного спас и давай дальше, на службу, к другому подопечному. С Машей же было совсем по-другому. В плане работы она не доставляла мне совершенно никаких хлопот. Дорогу переходила исключительно на зелёный, и то, посмотрев по сторонам. Питалась правильно, тщательно выбирая продукты, да и допоздна нигде не засиживалась. Вот и выходит, что появлялся я у неё не по работе, если можно так сказать, по зову сердца. Мы могли часами бродить по городу или целыми днями напролёт сидеть в её маленькой квартирке и говорить, говорить, говорить… Ни о чём… И обо всём… Мне нравились её глаза и эти еле заметные шрамы на лице, нравился её голос, и… Мне нравилась её прямолинейность.