Оценить:
 Рейтинг: 0

Венецiанская утопленница

<< 1 2 3 4 5 6 ... 11 >>
На страницу:
2 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Готтофф уснул первый раз на этой неделе тихим сном.

4

Пять дней спустя, Чай выслушал приказ о своей демобилизации, затем подтянул одеяло до подбородка и нашёл свои ноги, там же где и всегда, в бинтах и гипсе.

– Я в детстве тоже всегда коленки бил.

Унтер, зачитавший приказ поддержал разговор:

– Хотели отнять ноги, да доктор молодой настоял оставить. Ты подумай, надо они тебе?

– Подумаю, – пообещал Готтофф.

Унтер наклонился и вытянул из-под койки, на которой лежал Чай – деревянную тачку без бортов, на низком ходу, с каучуковыми колёсами.

– Езжай домой. Более ты не ходок. Ноги у тебя теперь только для формы, содержания в них никакого. Сам потом попросишь отрезать, да только с тебя уже тогда меньше десяти рублей не возьмут.

5

Крейсер ушёл с утренним приливом в море.

Не занятые на вахте моряки стояли на корме, сплёвывали за борт и дразнили акул.

С пристани им отчаянно махал бескозыркой Готтофф. Моряки кричали ему вдохновляющие ругательства, а он утирал глаза и жевал губы, чтобы не расхохотаться от радости возвращения домой.

6

Необъятна Россия. А ещё более велика она, когда преодолеваешь её без копейки в кармане да на инвалидной тачке. Миллионы вшей успели вывести своё потомство, умереть и вновь родиться в складках бушлата моряка.

Родное Междуречье – город N. Старинные бейшлоты сдерживают пять рек, как обручальные кольца блудливые пальцы. Город в ладони Водяного – живёт посреди почерченной реками низины.

От воды в город по утрам заходит туман, залезает детишкам под одеяло и сводит животики уличным холодом. Детишки кутаются в одеяло и в школу идти не хотят.

Вотчина встретила Готтоффа негодующе. Его никто не ждал, а он явился.

Невеста уже давно променяла белую фату на чёрное платье вдовы, и законно спала на печи с его младшим братом.

Демобилизованному моряку показали первенца, сладко спящего в люльке, выдали пятак на водку и пригрозили топором, если он, такой дурак, ещё раз завернёт к родному дому.

Чай пятак взял. Невесту проклял шёпотом, чтобы не дай Бог не услышала. Брату ткнул дулю в физиономию и долго-долго так её держал, а потом быстро-быстро покатил свою тележку прочь. С его уходом всем стало легче дышать в доме, а ребёнок разорался, как сглазили.

7

Тележка тарахтела и подпрыгивала на булыжниках мостовой, проваливалась в вымытые дождями ямы, облаивалась злыми псами и, в конце концов, грозилась рассыпаться в щепы, только бы не возвращаться обратно в Корею.

Старый город. Торговые ряды. Собор. Сквер. Берёзы белые…

Оркестр в кованой беседке играл мелодию, не вызывавшую желания вальсировать барышню, зато идеально подходившую к пьянству или драке.

Чай пил мелкими глотками содержимое фанфурика и выбирал противника себе по росту. Кроме таксы жены почтмейстера, подходящих спарринг партнёров не находилось.

– Позвольте!

Сапоги городового (постового полицейского стоящего на пересечении дорог памятником тишины и порядка и выглядывающего на четыре стороны своих коллег в точно такой же позе, за тем же самым занятием) преградили обзор Готтоффу. Сам полицейский возвышался над моряком восклицательным знаком. Глазами, усами и золотым зубом требовал паспорт.

В начищенных детским трудом голенищах сапог отражалось карикатурное изображение Чая. Городовой аккуратно отодвинул ногой от себя тележку с калекой и стал читать паспорт.

– В городском саду не положено попрошайничать! – внушал постовой, разглаживая усы, – Здесь господа изволят прогуливать благородных животных, а ты у них между ног болтаешься…

Полицейский осёкся, перечитывая одно и то же слово в казённой бумаге. Сначала он стал явно шевелить губами. Затем читал слово по слогам, помогая себе как указкой указательным пальцем и наконец, сорвал с головы фуражку, рванул ворот мундира и всхлипнул. Тележка с моряком подпрыгнула в воздух на целый локоть. Это городовой бухнулся на колени перед моряком:

– Прости, Христа ради! Прости!

Тут же собралась толпа зевак. Постовой мгновенно встал, наглухо застегнулся, одним взглядом по сторонам выжег все воспоминания о свое секундной слабости у окружающих. Но как пуговица, не желавшая более лезть в петлицу, а оборвавшаяся упала долу, так и голос городового сорвался:

– Значит, из наших мест приходитесь, а ранение от японских нехристей приняли. Знаем, читали… Как же! «Варяг»!

Вороны сорвались с деревьев и каркая «Варяг! Варяг!» разлетелись по городу.

Кто-то грянул «Виват!». Возглас подхватили. Чая подняли на руки вместе с каталкой и подбросили в небо так высоко, как могли летать только орлы и древнегреческие герои, пока солнце не сжигало дотла их крылья.

8

Дирижёр дрожал и, палочка в его руке как жало бешеной пчелы нашла покой бы только в смерти. Трубачи надували щёки, как тропические лягушки в брачный период. Скрипачи пилили скрипки и осыпали свои волосы стальными стружками струн. Барабанщик бил в барабан, как привык на кузне битку молотом плющить! Спазм лицевого нерва случался у дирижёра каждый раз, когда вступал фальшивый альт.

Грянувший хор церковных певчих заглушил оркестр. Дирижёр облегчённо улыбнулся и обернулся на одно мгновение. Герой «Варяга» одобрительно улыбался. Слёзы брызнули из глаз дирижёра и, он с зашкалившим пульсом возвратился к оркестру, обещая себе, что непременно отдаст альтиста в рекруты на Кавказ, или лучше даже набьёт ему морду.

Стихийно возник митинг. Выступали преимущественно студенты и один анархист, чью персону взял на заметку городовой.

Готтоффа подняли на сцену к оркестру и обложили сорванными тут же на клумбе цветами. Фотограф установил треногу своей камеры, навёл объектив на героя и попросил его минут двадцать не двигаться. Гимназистки хихикали и краснели, глядя, как потеет моряк в неестественной позе.

Соблюдались приличия, пока один проезжий купец не выкатил бочку пива за свой счёт…

Откуда ни возьмись, собралась большая толпа из жителей окраин.

Они шли семьями, артелями, бандами и поодиночке. Не улыбались. Много пили. Совсем не ели. Окружили Чая с шутками, но узнав, что он босяк без роду и племени – пожимали ему руку и угощали табаком про запас. Привели его брата и бывшую невесту. Заставили публично каяться в грехе. Готтофф вступился за родную кровь и предателей отпустили домой.

Постовой вполголоса предложил найти моряку невесту по статусу. Купец выставил вторую бочку. Идея городового была поддержана публичным тостом:

Так и сказали:

– Мы тебе такую невесту поднесём…э-эх!!!

Чай краснел. На него наступали незнакомые люди и наваливались с объятиями.

Дирижёр размахивал пюпитром над головой несчастного альтиста:

– А если её отец не даст согласие, то мы ему в морду!

<< 1 2 3 4 5 6 ... 11 >>
На страницу:
2 из 11