Яна

Генерал Зубов, раздраженный таким поворотом… его, генерала, как мальчишку за плохой ответ у доски… и кто… этот… «Да, как бы партнер, да, но мы-то знаем… и если что, можем и не посмотреть, вот тогда и посмотрим», – негодовал он, выезжая за ворота усадьбы.

Павел Янович подошел к дому и, открыв дверь, столкнулся с Наташей.

– Ты куда? – спросил он.

– Я… поеду я, – сказала Наташа, обходя отца боком.

– Наташа, ты… Что-то не так?

С дочерью он всегда как-то таял, добрел, становился нежным, как никогда и ни с кем. Она об этом знала и была благодарна, и пользовалась.

– Поеду, поздно уже… – виновато сказала Наташа и попятилась к машине, задвигая за спину набитую деньгами сумочку.

– Завтра суд, я хочу, чтобы все были.

– Да, конечно, увидимся! – сказала Наташа и прыгнула в машину.

Павел Янович стоял на крыльце огромного дома и с грустью смотрел, как за «Мерседесом» его дочери смыкаются массивные шторы автоматических ворот. Павел Янович тяжело вздохнул и поднял голову к небу.

Сквозь дрожащие листья осины, на него равнодушно смотрела луна.

***

Глубоко за полночь Анна, молодая жена Павла Яновича, в безупречно белой ночной сорочке, как не приходящее в сознание приведение, покачиваясь по коридору, остановилась у распахнутых дверей кабинета.

В лунном свете у большого панорамного окна неподвижно и одиноко стоял Павел Янович. На нем был домашний халат и тапки. Струйка дыма от толстой сигары, вибрируя, тянулась к потолку.

Анна подошла к винному столику, щедро плеснула коньяк в большой бокал для виски и мутнеющим взглядом уткнулась в луну.

– Опустел дом, – не обращая внимания на Анну, произнес Павел Янович. – Пусто. Внутри пусто.

Анна подошла к мужу, не отрывая взгляд от луны, глотнула коньяк и угловатым движением протянула бокал Павлу Яновичу.

– Хочешь?

Погруженный в себя Павел Янович глубоко затянулся и выдохнул густое облако табачного дыма.

– Всем плевать, – будто подводя итог, как последнюю костяшку на старых счётах, отбросил Павел Янович.

Вот только в доход или расход? Раньше это «плевать» приносило доход, а теперь щемит в груди. Завтра суд. Плевать ему на этот суд, там всё решено. А здесь? Павел Янович невольно поводил ладонью в области сердца. Вроде не болит, а болит. Давление, пульс – всё в норме, но…

Привычно незамеченная мужем, Анна бесшумной поступью, как невесомый призрак, растворилась, прихватив с собой бутылку коньяка.

Павел Янович стоял в холодном свете луны у большого панорамного окна. Струйка дыма от толстой сигары, вибрируя, тянулась к потолку.

Глава 2

После утренней планерки (или чего-то в этом роде) сотрудники Центрального аппарата специальной службы при администрации, выходя из кабинета директора, расходились по рабочим местам.

Начальник интегрального управления по борьбе лысеющий полковник Яков Заринский, подойдя к своему кабинету, оглянулся на проходящих мимо него офицеров и поймал взглядом своего помощника.

– Егор, зайди.

Егор тоже полковник, ему тридцать пять, Заринскому – пятьдесят. Полковники вошли в кабинет.

– Как впечатление? – проходя к рабочему столу, спросил Заринский.

– Я думаю… – начал было Егор, но решил держать впечатление при себе и вместо ответа спросил: – О чём он сегодня?

– Он уже сам не понимает, что несет, – с ухмылкой сказал Заринский, перебирая бумаги у себя на столе. – Печально, но с другой стороны… так… так… вот. – Заринский нашел искомую бумагу и, пробегая по тексту, между прочим, спросил: – Яныч так и ничего?

– Людей от него не было, – ответил Егор.

– На Зуба надеется. Зря… зря.

Заринский потер уходящую к темени лысину, вышел из-за стола и подошел к Егору.

– Лёву пора брать за жабры. Чувствуешь, как он кружит, вихрит, ускоряется… время… – загадочно произнес он и протянул Егору оперативную справку. – Этот пожар с трупиком… Ты понял, что это за трупик?

– Наш главный свидетель? – предположил Егор, глядя на справку.

– Думают, мы давить будем, а мы не будем, мы подождем, – сказал Заринский и ткнул пальцем в справку. – Трупик опознать, и в стопочку, пусть полежит. А паренька твоего подтянем, работа будет, как раз для него работенка.

***

В зале суда легкий шум ожидания. Прокурор лениво перебирал свои бумаги, подсудимый Павел Янович скучал и равнодушно слушал одного из адвокатов, который что-то шептал ему на ухо.

В первом ряду, рядом с Анатолием, во всем черном, словно на похоронах, сидела Анна. Она поправила темные очки и опустила руку на скамью. Сверху легла рука Анатолия, их пальцы переплелись.

Следователь районного управления спецслужбы тридцатипятилетний подполковник Сергей Ильич Кузнецов сидел у самого выхода из зала. По ходу процесса Сергей понял, куда всё идет и, когда выяснилось, что главный свидетель в суд не явился, хотел покинуть заседание, но его напарник Пётр рванул на поиски свидетеля, и Сергей остался в зале.

Пётр – капитан, ему тридцать два. Он хоть и не бледный, и уже не юноша, но всё ещё «со взором горящим», то есть нетерпим к несправедливости и дерзок с начальством. Потому и капитан.

Пётр объехал все места, обзвонил все телефоны, и вот спустя три с лишним часа вернулся ни с чем.

– Исчез, нигде нет, – сказал он, усаживаясь рядом с Сергеем. – Да хрен с ним, Ильич, там и без него картина лет на восемь, – успокаивал себя Пётр. Он хотел добавить что-то ещё, но голос секретаря прервал его на полуслове:

– Встать, суд идет!

Сергей поднялся и вышел из зала. Пётр последовал за ним, но в коридоре остановился и окликнул Сергея:

– Ильич!

Сергей не ответил. Сделав еще пару шагов за ним, Пётр остановился, замялся и всё же решил вернуться в зал, где судья скороговоркой, глотая слова, продолжал оглашать приговор:

– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 198 УК РФ, а так же статьи 199 УК РФ, оправдать в связи с отсутствием объективной подтвержденности наличия вины.

Пётр, нахмурив брови, пристально смотрел на заплывшее, сонное лицо судьи, пытаясь понять, что же он, Пётр, не может понять.