Оценить:
 Рейтинг: 0

Говорит Москва

<< 1 ... 4 5 6 7 8
На страницу:
8 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

«Ты – Бендер обыкновенный, Боря, комбинатор, ком-би-на-тор, ты же не за свободу, скотина, боролся, а за денежные знаки, приспособленец ты обыкновенный, сволочь. Вспомни, как ты в своё время в партию-то коммунистическую вступить хотел? Извивался аж! И пролез-таки, чего ты этого в кино-то своём не отобразил? На хрена тебе эта партия нужна была, профессор, ты ж человеком был, прикладной топологией занимался, ну не урод?» Он вдруг бежит вон из кабинета и возвращается довольный с партбилетом и показывает, сколько взносов платил: «Не сжёг, не сжёг, храню, как зеницу, в укромном месте, ну скажи, скажи ещё, что ты об этом думаешь? Ну давай, жги, жги!».

Но я уже всё, кажется, сказал, чего лишнего-то на человека наговаривать. Тогда он опять убегает и возвращается с электронным портфолио, показывает мне свой донжуанский список с фотками невинных барышень, которых он совратил, и приговаривает: «Не Машков, говоришь, не Машков, да у меня баб было больше, чем у Машкова и Пушкина Александра Сергеевича вместе взятых, вот смотри, одна лучше другой! О Русь моя, жена моя, всю тебя перепахал…» – и показывает свою фотосессию. Я ему: «Ну не подонок ли, как тебя земля носит? С кем ты себя сравниваешь? Чем ты хвастаешься? Настоящий мужчина всё это в глубине души хранит, а ты показываешь, ведь ни одна из них тебя, урода, не любила. Ни одна!» – «Любили, врёшь, в самые ответственные моменты очень даже любили, а потом мне это и не нужно было, для большой любви у меня жена есть». Я не верю: «Ведь всё за деньги, за деньги, ты из них проституток делал. Убить тебя мало, тебя и Листермана!»

Он остановился радостно: «А ты убей, убей, сможешь, а? – и в глаза смотрит. – Нет, не сможешь, не сможешь, кишка тонка, тонка… Скажи, вот ты лично смог бы меня шлёпнуть, как Ворошилов Тухачевского, а? В затылок, как Будённый Якира?»

Очень серьёзно спросил.

– И что вы ответили? – Костя чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я призадумался и говорю с огорчением: «Я бы с удовольствием, но мне нельзя, я – врач, клятву Гиппократа давал, мне больных людей убивать нельзя. А там ясно сказано: “Не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария”. Нет, прости, не проси, мне нельзя». Он чокается за моё здоровье и говорит: «А я бы ни секунды, ни секунды не сомневался. Хороший ты человек, цельный, есть в тебе нравственный императив. Давай я тебя в ЦК КПРФ определю, ты член КПРФ?» «Нет, я был и остаюсь членом КПСС». – «Эх, глупая твоя башка, КПСС уже давно нет… А знаешь, что партию нашу погубило? Трагедия её в том, что из-за государственного антисемитизма я не смог стать её генеральным секретарём! Я бы железной рукой порядок навёл. КПСС во главе со своим долбаным руководством погрязла в этом, как его, в гуманизме и гедонизме, не осталось людей, которые могли бы убивать, да, убивать собственноручно, и не боялись бы быть убитыми. И отстоять страну. Людей у вас не осталось, не я лох, а ты, страна лохов и придурков, я ничего не боюсь, мне нет преград, нет, – он сделал победный круг, остановился и продолжил: – Пуго, благородный человек, я его знал, лично знал и уважал. Он застрелился, себя и жену застрелил. А почему не Ельцина с Руцким? ГКЧП развалился, потому что жертв испугались, трусы! Да, а Борис Николаевич – нет, когда надо было, ничего не побоялся, великий человек, реформатор, убивать не боялся, за это его и уважали…» – сказал и убежал.

«Презирали! – закричал я ему вслед и побежал за ним, никак не мог догнать – очень уж он швыдкий, – ненавидели! Предатель он!» «Нет – герой, реформатор, смельчак, а Пуго вместо того, чтобы взять власть в свои руки, взял и застрелился, трус».

«Да его убили, – говорю, – как и Ахромеева, как и Рохлина, ты и убил, но всё чужими руками, скотина!» Он, убегая, кричит: «Да, да, именно чужими, сколько я сам могу? А вы много можете, за штуку фунтов друг друга перережете, лохосранцы. Плохо, очень плохо, неубедительно меня обижаешь, давай, давай, проснись, Борух, ну что же ты…» – и остановился. И догнал я его наконец.

Смотрю сверху вниз, и он пытливо – снизу вверх.

Хочу вмазать, а рука не поднимается, всё-таки он – хозяин дома, я – врач. Он и говорит: «Слабак ты, импотент, не можешь, ничего не можешь, и весь советский народ такой, трусоватый. Плохо ты меня ругаешь, скучно мне с тобой, – и опять побежал, а перед тем попросил: – Ну хотя бы обзови меня жидовской мордой!» Я за ним в бешенстве: «Нет, Боря, не дождёшься. Не проси, не могу, я русский интернационалист, империалист, мне нельзя до этого опускаться. Скажу только, что позорный ты человек! Вот академики Зельдович, Харитон, Гуревич, который МИГи делал, физик Абрам Иоффе, несть числа… Сколько они пользы Отечеству принесли, а ты – только вред». Он: «Нет, не больно, не смешно, они в другой исторической обстановке жили, а сейчас были бы как я… Не можешь, не можешь за живое зацепить». Я: «Ведь ты вчера ещё ногой двери в Кремле открывал, а в итоге в лондонской заднице сидишь, ты – позор библейского народа, Каин ты, Боря, тебя презирает всё прогрессивное человечество!» Он вдруг обрадовался, остановился и захохотал: «Каин, вот хорошо, теплее, молодец, давай то же самое, только голосом Путина исполни!»

Ну я исполнил, потом продолжил, наступая на самую больную его мозоль, уже своим голосом: «Ну как же тебя, полудурка, развели. Тебя и Гуся, друга твоего лапчатого. Думали, умнее всех на свете? Хрена! И кто развёл? Мальчишка, паренёк из подворотни, которого ты же только что в президенты толкнул, ну не дурила ты после всего этого? Не лопух?» Он кивает, растерянно улыбаясь, соглашается: «Да, да, лопух». «Народ ему наш не нравится, а твой каков? Ромка твой? Ты его из грязи вытащил, за ручку в Кремль привёл, а он тебя же при первой возможности кинул и обкорнал, как липку. Знаешь почему?» – «Почему, почему?» – сверкая глазами, спрашивает Бэзэ, садясь в кресло.

«Ты знаешь ответ… – я сделал большую паузу и вдарил, чтобы он не встал. – Потому что ты дебил!» Он застыл, как будто ему в поясницу что-то вступило, и… опустился на сиденье изнемождённо: «Вот хорошо, вот сейчас хорошо сказал, молодец. Ведь можешь, когда захочешь. Спасибо, тронул, Борух, достал, пошёл вон, давай на посошок…»


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 ... 4 5 6 7 8
На страницу:
8 из 8

Другие электронные книги автора Александр Иванович Кондрашов