Сибирская вендетта

Андрей вышел вслед за полицейским. Они спустились на первый этаж, где располагалась столовая, встали в очередь. Народу было немного, человек двадцать, половина в штатском, другая половина – в полицейской форме, с красными полосками на синих брюках. Андрей смотрелся здесь почти как свой. Да он и был свой. Точно в таких очередях он стоял в своём клубе на ул. Дзержинского.

Взяли по тарелке борща, рыбу с макаронами, чай и пирожное – Андрей не увлекался чревоугодием. Пообедали быстро и через двадцать минут снова оказались в кабинете на пятом этаже.

Следователь сосредоточенно печатал на машинке. Видно было, что он ненавидел этот древний агрегат всей душой.

– Посидите пока, – бросил Андрею. – А ты, Коля, до четырёх можешь быть свободен. Занимайся своими делами. И зайди к Фомичу, напомни, чтобы к трём часам машину приготовил.

Полицейский ушел. Андрей сел на стул и стал смотреть в окно. Крыши, укрытые снегом, черные трубы нацелились в мутное небо, деревья уныло раскачивали голые ветви. Он чувствовал в душе непонятную тоску. Вроде бы он делает всё правильно, но что-то было не так. Он ни в чем не раскаивался и, если бы пришлось, повторил бы всё снова, хотя и понимал, что это тупик. Он искал выход – и не находил. Арест, побег, жизнь под чужим именем – вот что его ждало. А эти подонки останутся на своих местах. Так же будут диктовать свои законы, и никто их не стронет с места. Даже он этого не смог сделать. Несколько покалеченных бандитов не в счет. Их место займут другие. На месте отрубленной головы тут же вырастает новая. Что же делать?

Следователь с облегчением откинулся на спинку, вытащил отпечатанный лист и с удовольствием перечитал. Видно было, что он доволен собой. Да и чего беспокоиться? Сыт, обут, одет, дома жена с детишками, квартира тёплая, налаженный быт, неплохая зарплата. Кабинет уютный, да ещё с чайником в придачу. За преступниками он не гоняется, жизнью без нужды не рискует. Неплохой, в общем-то, человек, но в смысле борьбы с криминалом – полный нуль. И все они таковы. Потому и живем в дерьме! – закончил свои размышления Андрей. Следователь уже протягивал ему лист, лучезарно улыбаясь.

– Ух, едва осилил! До чего я не люблю эти бумажки… Прочтите, пожалуйста, и распишитесь.

– Что это? – спросил Андрей, принимая бумагу.

– Как что? Протокол допроса! Должен же я отчитаться за сегодняшний день. Всё должно быть сделано по форме. Иначе мне попадет, да и для вас ничего хорошего не будет. Да вы не бойтесь, тут всё как обычно: где родился и крестился, да как зовут. Мы и так всё про вас знаем. Подписывайте!

Андрей взял ручку и пробежал глазами текст.

Всё было указано верно. Имя и фамилия, родился в Иркутске, дата рождения, прописка, сведения об учебе и работе. Значилось несколько вопросов относительно расследуемого дела. На них Андрей отвечал коротко и ясно: не знаю, не видел, не участвовал.

Он положил бумагу на стол и уверенно расписался.

– Вот и отлично, – сказал следователь, беря бумагу. – Отпечатки пальцев снимать не будем. Это от нас не уйдёт! – подмигнул он.

Андрей не разделял его восторга. Что-то капитан беспричинно развеселился. А поначалу был такой серьезный.

– Документы у вас с собой? – спросил следователь.

– Да. Паспорт, военный билет, водительское удостоверение.

– А деньги, деньги есть?

– Есть.

– Сколько?

– Хватит, – ответил Андрей сухо. Он давно уже понял, что счастье и успех не зависят от денег. Напротив, как только начинаешь думать о сбережениях, рассчитывать да прикидывать, так сразу и конец всякому благополучию. Поэтому он с чистой совестью ответил: – Денег мне хватит.

«Хватило бы сил», – добавил про себя.

Ленинский райотдел располагался в каменном двухэтажном здании, окрашенном в мутно-жёлтый цвет. Как и положено, в нём был свой изолятор. Тесный, конечно же, негостеприимный и недружелюбный, но не вечно же в нем сидеть! В четыре часа пополудни Андрей перешагнул порог тесной камеры, и дверь за ним захлопнулась. Он огляделся. Нары двухэтажные, деревянные; стол и табурет привинчены к полу, ржавая раковина с медным краном в углу. Камера пустовала. Андрей шагнул к нарам и лёг на нижнюю полку. Мысли сразу спутались, всё поплыло перед глазами. Не надо бы спать, подумал он, задрёмывая. Ночь предвиделась трудная. К вечеру обещали мороз за сорок. Но мороза Андрей не боялся. Перед мысленным взором вдруг вспыхнуло яркое видение. Снежная пустыня. Снег лежит мягкими волнами, словно застывшее море. И цвета такие необычные – синие, розовые, изумрудные. Солнце встает где-то далеко – огромное, лучистое, жёлтое. Снег вдруг заискрился мириадами маленьких солнц! Так и тянет броситься навстречу этому искрящемуся свету, этой необъятности и свободе! Но очень трудно сдвинуться с места – ноги вязнут в снегу, нет сил сделать хотя бы шаг. Холод сковывает тело. Руки поднимаются навстречу льющимся потокам, словно желая ухватиться за упругие лучи. Тело наклоняется вперед, с трудом удаётся освободить правую ногу и поставить её впереди себя. Ещё наклон – и новый шаг. Все ближе солнце, всё горячей лучи. Равнина бесконечна, горизонт недостижим, снежные волны убегают вдаль. Андрей всё шагает, шаг за шагом, толкая землю от себя, проворачивая под собой бесконечную снежную равнину…

Он вдруг очнулся и рывком сел на скамье. В камере горел свет, а за окном уже была ночь. На стекле образовалась ледяная корка в палец толщиной, по цементному полу остро тянуло холодком. Андрей задумчиво посмотрел на свои кроссовки, в которых ходил в любую погоду. Лёгкая куртка и спортивная шапочка дополняли наряд коренного сибиряка. Был ещё, правда, свитер – тёплый, шерстяной, но не было перчаток. «Придётся бежать всю дорогу, – решил он. – Главное, лёгкие не застудить».

Одно время Андрей бегал каждый день десятикилометровые кроссы. Случалось, что и в сорокаградусный мороз приходилось бежать – и ничего, никаких последствий. Мороз бодрит. Он как наркотик! Пробежишь утром по морозцу, потом весь день необычайный прилив сил и такая радость, будто с того света вернулся. Правда, было это давненько… Андрей жил тогда в Ново-Ленино, бегал мимо этого самого изолятора. Истоптал всю округу и знал такие тропки, про которые не всякий старожил вспомнит. Это упрощало его задачу. Он уже знал, в какую сторону будет уходить. Сначала до Максимовщины – через поля и перелески, мимо садоводства, мимо огромного кладбища, мимо печально знаменитого села Мамоны, на которое в девяносто шестом рухнул Ту-154 со всеми пассажирами – километров десять будет. И никаких полицейских постов, попутных машин и встречных автобусов. На краю Максимовщины, на высоком берегу Иркута стоял дом, в котором он недавно пировал с другом детства. Как вовремя тогда подвернулся ему Юрий! Он и теперь ему поможет. Главное, застать его дома. И ещё – нужно дойти! Десять, а может, и все пятнадцать километров по рыхлому снегу, в лютый мороз – на это часа два уйдет, не меньше! Потом Андрей уйдет в Шаманку – а это ещё добрых полсотни километров. Ни в Таёжную, ни в Северобайкальск он не пойдёт. Следователю он намеренно соврал о своих намерениях – по какому-то безотчетному чувству.

Андрей подошел к окну и взялся за ледяные прутья арматуры. Подумал, что мог бы раскачать решётку и выдрать из осыпающейся стены. За час управился бы. Но это ни к чему. Ведь его обещали отпустить! Хотя странно это. Вспоминая разговор с Барановым, Андрей чувствовал смутную тревогу. Внутренний голос подсказывал: что-то тут не так. Какая-то ошибка вплелась в рассуждения капитана, но в чём она?

Заскрежетал замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял паренёк, лет двадцати, невысокий, с затравленным взглядом, под глазами синие мешки. «Наркоман», – сразу определил Андрей.

– Вперёд пошёл!

Парня сзади толкнули, и он почти вбежал в камеру. Дверь сразу закрылась. Парень испуганно огляделся, но увидев Андрея, спокойно сидевшего на нарах, сразу успокоился. Молча сел на табурет и опустил голову.

– Что, плохо тебе? – спросил Андрей.

Тот даже не повернул головы. Руки его заметно дрожали, голова клонилась всё ниже.

– Тебя как зовут? – спросил Андрей.

– Юра, – сказал тот глухо.

– А за что взяли?

– В квартиру залез.

– И где же?

– Да тут недалеко, на Баумана.

– А сам откуда?

– Из Шелехова.

Андрей удивился.

– И как тебя занесло в такую даль?

Парень не ответил, но всё было и так ясно. Воровать в своем городе стало опасно. Стал ездить с дружками в соседние города и посёлки. Обчистили квартиру и смылись – потом ищи ветра в поле. Задумано неплохо, а исполнено – так себе.

Андрей прошёлся по камере. Парню становилось всё хуже. Дрожь заметно усилилась. Требовалась очередная доза, вместо этого он угодил в изолятор. Теперь долго колоться не будет. И неизвестно ещё, как ломку выдюжит. Может и копыта отбросить – дело нехитрое.

– Давно колешься? – спросил Андрей.

– Пять лет, – ответил парень, неотрывно глядя в пол.

– А тебе сколько?

– Двадцать четыре.

Андрей покачал головой. Впалая грудь, жидкие плечи, сам сутулый, бледный – лет восемнадцать можно дать, не больше. Не останови его сейчас, к тридцати годам в могилу ляжет. Хорошо, что его взяли. Посидит года три, глядишь, снова человеком станет. Хотя человеком – вряд ли, но жить, по крайней мере, будет. Мелькнула мысль взять парня с собой, увести его от тюрьмы и от наркотиков. Но поразмыслив, решил не делать этого.

«Тюрьма для него сейчас – как больница. Да и не пройдёт он по целику десять километров. И одного километра не пройдёт – окочурится посреди поля, ещё и отвечать за него придётся».

Парень дрожал всё сильнее. Обхватил живот руками и сложился пополам. Плечи ходили ходуном.

Андрей подошел к двери и громко постучал кулаком.