По усадьбам и музеям в 1990-х

По усадьбам и музеям в 1990-х
Александр Константинович Завьялов

В сборник вошли статьи о посещениях в 1990-х годах некоторых усадеб и музеев Подмосковья и Москвы, а также других исторических мест. За прошедшие годы отдельные монастыри и усадьбы уже отреставрированы или восстанавливаются в настоящее время, но еще многие остаются по-прежнему «графскими развалинами» и ждут волонтеров, меценатов и государственных инвестиций.Фото из архива автора.

Введение

Графские развалины

В первом номере журнала «Мир музея» за 1997 год опубликованы два открытых письма от группы руководителей федеральных музеев и группы видных деятелей культуры из Петербурга. Оба письма обращены к председателю правительства В. С. Черномырдину и оба – о бедственном положении музеев и культуры в России.

Снизилось финансирование Эрмитажа, Русского музея, Третьяковской галереи. Это коснулось крупнейших музеев страны, а что же тогда с остальными?

Вот дополнительно конкретные примеры по Подмосковью. В Историко-литературном музее-заповеднике А. С. Пушкина сгорел в Захарове года четыре тому назад дом, где жил юный поэт, и Пушкинский праздник проходил в последние годы рядом с пепелищем. В Больших Вяземах того же музея гостевой флигель главного усадебного дома зияет оконными проемами – реставраторы исчезли, едва начав работы. В Шахматове никак не закончится восстановление дома и построек усадьбы А. А. Блока. В плачевном состоянии и церковь Михаила Архангела, в которой венчался Блок. Много лет закрыто на реставрацию Архангельское и т. д. И все, в основном, упирается в отсутствие денег.

Что же касается старинных русских усадеб, в которых пока еще нет музеев, то здесь положение совсем незавидное. Подмосковные усадьбы, требующие помощи, – это Алабино, Молоди, Никольское-Гагарино, Ольгово, Николо-Урюпино, Болдино, Денежниково, Горенки и др. Повезло тем усадьбам, в которых до последнего времени размещались дома отдыха или санатории солидных организаций, таким, например, усадьбам, как Вороново, Глинки, Валуево.

Где-то еще за заборами усадеб есть признаки вялотекущих реставрационных работ, но темпы разрушения явно опережают.

Нельзя, конечно, рисовать слишком уж безрадостную картину. Открылся, наконец, после более чем десятилетней реставрации музей в Муранове, ускорились реставрационные работы в Марфине. И все-таки музеи и усадьбы нужно спасать.

Музейные работники давно поняли, что «приобщить культуру к рыночной экономике» все-таки придется. В Эрмитаже, например, создан отдел развития и маркетинговых исследований – ищут спонсоров и меценатов, есть «Клуб друзей Эрмитажа». В Поленове планируют постройку небольшой гостиницы со столовой, прачечной, баней.

Но отрадно все-таки, что «процесс пошел». Иногда, правда, помехи возникают из-за формальных мелочей. Например, протекла крыша в одной из комнат Музея-квартиры А. Н. Толстого в Москве. Пришлось убирать экспонаты, застилать пол пленкой. А рядом с этой комнатой находится небольшой концертный зал музея. Казалось бы, если нет у музея денег на ремонт, можно организовать концерт и на вырученные деньги починить крышу. Но, как объяснили работники музея, деньги, полученные от проведения концерта, идут сначала «наверх», музей является филиалом, а потом музею что-то «выделяют». Так что крыше в музее, наверное, еще долго протекать.

Недостаточное государственное финансирование вынуждает музеи искать дополнительные источники пополнения музейного бюджета. Но нет худа без добра. Создание, с учетом законодательства, при музеях магазинов, кафе или даже ресторанов, а при музеях-заповедниках и гостиниц даст дополнительные рабочие места, будет способствовать развитию туризма.

Если пути спасения музеев для наших музейных работников проясняются, то как спасать подмосковные или, скажем, подпетербургские старинные усадьбы, пока неясно. А ведь это огромный потенциал для будущих музеев и вообще для культуры и отдыха или туризма. Может быть, их изымать у нерадивого или «бедного» пользователя и передавать или сдавать в аренду тем, кто обеспечит их восстановление и сохранность? Важно, чтобы при этом сохранялось культурное назначение усадьбы. Неплохо было бы законодателям, администраторам и работникам культуры еще немного посовещаться о том, как не дать русским усадьбам превратиться в «графские развалины».

Июль 1997 г.

По усадьбам Подмосковья

Авдотьино (Ступинский район)

Ревнитель русского просвещения

Деревянную церковь во имя Пресвятой Богородицы Тихвинской поставили в Авдотьине на берегу реки Северки в 1705 году. И в том же году Иван Новиков завещал это село своему сыну Василию, а через двадцать с лишним лет им владел его внук, тоже Иван.

В 1744 году в Авдотьине-Тихвинском в семье Ивана Васильевича Новикова родился второй сын Николай. К тому времени статский советник И. В. Новиков вышел в отставку и обосновался в деревне, хотя в Москве на Большой Ордынке у него был свой дом. В 1749 году было получено разрешение на строительство в Авдотьине новой каменной церкви. А вот колокольню достраивали уже при Николае Ивановиче Новикове, около сорока лет спустя.

Учился Н. И. Новиков в гимназии при Московском университете одновременно с Д. И. Фонвизиным, В. И. Баженовым и будущим фаворитом императрицы Г. А. Потемкиным. Как и положено дворянину, служил, а еще участвовал в дворцовом перевороте Екатерины II, за что был произведен в унтер-офицеры, работал в законодательной комиссии в Кремле вместе с Г. Р. Державиным. В 1768 году он был «от комиссии уволен и отставлен поручиком» и вернулся в Петербург.

В 1769 году в северной столице появился на свет журнал «Всякая всячина», в котором принимала участие и сама императрица. Вслед за этим возникло еще несколько журналов, в том числе и «Трутень» Новикова. Издателю и журналисту, который помышлял о том, «чем бы …оказать хотя малейшую услугу своему Отечеству», было тогда всего 25 лет. Сатирическая полемика «Трутня» со «Всякой всячиной» закончилась закрытием первого журнала Новикова. Но не последнего. Потом были «Живописец» и «Кошелек». Затем последовала публикация «Опыта исторического словаря о русских писателях» и многотомное издание литературных памятников допетровской Руси – «Древняя Российская вивлиофика».

В Петербурге Новиков вступил в масонскую ложу Елагина. Про этих людей А. С. Пушкин писал: «Странная смесь мистической набожности и философического вольнодумства, бескорыстная любовь к просвещению, практическая филантропия ярко отличали их от поколения, которому они принадлежали».

Поэт и драматург М. М. Херасков предложил Новикову взять в аренду типографию Московского университета, куратором которого он являлся. Отставной поручик Новиков, ставший к тому времени уже известным журналистом, переехал в Москву. «Господин Новиков, – писал Н. М. Карамзин, – был в Москве главным распространителем книжной торговли… Он торговал книгами, как богатый голландский или английский купец торгует произведениями всех земель: то есть с умом, с догадкою, с дальновидным соображением».

В Москве Новиковым издано около тысячи наименований книг и журналов, им же издавалась единственная тогда газета «Московские ведомости».

Размах издательской и благотворительной деятельности Новикова беспокоил императрицу, к тому же обнаружилось расположение к масонам Павла. Поэтому Екатерина II своими указами ограничивает, а затем и вовсе вынуждает Новикова прекратить деятельность. Летом 1789 года Новиков переселяется в Авдотьино. Хозяйственные заботы и строительство заполнили теперь его жизнь. Однако императрица не теряет бдительности и велит «послать под каким ни есть видом кого посмотреть, какие строения заводит у себя в деревне Новиков». А строил он дома-«связи» для крестьян и колокольню, как считают, по проекту своего друга архитектора В. И. Баженова. Впрочем, есть предположения, что «вольные каменщики» сооружали на территории усадьбы и подземные ходы, обнаруженные недавно.

…Уже сослан был в Сибирь Радищев. Дошла очередь и до Новикова и его друзей. В апреле 1792 года в усадьбу приезжают с обыском, а затем увозят и самого хозяина. Пятнадцать лет пришлось бы провести Новикову в Шлиссельбургской крепости, если бы не смерть Екатерины II. Новый император Павел I повелел освободить и Новикова, и Радищева.

После возвращения в Авдотьино Новиков продолжал строить, принимал у себя друзей. Хозяйство становилось убыточным, а долги были так велики, что после смерти Новикова в 1818 году имение было продано с торгов. Так что вряд ли сохранились в авдотьинских подземельях клады и тайная типография.

От усадьбы Новикова осталась ныне Тихвинская церковь, требующая реставрации, да двухэтажный флигель, в котором и теперь живут люди, как и в крестьянских домах-«связях». На стене флигеля мемориальная доска с надписью: «Здесь жил и умер Николай Иванович Новиков, ревнитель русского просвещения».

Проезд: с Павелецкого вокзала до станции Барыбино, далее автобусом № 56 до села Большое Алексеевское.

Январь 1998 г. Фото из архива автора.

Тихвинская церковь

Усадебный дом

Афинеево (Наро-Фоминский район)

Поместье коллекционера

В XVII веке село Афинеево оказалось во владении окольничего Протасьева. В свое время великий государь Алексей Михайлович за буйную ссору с боярином Хрущевым повелел Протасьева «вместо кнута бить батогами бесщадно». В усадьбе окольничего в 1704–1709 гг. была построена церковь Иоанна Предтечи, а колокольня сооружена несколько позже – на рубеже XVIII–XIX веков.

Во второй половине XVIII века Афинеево перешло к Захарию Егоровичу Волынскому, одному из родственников министра императрицы Анны Иоанновны. При Волынском здесь был построен каменный усадебный дом. А пруды, мосты и парк появились уже при другом владельце – предводителе дворянства Ступишине.

Затем имение купил издатель «Отечественных записок» П. П. Свиньин, который, однако, сюда наведывался редко. Усадьба пришла в запустение, и в конце XIX века красивый барский дом был продан на слом. С той поры Афинеево становится купеческим владением. Сначала в нем поселился московский поставщик мебели Ступин, который завел здесь мельницу, затем купец Власов, начавший приводить имение в порядок и построивший новый каменный дом. В этом-то доме на берегу Десны и поселились в 1913 году последние владельцы Афинеева – семья Бахрушиных.

Алексей Александрович Бахрушин, фабрикант, меценат, создатель Театрального музея, жил и бывал во многих местах Подмосковья: в Зарайске, Ивановском, Гирееве, Малаховке. В своих «Воспоминаниях» его сын, Юрий Алексеевич Бахрушин, историк театра, педагог, подробно рассказывает о пребывании семьи в Афинееве, о местных жителях, о соседних усадьбах. «Вскоре после нашего переезда к отцу явился священник с группой наиболее почтенных стариков-крестьян с просьбой быть старостой церкви. Отец, недолюбливавший таких должностей, категорически отказался. Произошла некоторая неловкая заминка, после чего один из наиболее старых крестьян сказал:

– Ты уж нас не обижай. У нас завсегда ведется, что помещик – староста. А то так выходит, что ты хочешь от нашего общества отколоться. Против мира ты не иди!».

Но недолго довелось быть церковным старостой и помещиком Алексею Александровичу Бахрушину. После революции Бахрушины не покинули Россию: хотя Театральный музей был передан в дар государству, они не могли бросить свое детище. Алексей Александрович, щедро жертвовавший миллионы на благо общества, получил от советской власти жалованье в 43 рубля и продолжал свое дело.

Старожилы Афинеева помнят еще старый усадебный дом, ныне не существующий. А церковь Иоанна Предтечи помнит и жителей этого дома, и своего старосту – замечательного человека и великого коллекционера.

Проезд: с Киевского вокзала до станции Апрелевка. Усадьба находится в 4 км от станции.

Февраль 1996 г. Фото из архива автора.

Церковь Иоанна Предтечи

Болдино (Солнечногорский район)

Болдинская осень Татищева

В истории русской культуры есть еще одно Болдино, кроме пушкинского, забывать про которое нельзя. Это Болдино, в котором прожил последние годы, осень своей жизни, и умер Василий Никитич Татищев – ученый, историк и вообще заметная фигура российской истории.

Когда началась Северная война, Василию Татищеву исполнилось 14 лет. Он был средним из троих сыновей Никиты Алексеевича, военного человека, происходящего из рода Рюриковичей.

В 1704 году восемнадцатилетний Василий со своим старшим братом был зачислен в драгунский полк и отправлен под Нарву. В Полтавской битве поручик Татищев был ранен. Много лет спустя астраханский губернатор, тайный советник Татищев вспоминал: «Счастлив был для меня тот день, когда на поле Полтавском я ранен был подле государя».