Персона нон грата

– Да, ты! Кто ты такой? Откуда здесь взялся? Ага. Молчишь. Ну и молчи. Твоё дело. А я уже ничего не боюсь. Фармацевт я, если хочешь знать. Аптекарь, значит. Лекарства разные приготовлял. От кашля, например. Я могу поставить тебе диагноз и назначить лечение. А ты думал, фармацевты лечить не умеют? Ошибаешься! Там знаешь как нас учат? Восемь лет будешь книжки зубрить, а потом всю жизнь практиковаться. И всё равно ничего толком не поймёшь! – добавил, отворачиваясь.

Андрей снова сел на доски. Верить ли старику? На сумасшедшего он не похож. Так, самую малость…

– Вы правы, – тихо произнёс он. – Я болен. Опухоль какая-то в груди завелась. Скоро умру.

Старик нахмурился.

– Кто это тебе сказал?

Андрей усмехнулся.

– Врачи сказали.

– Что, прямо так сразу и сказали, что опухоль и скоро умрёшь?

– Да нет, не сразу. Сперва лечили, всё хорошо было. А потом вдруг выяснили, что надо было использовать другой метод. Но время уже было упущено. Ну и вот…

Андрей поднял голову и встретил испытующий взгляд. Старик что-то усиленно обдумывал. Губы его шевелились.

– Значит, сказали, что помрёшь, – пробормотал задумчиво. – Кажется, я знаю, где ты был. Одного не пойму: почему они тебя отпустили?

Андрей улыбнулся.

– Я сам ушел.

– Ты ушёл сам? – повторил старик, оглядывая Андрея с ног до головы с таким выражением на лице, будто впервые увидел. – Сбежал, значит? Ай да молодец!

Склонился в угол и стал шарить одной рукой. Достал бумажный сверток и положил перед собой. У Андрея свело скулы, когда он услышал едва уловимый запах копчёного сала. Старик деловито развернул свёрток, взял в левую руку изрядный кусок в палец толщиной и принялся резать его складным ножом, весьма кстати оказавшимся за пазухой. Покончив с приготовлениями, обложил ломоть хлеба пластиками сала и протянул Андрею.

– На вот, поешь. Жуй, пока дают. А у меня ещё есть.

Андрей принял угощенье двумя руками, потом, ждал, пока старик готовил себе точно такой же бутерброд. А потом наступили минуты тишины. Андрей готов был поклясться, что не ел ничего вкуснее! Разве мог он предположить, что когда-нибудь будет с таким аппетитом уписывать обычное сало, которым будет угощать его какой-то бродяга. Проглотив последний кусок, бросил испытующий взгляд на сверток, но старик намёк не понял. Он проворно завернул остатки сала всё в ту же замасленную бумагу и спрятал в угол – впереди был целый день, а потом ещё много дней и ночей, в течение которых нужно же чем-то питаться!

– Можешь пока поспать, – сказал он и стал раскладывать свои тряпки в углу. – Ложись вон там, – махнул рукой в противоположный угол. – Всё равно делать пока нечего. На улицу нельзя идти, светло ещё. А я что-то притомился.

Лёг на бок лицом к стене и сразу засопел.

Андрей хотел было встать и уйти, не дожидаясь вечера. Но куда тут пойдёшь? Бесцельно шататься по улицам не хотелось. Он вспомнил, как мечтал когда-то оказаться на необитаемом острове, чтобы не нужно было никуда спешить и разом бы исчезли многочисленные обязанности. И вот он получил то, о чём мечтал. Не нужно больше никуда торопиться, и если теперь он провалится сквозь землю на веки вечные, никто этого и не заметит.

Он еще раз оглядел полутёмный подвал, обвёл взглядом прямоугольные ячейки, похожие на саркофаги. Неужели тут можно жить? Неужели к этому можно привыкнуть? И сам себе ответил: да, можно! Можно привыкнуть ко всему. Он тоже смог бы здесь жить, стал бы со временем таким же старым и грязным, как этот старик. Не всегда ведь он был стариком. Когда-то он тоже был молод и полон сил, имел семью, строил планы. А потом попал в этот подвал…

Нет, такая жизнь не для него! Он ни за что тут не останется! Но чем горячее Андрей убеждал себя в этом, тем яснее понимал, что он ничем не лучше этого старика и всех остальных обитателей подвала. Сегодня ты молод и здоров, а завтра – стар и немощен. Кто же имеет больше прав на жизнь и на счастье? Ответ прост: всё сущее имеет право на существование, и это право доказывается самим фактом существования в подлунном мире! Это нужно принять и успокоиться. И всё же Андрей твёрдо решил, что никогда не станет жить в этом жутком месте. Так проявила себя ещё одна человеческая способность – умение тешить себя иллюзиями, способность поддерживать свои слабеющие силы живительным обманом. Андрей лёг на доски, привалился боком к шершавой стене и сразу провалился в спасительное забытье.

Глава 3. Лучик надежды

Через несколько часов Андрей проснулся и в первую секунду ничего не мог понять. Какой-то странный шорох доносился сразу со всех сторон, будто волочили тюки с ветошью. Приподнявшись, он разглядел в полутьме, как подвал наполняется одетыми в немыслимые лохмотья людьми. Еле передвигая ноги, они шли один за другим, высматривая своё место среди одинаковых клеток; с превеликим трудом перелезали через перегородки, ступая прямо по чужим вещам и совершенно не обращая на это внимания, так же как не обращали внимания те, кто уже сидел в этих клетках. На Андрея никто и не взглянул, вряд ли его вообще кто-нибудь заметил. Это показалось ему очень странным. Но это была естественная реакция людей, вынужденных вести слишком тесное сосуществование, слишком открытых друг другу и выработавших своеобразный инстинкт полного равнодушия ко всем ближним и дальним соседям, не исключая тех, кто беспрестанно путается под ногами, заслоняя и без того тусклый свет.

Старик куда-то запропал, и Андрей досадовал на него. Хотелось поскорей покинуть это мрачное место, но он не мог уйти не попрощавшись. Всё-таки, тот выручил его в трудную минуту. Андрей совершенно не представлял, куда теперь пойдёт. Но твёрдо решил покинуть этот мрачный подвал. Достаточно того, что он провёл здесь целый день. «Хватит воспоминаний на всю жизнь!» – думал он, ошибочно полагая, что ничего подобного с ним больше не случится. Как и большинство людей, он наивно полагал, что худшее позади.

Старик вернулся, когда уже была глубокая ночь. Он бесцеремонно растолкал Андрея, который незаметно для себя опять уснул и никак не мог понять – как это он умудрился заснуть, сидя скорчившись в углу.

– Ну-сс, молодой человек. Как отдохнули? Недурно? У нас тут хорошо спится. Тишина и покой! Опять же, отсутствие опасности.

Андрей потёр лицо ладонями и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь сосредоточиться.

– А я кое-что принёс, – продолжил старик, торжественно возвышая голос. Сунул руку во внутренний карман своей хламиды и вытащил пузатую склянку, наполненную жидкостью и заткнутую свёрнутой в трубочку бумажкой. – Спиритус! Лучшее лекарство от всех болезней! – И залился счастливым смехом.

Андрей молча смотрел на старика. Тот ловко опустился прямо на доски и поставил склянку перед собой. Потянулся в угол и вытащил давешний сверток с провизией.

– Мементо мори! – произнёс вполголоса. Перестал суетиться и поднял голову, на лице его отразилось удивление. – Что я только что сказал? Мементо мори? Ха-ха-ха! Это ж надо! Ты не обращай внимания. Это я никак от латыни не отвыкну. Эх, старость – не радость!.. А молодость – не жисть!

Старик всё больше горячился. Беспрестанно трясся, словно его дёргали за ниточки, привязанные к рукам, ногам, голове.

– Прошу! – вдруг провозгласил, закончив приготовления и подавая Андрею фарфоровую чашку, в которой плескалась бесцветная жидкость.

– Что это? – спросил Андрей, осторожно принимая чашку двумя руками.

– Как что? Я же сказал – спиритус! В чистом виде. Да ты не бойся. Я тоже выпью. Вот, видишь?

С этими словами он взял с досок другую чашку и решительно поднёс ко рту. Гадко сморщился и стал глотать жидкость, затаив дыхание и скосив глаза на кончик носа. Кадык его мерно поднимался и опускался. Зрелище было довольно комичное. Андрей помедлил, потом приблизил чашку к лицу. В нос ударил резкий неприятный запах. Андрей брезгливо отстранился.

– Ты что, никогда спирт не пробовал? – Старик уже проглотил свою порцию. Челюсти его мерно двигались. Он шумно дышал и выглядел так, словно только что выскочил из проруби. – Пей, говорю тебе! Потом спасибо скажешь.

Андрей резко выдохнул и одним махом опрокинул в себя тёпловатую противную жидкость. В первую секунду ему показалось, что внутрь ему хлынул расплавленный свинец. Горло сдавило, глаза вылезли из орбит, в голове как будто что-то взорвалось с оглушительным треском. Некоторое время он судорожно махал руками, не в силах вздохнуть, потом резко втянул в себя воздух и захрипел как в агонии.

Старик всё так же сидел на полу и что-то беззвучно говорил, благодушно посмеиваясь.

Андрей мотал головой, таращил глаза и ловил ртом раскалённый воздух. Потом задышал, задышал, и стал понемногу приходить в себя.

– Ну, брат, насмешил ты меня! Знал бы, что ты такой хлипкий, не стал бы и предлагать.

Сознание постепенно возвращалось к Андрею, он уже дышал ровнее, по жилам струилась горячая кровь.

– Что за мерзость! – с трудом выговорил, не узнавая собственный голос.

– Ну ты скажешь тоже! – оскорбился старик. – Это же этиловый спирт! Ты что, никогда не пробовал? Я у знакомого приобрёл пузырёк в честь такого случая. Налить тебе ещё?

«Ещё, ещё, ещё…» – гулко отдавалось в голове. Андрей в упор смотрел на старика, чувствуя, что происходит что-то странное. Старик вдруг накренился вместе с полом и со стенами, побыл несколько секунд в наклонном положении, а затем медленно вернулся в прежнее состояние. И голос у старика странно изменился – стал звонким и пустым, его сопровождало эхо. Андрей почувствовал неизъяснимое блаженство. Руки стали горячими, глаза словно бы расширились, вбирая в себя больше света и красок, лицо расслабилось и отяжелело, губы сами собой сложились в идиотскую улыбку. Окружающий мир словно бы перестал существовать для него, остался лишь этот узкий квадрат с горящей свечой посредине, да нелепый старик со странно блестевшими глазами. Андрей стал усиленно всматриваться в его лицо и вдруг обнаружил в нём явные признаки ума, достоинства, благородства. Наплевать на эти лохмотья, на занозистые доски, на грязный подвал. Вот человек, и вот человек! Они понимают друг друга, а все остальные пусть провалятся в тартарары. Хотя нет, это неправильно. У него есть жена и дочь – где-то там, наверху. Они ждут его, он должен идти…

Андрей попытался встать, но доски неожиданно поехали у него из-под ног, и он завалился набок, больно ударившись ухом о твёрдый настил.

Старик бросился к нему, не без труда поднял и посадил в самый угол.

– Да ты, брат, совсем расклеился. – Услышал Андрей откуда-то сбоку. Это был голос старика, но Андрей никак не мог связать одно с другим. Фраза была сама по себе, а старик – сам по себе. Кто же тогда говорит его голосом? Андрей видел, как старик налил в свою чашку мутную жидкость из бутылочки и, смешно пошевелив губами, стал осторожно пить. Закончив это священнодействие, аккуратно поставил пустую чашку на пол и взял кусок хлеба. Хитро глянул на Андрея и опять стал шевелить губами, подмигивая и гримасничая. Андрей прислушался. Голос доносился откуда-то сбоку.

– … тебе на пользу. От спирта никакого вреда не будет. Это я тебе говорю! Нонсе те ипсум. Санкта аква!..

Андрей ощутил смутную тревогу. Опять эти странные словечки. Где-то он уже такое слышал. И вдруг вспомнил. Доктор в лечебнице тоже что-то такое говорил, а потом попытался его убить. Андрей твёрдо усвоил: если собеседник начинает выражаться непонятно – значит, смерть где-то рядом.