Чудо как оно есть

Опираясь на позднего Аристотеля, Фома Аквинский аргументировал тезис того, что сущностной причиной появления категории материи («слабейшего вида бытия»), а также индивидуального своеобразия вещей («принцип индивидуации») является процесс «напечатления» формы от того или иного индивида. Отсюда явленная т. е. «объективная» реальность – это соотношения идеального и материального как соотношение изначального принципа формы («принципа порядка») с колеблющимся и неустановившимся принципом материи. Тогда, что же такое «принцип порядка», как и за счет чего он устанавливается? Очевидно, что это и есть скрытое содержание процесса «напечатления», который не определяется какой-то жесткой константой, а наоборот достаточно пластичен. Отсюда «колеблющиеся и неустановившиеся» принципы слабейшего вида бытия – материи. Все в точку. Кроме определения самого последнего Чуда, так и не проявленного ни в классификации, ни в других разделах замечательного текста преподобного Фомы.

В разделе 2, вопроса 44 «Суммы» Фома Аквинский пишет буквально следующее: «Чудо, соделанное Христом, не нарушило порядка времен». И хотя, по тексту данное замечание в большей степени касается астрономического порядка движения светил, по которому исчисляли время, но факт есть факт: согласно Фоме Иисус не вмешивался в ход времени. Мы же, чуть забегая вперед, склонны утверждать, что такое «вмешательство» как раз и было главным Чудом, явленным Иисусом – способность менять порядки импульсных характеристик сознания-времени, и что именно такая способность форматирования гибких констант объемной реальности и есть сущностная характеристика «принципов порядка» о которых говорил святой Фома, а также важнейшая содержательная характеристика процесса «напечатления».

Тем не менее, Фома Аквинский, с учетом всего сказанного, вплотную приблизился к решению заявляемой здесь эпистемологической задачи. Ибо он единственный, кто выделил в «Метафизике» Аристотеля из предложенных им вариантов интерпретацию категорий пространства и времени – субстанционального (категории времени и пространства абсолютны и это есть основа всего сущего), релятивного (время и пространство есть система отношений, образуемая взаимодействующими объектами), методологического (время и пространство выступают как метод исследования реальных и мыслимых событий) – ключевой второй вариант, дающий максимум шансов на понимание «сердцевины» феномена Чуда. В то время как для представителей стана науки наиболее понятными и привлекательными оказались первая и третья позиции философской программы Аристотеля. Что, в итоге, существенно ограничило информационную матрицу естественно-научного подхода, в предметной сфере которого никаких «умозрительных чудес» быть не могло.

Еще одна значительная находка в потоке религиозно-философской литературы, оставленная без должного внимания научного сообщества, обнаруживается в трудах известного арабо-мусульманского богослова, крупнейшего теоретика мистического крыла ислама, «Величайшего шейха» Ибн Араби.

Этот неординарный человек, сам переживший чудо воскресения еще в детском возрасте (Ибн Араби «воскрес» уже в ходе заупокойной молитвы, совершаемой его отцом над телом бездыханного сына), обладал даром яркого визионерства и логикой прирожденного ученого и философа. Из чего, собственно, и родились его знаменитые «Мекканские откровения», на страницах которых он вплотную приблизился к объяснению сути чудес горнего и дольнего миров.

Главный смысловой посыл этой уникальной работы, который Ибн Араби представляет и как результат Божественного откровения, и как плод глубоких аналитических размышлений (идеальная комбинация со слов святого Фомы) раскрывается следующим образом. Полюсы сверхсложной «конструкции» объемной реальности – непроявленный в привычных нам категориях категориях времени-пространства, т. е. полюс вечного-бесконечного, и полюс так называемой объектной, вещной реальности (проявляемый за счет моментов существования, т. е. времени) не являются самодостаточными и не могут существовать вне общего поля объемной реальности. Вот это поле, которое объединяет будто разрозненные горний и дольний миры, и есть подлинная обитель и сущность Бога. И далее, согласно Ибн Араби, такого рода сущность способа к трансформации и развитию: небытийный статус Абсолюта в полюсе вечного-бесконечного (во многих религиозных концептах это единственно возможный статус Божественной сущности) не является в полном смысле Божественным. Для этого, Абсолют – как потенциал всего – должен проявится, а значит конкретизироваться и ограничиваться вначале в осознании себя как Бога, затем в неких архетипах и образах, т. е. информационных моделях вселенной, И, наконец, в воплощении этих информационных моделей в образах-формах материальной вселенной (т. е. в пространстве-времени), а также – важная деталь (!) – в человеческом сознании. Следовательно, все горние и дольние аспекты реальности, включая человека, есть Бог и проявление атрибутов Божественной сущности. Это и есть единственная реальность. Горний мир образов Божественной сущности, архетипов, потенциальных информационных конгломератов вселенной, который прорывается в сознание человека не только в особых состояниях (снах, визионерских видениях, трансах и проч.), но и в продвижении по трем ступеням познавания возможного – есть нисколько не меньшая, а возможно и большая реальность, чем только ее объектный, вещный план. Отсюда, совершенный человек, чье знание и опыт постижения Божественного в чем-то тождественны этому фундаментальному процессу разворачивания потенциала Абсолюта, и который принимает свое существование в двух мирах – горнем и дольнем, живет с осознанием того, что «Бог может все, а он – эманация Бога». Чем собственно и объясняются суфийские «чудеса».