– Это изолятор, – Элисон Феликс ответила за майора.
– На случай карантина?
– И его тоже.
– Интересно, – профессор вошёл внутрь. Следом за ним Рой, Ник и доктор Грачев, – ни у кого не возникает чувства знакомой обстановки? – с улыбкой спросил Ричардсон.
Все стали внимательно рассматривать помещение. Что искать, никто не знал.
– А что мы ищем, профессор? – тихо, почти шёпотом спросил Ник.
– Если мы здесь были, то, возможно, могли себе оставить какие-нибудь подсказки.
– Ну конечно, как я сразу не догадался, – с иронией произнес Ник. – Мне кажется, вам стоило остаться на Земле, – Ник с осуждением посмотрел на профессора Ричардсона, вышел из комнаты и присоединился к остальной группе, чтобы дослушать майора Гувера.
В лабораторию, которая, по всей видимости, принадлежала профессору Ричардсону, зашли в самом конце экскурсии. Профессор прошёл мимо столов, провёл кончиками пальцев по корешкам книг… ничто не остановило его взгляд. Он подошёл к рабочему столу, где лежал ежедневник в кожаном переплёте. Медленно стал перелистывать.
– Я, кстати, не пользуюсь бумажными записями, и эти книги я никогда не читал, – с каким-то разочарованием сказал профессор.
Майор Гувер повернулся к профессору и совершенно спокойно ответил:
– Мы расспросили пару ваших студентов, покопались в сети, вот вам и книги, а что касается ежедневника, то этому виной ваш возраст, без обид, профессор, – майор Гувер подошел к столу, выдвинул пластиковый бокс и аккуратно положил ежедневник. – Куратор музея посчитал, что так реалистичней выглядит рабочая обстановка профессора Тима Ричардсона. Если вам будет угодно, обсудим детали интерьера, я думаю, администрация пойдет навстречу, и мы все уладим.
– Не стоит. Вы уж простите занудного профессора, вечно я со всякими закидонами.
– Хорошо, – майор махнул рукой и так же бодро продолжил. – Сейчас отправимся на действующий корабль, а потом ужин, – Гувер произнес слова с такой интонацией, словно ведет экскурсию для третьеклашек.
Корабли ничем не отличались: тот же мостик, те же комнаты, коридоры, даже изолятор тот же, все скопировано до последнего винта. Майор уверял, что им удалось сохранить в точности все размеры и пропорции: «это лучшая копия всех времён, даже вес корабля не изменился ни на грамм…»
– Я хочу представить вашему вниманию, – они стояли по левую руку от майора Гувера, – командира корабля полковника Дениса Вершинина. Первый пилот – майор Энн Райнан, второй пилот – лейтенант Джек Смит. Это лучшие пилоты планеты Земля. Эти офицеры приведут корабль куда угодно и когда угодно, – майор представил экипаж в своей манере, только гимн не пел и флагом не размахивал.
Предложение выбрать имя для корабля застало всех врасплох. Ник извинился и, ссылаясь на то, что готов полностью и всецело довериться в этом вопросе профессору Ричардсону, направился с Гувером к выходу. Как только майор с Ником вышли, начались обсуждения, периодически переходящие в настоящие дебаты. С учётом того, что собрались люди достаточно образованные, каждый старался навязать свою точку зрения, высказывая массу доводов в пользу своего варианта. Какие только имена ни звучали, что только ни предлагали. Проводили голосования – открытое, закрытое, тянули жребий, пробовали случайный выбор, профессор Ричардсон даже предложил написать программу. Названия предлагали все без исключения: инструктора, присутствующие офицеры, но ничего не выходило, все более или менее стоящие имена разобрали писаки или киношники. Доктор Грачев призывал не торопиться с решением: «Нужно тщательно все взвесить, ведь как корабль назовешь, так он и полетит…» В общем, споры продолжались без малого два часа. В итоге с огромным скрипом пришли к нелегкому решению. Каждый предложил свой вариант, взяли заглавные буквы, сложили, что-то сократили, что-то покрутили, в общем, получился «Сейвал», точнее, у профессора получился «Блювал», но полковник Вершинин наложил табу, объяснив, что на русском языке это звучит не очень аппетитно.
За дебатами в огромный монитор наблюдали майор Гувер и странный старик. Этот же старик был на первом сборе команды, на земной базе «Космических связей».
– Все отлично, —с улыбкой сказал Гувер незнакомцу, – все просто превосходно, как и говорил Радковский, никого не пришлось уговаривать.
На что старик промолчал, усталым взглядом посмотрел на Гувера и тяжело произнес:
– Вы хорошо поработали. У нас нет причин тянуть со стартом.
– Корабль и пилоты готовы, – Гувер бодро отчитался незнакомцу, – нам понадобится еще пару дней…
– Нет у вас пары дней, – оборвал незнакомец майора. – Завтра.
– Но у нас еще не все готово. Да и вода ещё не прошла должную очистку.
– Вода чистая? – незнакомец смотрел в глаза Гувера.
– Относительно.
– Она хуже той, которую вы пили за обедом?
– Нет, не хуже.
– Тогда чистая, – не церемонясь сказал незнакомец. – Сколько провизии успели погрузить?
– Примерно две трети, – ответил майор.
– Хватит, вернутся всё равно не все, – равнодушно сказал незнакомец. – Завтра. Вам всё ясно, Гувер?
– Да, – ошарашенно смотрел майор на собеседника.
Незнакомец, опираясь на трость вялой неуверенной поступью, пошел к выходу.
Глава четвертая
Полёт проходил без всяких проблем. Утро началось хорошо, настроение команды было изумительным, минуло пять суток, а послестартовая эйфория ещё не прошла. Единственное, что омрачало полет, так это распорядок дня, составленный Элисон Феликс, с многочисленными инструктажами. Казалось, она их ночами сочиняет, да и вообще Элисон очень сильно изменилась с начала полета, стала буквоедом и сухарем.
Профессор Ричардсон и доктор Грачев постоянно колдовали над магнитными дисками, взятыми со старого корабля, пытаясь извлечь хоть что-то полезное. Брук Беннет, судовой врач, приглашала к себе в кабинет для первых проб крови, тем самым наводя ужас на нашего вундеркинда. Бедный Ник всеми правдами и неправдами пытался отлынивать от похода в кабинет доктора, придумывая себе различную работу, какие-то срочные дела… В общем, наблюдать за Ником было забавно. Кэтрин, наш микробиолог, все время пропадала в ботаническом саду, делая заметки, а после отправлялась в свою лабораторию, куда категорически никого не пускала, но честно признаться, желания присутствовать при её опытах особо ни у кого и не возникало, скукота полная. Рой же целыми днями шатался по кораблю, в основном на мостике командира или в лаборатории Ричардсона, изредка к нему присоединялся Питер Ревсон – инженер корабля, самый занятой и незаменимый человек на судне, он с самого начала что-то вертел, крутил, капался, а как только кто-то спрашивал, что он делает, тут же отвечал: «ничего, все в порядке, все в норме, так, профилактика…». Какая профилактика, корабль новенький. Чем занимается Элисон Феликс, никто не знал, но скорее всего, она строчила свои бесконечные отчеты.
Рой и Ник возились в саду у Кэтрин, когда полковник Вершинин пригласил всех в лабораторию Ричардсона.
– Проходите скорее, располагайтесь, – профессор любезно за руку провёл Кэтрин к стулу.
Лаборатория была небольшая, поэтому Нику и второму пилоту капитану Смиту досталось место в проходе. Самое неудобное место оказалось у Роя – в центре зала, да ещё перед суетящимся профессором.
Ричардсон и доктор Грачев сияли как игрушки на Новогодней ёлке.
– Этот магнитный диск, снятый с корабля прошлой миссии… – профессор указал пальцем на серебристый бокс, лежащий около ноутбука. – Мы с Львом здесь поворожили – и вот, что получилось.
Все внимательно начали смотреть на экран ноутбука. Кэтрин и Брук вскочили, пытаясь через плечо Питера Ревсона увидеть экран.
– Смотреть не обязательно, это аудиозапись, – пояснил профессор.
Запись пошла. Скрежет, бульканье, посторонние шумы… и вдруг сквозь все это, еле слышно, пробилась речь: «Сейвал, приём… Сейвал, меня кто-нибудь… Майор Райнан. Майор, профессор Ричардсон, приём… Из Адоннии с трудом добрались в Саржу», – пошло потрескивание, и шумы эфира заглушили речь.
Запись прослушали пять раз в полной тишине.
– Ну, что думаете? – вопрошающе смотрел на команду довольный профессор.
– Дурацкое имя мы придумали нашему кораблю, – неожиданно выдал Ник. На что в лаборатории прогремел смех.
– Только сейчас я услышал, как это нелепо звучит, – Рой поддержал Ника.
– Да. С названием получилось как-то странно. Но вы же меня поддержали, – оправдывался профессор Ричардсон.
И тут понеслось все снова: Брук Беннет сказала, что была категорически против, Грачев: «я говорил, как назовем, так и полетим». Питер Ревсон вообще заявил, что прослушал, за что голосуем, и заверил, что за такое глупое имя ни за что бы не проголосовал.