Выстрел в спину

– Почему?

– Не знаю, но вы не похожи на чекиста, у вас глаза добрые, – ответила она и задорно засмеялась.

Никитин тоже улыбнулся и внимательно посмотрел на стоявшую перед ним девушку. Ей было лет двадцать. Внешность ее была необычной. У нее были пышные густые светло-русые волосы, что придавали ее красивому лицу какую-то фантастическую загадочность, которая буквально завораживала взгляд любого мужчины. Высокая грудь, красивые ноги делали ее похожей, на артистку театра.

«А она, чертовски хороша, – первое, что пришло в голову Никитина. – Одно слово – королева».

– У вас еще есть какие-то вопросы ко мне, товарищ Никитин? – спросила девушка и улыбнулась, непроизвольно ощутив симпатию к этому молодому офицеру.

Лейтенант был чуть выше среднего роста, широк в плечах. Его лицо, потемневшее от летнего загара, было довольно привлекательным для женщин, Темно-русые волосы, голубые, словно васильки, большие глаза, чувствительные губы…

– Есть, Лаврова, есть. Я прошу вас запомнить, что здесь – я командир и мои приказы должны беспрекословно исполняться. Вам это понятно или нет? Следующий раз за отказ выполнять мои приказы, – он не договорил, так как и без этой устрашающей фразы было ясно, что он хочет сказать.

– Понятно, товарищ лейтенант, но я – не ваша подчиненная. Насколько я понимаю, это вам приказали доставить меня в Смоленск, а не мне вас. Так что, вот и выполняйте полученный приказ.

«А она не так и проста, – подумал Никитин. – Палец в рот не клади, откусит руку по локоть».

– Вы правы, я действительно должен вас доставить в Смоленск, поэтому я и прошу вас выполнять мои указания. Извините, но я не потерплю анархию. Вам это понятно, Лаврова?

Он хотел сначала сказать приказы, но потом решил, что будет намного лучше, что если он поменяет слово приказ на указания.

– Хорошо, товарищ лейтенант. Больше у вас ко мне претензий не будет.

Никитин проводил ее взглядом, отметив про себя ее великолепную фигуру, и посмотрел на Маркелова, который внимательно наблюдал за ним со стороны.

– Давай, младший лейтенант, трогаемся! – приказал Никитин Маркелову. – Раненых бойцов передадим работникам медсанбата по ходу движения колонны.

Они разошлись по машинам. Вскоре машины взревели моторами, колонна медленно снова двинулась в сторону Смоленска.

***

Рядового Лихачева призвали в ряды Красной армии ранней весной 1941 года. Накануне он долго разговаривал с отцом по поводу призыва.

– Сын, ты – взрослый человек и сам должен понимать, что сидеть годами в лесу непросто. Кто знает, как долго будет эта власть. С другой стороны, армия может научить тебя многому.

– Батька, но я не хочу служить этой власти. Они отобрали у меня будущее, а ты говоришь, иди и служи. Я убивать их готов, а не служить им.

– Придет время, сынок, и мы пустим им кровь, мы им все вспомним….

Утром Лихачев с вещевым мешком прибыл в сельсовет. Около конторы уже толпилась толпа провожающих призывников. Парни из деревни с нескрываемым интересом наблюдали за ним, так как он пришел на сборочный пункт совершенно один.

– Ну, что, Борис! Мы, смотрим, и ты решил послужить новой власти? – спросил его Беркович. – Вот уж не думал увидеть тебя здесь. Интересно, а где твой отец – кулак?

Берковичи были самыми бедными в их деревне и поэтому с приходом Советской власти в Полесье первыми приняли ее. Уже через неделю Олег Беркович вместе с председателем поселкового Совета и сотрудниками ОГПУ начали зачистку деревни. Вскоре вся эта компания вошла во двор Лихачевых. Сотрудник ОГПУ и председатель Совета бесцеремонно прошли в дом и стали переписывать имущество. Отец Бориса, молча, наблюдал за происходящим.

– И зачем вы все это переписываете, господин начальник? – с трудом выдавил он из себя несколько слов. – Это же не ворованное, все заработано вот этими руками.

Чекист посмотрел на мужчину, на его сильные мозолистые руки и улыбнулся.

– Ты бы помолчал, мироед, – произнес председатель. – Аль забыл, как ломали мы спины на твоей маслобойне, как ты издевался над нами.

Старик словно не услышал этой реплики. Он посмотрел на председателя и усмехнулся.

– Может, ты забыл, Афанасий, как валялся у меня в ногах, прося хоть какой-то работы. А теперь, вот ты – начальник, а я – мироед.

– Вот это можете забирать в Совет, – произнес чекист и указал рукой на резной буфет. – Думаю, что лишним он у вас не будет. Ткани и полотенца – отдайте малоимущим сельчанам.

Переписав имущество, комиссия покинула дом, уводя с собой ее хозяина. Отец Лихачева вернулся домой через неделю. Он заметно похудел, лицо было серым, а в глазах его появился недобрый огонь. Он выпил стакан самогона и направился в баню.

– Запомни, сынок, убивать их нужно, всех без всякого разбора – произнес он, сунув под мышку чистое нательное белье. – Нет у них ни Бога, ни черта. Они сами хуже дьяволов.

– Что так? – спросила его супруга.

– Знаешь, сколько они постреляли? Перебили всех: Михайловых, Гуревичей и многих других.

Прошло около года и вот они снова столкнулись лицом к лицу: Лихачев и Беркович.

– Это почему, ты решил, что я не могу служить Советской власти? – спросил его Лихачев. – Власть она и есть власть, ей служить нужно. Вот видишь, ты – голодранец, а я из зажиточных крестьян, как ты говоришь, а будем вместе служить власти. Выходит, власти безразлично, кто ей служит…

– Власти может и безразлично, а мне вот нет! – ответил Беркович и словно молодой петух, выпятив вперед грудь, двинулся в сторону Бориса.

Заметив это, Лихачев сплюнул на землю и демонстративно отвернулся от Берковича. Тот схватил его за руку и их взгляды встретились. В глазах обоих сверкала ненависть.

– Тогда, что ты сидишь здесь на завалинке и точишь лясы. Иди, расскажи военному комиссару, что они сделали ошибку, призывая меня на службу. Может, он и послушает тебя и отпустит меня домой. Давай, иди, а я посмотрю…

После этих слов, Лихачев заметил, как около Берковича моментально образовалась группа молодежи, которая с нескрываемой ненавистью наблюдала за их спором.

«Похоже, драки не избежать, – подумал Лихачев. – Пусть только тронут, посмотрим – кто кого».

Борис Лихачев был сильным от природы парнем и не боялся с помощью кулаков решать возникавшие в жизни проблемы. Он уже приготовился ударить Берковича в кончик носа, но вдруг входная дверь сельсовета резко распахнулась, и на пороге появился военком. Все повернули головы в его сторону.

– Ну что, воины, готовы отдать свой гражданский долг Родине? – громко спросил их военком. – Сейчас подойдут подводы и тронемся на станцию.

– Товарищ военком! – обратился к нему Беркович. – Скажите, а вы знаете, что Лихачев из кулаков? Как же мы будем служить вместе с ним. Они с отцом – враги нашей власти…

– Погоди, Беркович, не тараторь. Может, у него, как ты говоришь, отец и кулак, но причем здесь он? Ты же видишь, что он добровольно прибыл на сборочный пункт, а это значит, что он осознал свое социальное положение и готов искупить вину перед Советской властью.

«Ну, погоди, Беркович, придет время, и ты еще умоешься кровью», – подумал Борис.

– Я – комсомолец, товарищ военком, и я обязан был доложить вам о Лихачеве, – уже менее уверенно произнес Беркович.

– Молодец, Беркович! – громко произнес военком. – Как говорил товарищ Сталин, с победой пролетариата классовая борьба не только не прекращается, а наоборот – усиливается. Если бывший враг склоняет голову, мы должны быть милосердны к нему, так как он уже не опасен.

Из-за ближайших домов показались две подводы. Призывники побросали в них свои вещевые мешки, попрощались со своими родными и близкими. Послышалась команда, и подводы медленно двинулись в сторону станции.

***

Служба Лихачеву давалась легко. Командир роты неоднократно приводил его в пример другим бойцам. Он легко выполнял все нормативы по боевой и физической подготовке, был активным и на политзанятиях. Однако, он постоянно ловил на себе взгляд Берковича, который не сулил ему ничего хорошего. Однажды, в мае 1941 года, находясь в наряде, он услышал разговор Берковича с одним из бойцов роты, которые неодобрительно высказывались о «чистке» в рядах Красной армии.