Профсоюз киллеров. Премия им. Ф. М. Достоевского

– Интересно, а как? Каким это образом подам сигнал? Через Интернет, разве что. Я что, буду вместо кусочка сыра в мышеловке? Его обычно съедают, кстати. И кто меня вытащит если что? Пограничники? Береговая охрана? А успеют?

– Погоди, не суетись. Во-первых, тебя подстрахуют в этой компании. Там будет присутствовать еще один человек, который, если надо, присмотрит за тобой. Нет, даже не спрашивай, кто – ты можешь его спалить, сам того не подозревая. В случае чего, он безопасность обеспечит, так что будешь там как у Христа за пазухой.

– А во-вторых?

– А во-вторых, Интернет там тоже есть, но за отдельную плату. Надо договориться с администрацией и тебя подключат.

– А в-третьих?

– А в-третьих – все. Ты уже большой мальчик, не пропадешь.

– Пропасть можно всегда. Я же никогда раньше не играл роль живца, ляпну что-нибудь лишнее или анекдот неправильный расскажу. Мало ли что.

– Анекдот – это ты можешь, языкастый слишком. Моего прадеда вообще расстреляли за анекдот.

– Про Сталина что-нибудь неприличное рассказал?

– Если бы. Я тебе когда-то уже рассказывала.

– Значит, запамятовал, – признался я. – Всегда анекдоты забываю, ты же знаешь.

– Анекдот был таким: «Сначала были вожди, потом князья, потом цари, потом императоры… а потом, сынок, у нас снова появились вожди».

– А! Отлично!

– Да, и в прошлый раз тебе понравилось.

– Скоро чипы в руки вживлять начнут, как домашним животным. Есть такой проект.

– Зачем?

– Идентификатор. Вся информация о личности. Вместо паспорта. Удобно, и не потеряешь никогда.

– Ты так говоришь, будто идея тебе нравится.

– Почему нет? – удивился я. – Хотя… совсем забыл… ой…

– Вот тебе и ой. Так, тебе уже пора: у меня еще деловая встреча на сегодня, и времени почти не осталось. Только подготовиться.

– Ладно, пойду, – как-то неловко сказал я. Временами у меня возникают всякие неуклюжести при прощаниях.

– Ну, иди.

– «Стояли звери около двери. В них стреляли – они умирали…»[2 - Братья Стругацкие. «Жук в муравейнике».] Стругацкими не увлекалась?

– Нет. Не вижу смысла в этой фразе.

– Тогда – всего доброго, и успешной деловой встречи. Приеду, поговорим еще, да?

– Совсем необязательно. Удачи тебе!

– И тебе, – кисло подтвердил я и ушел, вспоминая известную цитату: «Некоторые женщины не созданы для того, чтобы их приручили. Они созданы быть свободными…»[3 - Кэндес Бушнелл. «Секс в большом городе».]

4. Анимэшка

Вторая встреча предстояла совсем в другом конце города. До отхода «Метеора» оставалось уже менее суток, когда я доехал до Приморской, вышел на набережную речки Смоленки и неторопливо пошел в сторону залива навстречу ветру. В восемнадцатом веке реку звали «Мякуша», но в первой половине девятнадцатого ее стали именовать Глухой или Черной речкой. Тогда, для ликвидации одноименности с другой Черной речкой, река была наречена Смоленской, по находящемуся рядом Смоленскому кладбищу, а уже позже она приобрела свое нынешнее название. Потом, при советской власти, прорыли прямой канал, который изменил направление русла реки. После этого она стала втекать непосредственно в залив, тогда как раньше впадала в Малую Неву.

Как я уже говорил, реки, набережные и морской воздух всегда помогали мне восстановить душевное равновесие. В свое время где-то прочитал, что перед отбытием туда, откуда есть возможность не вернуться, нужно завершить все дела. Вернее, те дела, что еще незакончены, даже если что-то мешает довести их до конца. Нельзя уходить, бросая незавершенные начинания. У меня было такое дело. Вернее, не дело даже, а просто некая недомолвка, недосказанность, которая иногда давила в воспоминаниях и ныла, словно старый перелом к перемене погоды. Невозвращенный долг.

Оставалось встретиться еще с одной знакомой женщиной. Точнее – с очаровательной девушкой. Посмотрим, совпадет ли мое сегодняшнее мнение с прежними воспоминаниями об этом человеке: как правило, не ошибаюсь, но мало ли что бывает…

Когда-то мы нехорошо расстались. Мой уход выглядел плохо и как-то непорядочно. Вроде бы и упрекнуть себя не в чем, но все-таки сохранялось ощущение невозвращенного долга, оставался некий комплекс вины с моей стороны. Вообще-то знакомство с этой девушкой ничего для меня не значило в личном плане, но хотелось ясности и душевного спокойствия.

В результате, я не ждал для себя ничего хорошего, когда звонил в дверь.

Наконец открыли. Не было никаких вопросов. Никаких «кто там?» или «а вам кого?», меня будто ждали. В отличие от моей знакомой, так удачно направившей меня в предстоящий пансионат, Эля была совсем другой личностью. Можно сказать – прямо противоположной. Вот она. Глазищи как у японской анимэшки. Кукольное лицо, вполне обаятельное и привлекательное, но какое-то жесткое. Короткие белые волосы торчали в разные стороны, будто ежик-альбинос свернулся на этой симпатичной головке. Высокий лоб, брови белесого цвета, большие холодные льдисто-голубые глаза, вздернутый носик, маленький, никогда не улыбающийся рот. Все на месте. Рост – чуть больше полутора метров. Общую картину дополняли: оранжевая футболка, черные, плотно облегающие штаны, пестрые борцовки. На голове повязка синоби – значит, воин. Боевой куртки нет – скорее всего, гэнин. Огромный меч за спиной подтверждал мои мысли. Подлинный, или бутафория? Похож на настоящий. Интересно, а гэнин имеет право ношения меча? Я не знал. Знать бы еще, кто ее сэнсей. Хотя, какая разница? Видимо, сейчас у моей знакомой наступил «японский период». Впрочем, все было взаправду, как у больших, и если бы я не знал, что умеет эта «куколка», то ни за что не поверил бы глазам.

– Это ты? – задала она вполне предсказуемый риторический вопрос. – И что ты о себе сейчас думаешь?

– Если честно, то ничего хорошего не думаю. А ты выглядишь просто отпадно. Мало того, что смотришься ничуть не старше, по-моему, еще и похорошела.

– Я знаю, – скучным голосом ответила она. – Заходи.

Внешне девушка не изменилось. На вид – лет девятнадцать-двадцать, а то и меньше. Обычная ультрамодная девочка в прекрасной физической форме и со всякими крутыми увлечениями и заморочками. Она постоянно отыскивала или изобретала какие-то изысканные кулинарные рецепты, хотя еду для нее самой и ее неожиданных гостей-друзей привозили из ресторана. Частью ее существования являлись китайские и японские единоборства, дизайнерская работа фрилансера, и квартира, в которой Эля была прописана одна – хронические гости не в счет. Время от времени она все переделывала в своем обиталище, полностью меняя интерьер вместе со всем содержимым. Но при ближайшем и пристальном рассмотрении вылезали всякие неправильности и пугающие странности, заставляющие заподозрить, что с девушкой явно что-то не так. Эля никогда не уходила далеко от своего жилища. Максимум куда она выбиралась – это на набережную, к банкомату и по магазинчикам, что располагались в цокольных этажах подведомственных ей домов. Эля никогда не нуждалась в деньгах, но при этом никуда не выезжала, не бывала в супермаркетах и на распродажах. Все необходимое заказывалось по Интернету и потом доставлялось курьерами на дом. В настоящий момент ее работа состояла в двух несвязанных направлениях: обработке фотографий детей из детских садиков и рисовании многочисленных комиксов порнографического содержания. Еще ей капали постоянные проценты от какого-то фонда, оставленного в наследство небедной бабушкой. Будучи хорошим художником и талантливым дизайнером, всю стену набережной и некоторые стены домов на своей территории она расписала впечатляющими граффити, что никогда не нравилось официальным городским властям. Однако смыть и счистить рисунки не удавалось никому – настенная роспись неизменно восстанавливалась на следующее же утро. У Эли не было автомобиля, и это притом, что раньше она очень увлекалась всяческими личными транспортами и постоянно где-то с кем-то разъезжала. Но самое главное – последние годы она совсем не менялась. Абсолютно. На вид оставалась все такой же молоденькой восемнадцатилетней девушкой, хотя, по моим скромным подсчетам, ей должно было бы быть лет двадцать семь – двадцать восемь. Я смотрел на нее, как наивная провинциальная бабка на политика, обещавшего всем европейские пенсии и бесплатные квартиры в Москве. Моя знакомая ничуть не повзрослела за минувшие годы – время оказалось не властно над ее красотой. Эля провела меня в гостиную, попросила подождать и убежала в другую комнату – переодеваться.

Через пару минут хлопнула входная дверь: кого-то Эля выпроводила так, чтобы мы не встретились. Ну и что? У каждого свои тайны, а уж эта моя знакомая просто лопалась от разных тайн и всяческих чудес.

Сразу же полезли воспоминания.

С Элей мы познакомились на каком-то развеселом интернетовском блоге. Каким-то образом она прочитала мое очередное псевдолитературное творение, после чего с возмущением сообщила, что я имею наглость писать о вещах совершенно незнакомых и неизвестных. Я возразил, возник небольшой спор, перешедший в длинную переписку, но я почему-то не решился взять у нее телефон, а просто оставил свой, сказав, что было бы приятно услышать ее голос вживую. И она позвонила, сообщив тем самым номер своего мобильника. Позже мы долго перезванивались и переписывались, но вначале я вовсе не был уверен, что мы с виртуальной подругой когда-нибудь встретимся в реале. А как-то позже, уже будучи по делам в Петербурге, я вдруг взял и позвонил ей, мы все-таки встретились.

Характер у Эли был, что называется, сложный. Вначале она считалась просто странной вздорной девчонкой. Была вся такая внезапная и такая неправильная, что хоть караул кричи. Гот, кибер-гот, панк, кибер-панк, трешер, трансер, клаббер – нужное вспомнить и подчеркнуть в зависимости от момента жизненного пути. Одевалась так, что соседские бабушки пребывали в постоянном эмоциональном шоке, а практически все ближайшее мужское население исходило слюной от слишком высокой сексуальности объекта. Иногда ею интересовался местный участковый, почему-то подозревавший, что она занимается какой-то формой проституции. А ей было не до того. «Боже, что ж я мальчиком-то не родилась!» – говорила она тогда. Ну, не родилась вот. Эля родилась девочкой, причем девочкой хорошенькой, с нормальным самоопределением и вполне традиционной ориентацией. В детстве с мальчишками играла в футбол, потом ходила на бокс, потом мальчикам вытирала сопли, слушая о первых их победах и разочарованиях. В общем, не девушка, а друг. Друг и все тут. И сама она не могла себе представить, что с мальчиками можно делать что-то еще, кроме как драться, слушать сопливые исповеди и пить пиво. В итоге как-то раз взяли ее с собой «по бабам»… А самое интересное, что Эля всегда была непрошибаемой натуралкой. И, несмотря на практически вынужденный богатый опыт, начала она спать с друзьями, которые это воспринимали, как явление само собой разумеющееся. Просто еще один такой метод утешения. В итоге нашла она себе какого-то постоянного, но не шибко умного и не очень порядочного друга-парня, который вел себя, как последняя свинья. Был у нее такой мальчик, этакая кавайная няка. Темными романтическими ночами, при свечах, они сидели в обнимку и вслух мечтали купить участок невспаханной земли в Нечерноземье, построить миленький домик с подвальным гаражом, а вокруг устроить садик с альпийскими горками и буржуазным бассейном. Долго обсуждали, какие купят машины, как назовут детей и в каком стиле оформят детскую. Но тут он, ее парень, сука такая, позарился на подругу, у которой сиськи оказались больше всего-то на один размер. И все – мечты пошли прахом – предательства Эля не простила. В результате, она «ушла в отрыв»: то старалась поймать все, что движется, и затрахать до потери пульса, то пойти на Дворцовый мост и пафосно утопиться в Неве. Правда, природное благоразумие всегда брало верх, и, если бы с ней ничего не случилось, стала бы она профессиональной шлюхой, или наоборот – вышла бы за кого-нибудь замуж. Счастливо жила бы с этим мужем, завела бы ребеночка и все такое в том же духе. А ее возможный муж либо спился бы и стал распускать кулаки, либо нашел себе помоложе, либо к тридцати годам сделался бы скучным, пузатым и лысым мудаком. Впрочем – одно не исключало другого. Обычная, кстати, сказать, история. Но все вышло не так. То есть, совсем не так. До того не так, что теперь я часто задавался себе вопросом: можно ли вообще Элю считать человеком?

Как-то раз, вскоре после разрыва со своим любимым, Эля забрела на набережную. К тому моменту она перепробовала уже все – и беспорядочный секс с кем попало, и наркотики, и просто банальные пьянки. За плечами оставалась бурная юность, дизайнерская школа, занудная работа в каком-то таблоиде и два курса дневного отделения. Из университета ее отчислили, с работы выгнали, и жизнь казалась потерянной, впору топиться. Села она на гранитную ступеньку и предалась невеселым своим думам. И тут вдруг услышала со стороны чей-то беззвучный плач. Пошла она в том направлении и встретила некую старую женщину. Та смотрела на воду с таким видом, будто сама собиралась броситься в речку. Эля подошла, проявила сочувствие, и они разговорились. Старуха рассказала, как столетиями хранила то Место, как потом там построили город, как изменили русло, спрямили реку и сделали набережную. Прежнее место исчезло. Эля узнала о хранителях, о вызове хранителя, и сначала решила, что старуха просто сумасшедшая. Но когда Эле показали несколько эффектных приемов, она поверила. Нельзя было не поверить. Жизнь не представляла тогда для нее никакой ценности, и она согласилась стать Хранительницей, со всеми вытекающими из этого последствиями. Тогда-то и началась ее новое существование, полное боли, особой радости и суровых переживаний. Эля сделала выбор, и теперь должна была достойно идти своим путем, не глядя на препятствия. С тех пор она постоянно находилась здесь. Ее территория включала в себя солидный кусок набережной, участок земли со всем, что на нем находилось и несколько новых высоких домов. Уходить она не могла, зато была там полной хозяйкой и делала, что хотела. Тогда же она выбрала квартирку в подвластном ей доме и попросила хозяина уступить. Тот молча уступил, даже все документы на Элю оформил.

Так вот, лет пять назад, в тот же год, что и эпизод с «Томминокерами» на Кадашевской набережной, был я в Санкт-Петербурге, и захотелось мне посидеть вечером на Морской набережной. Помню, как я тогда сидел на гранитных ступенях, смотрел на темнеющее небо, черную воду и сверкающие огни Кронштадта. У края воды небольшие грязные волны накатывались на берег, повсюду валялся прошлогодний камыш и битый кирпич. Сзади возвышалась гранитная стена набережной, талантливо расписанная неизвестными граффитистами. Постепенно наступила настоящая ночь. Ветер ненадолго стих, время таяло незаметно, и пока я решал – уходить или посидеть еще, как откуда-то из темноты появилось несколько странных личностей. Небольшая толпа созданий, по внешнему обличью напоминавших инфернальных тварей голливудских ужастиков. Компания смахивала на персонажей фильма о восставших из Ада. Семь фигур. Два тощих и длинных типа: один – с частично железной мордой, а другой – с разрезанным от уха и до уха ртом и глазами дохлой рыбы. Голубоватая, обнаженная ниже пояса девушка с черными зубами наружу и дыркой в гортани, еще какой-то субъект с оскалом черепа, а его голая лысая подруга красовалась фигурой модели и непроницаемыми стеклами вместо глаз. Еще там же топтался некий персонаж похожий на плохо сделанный гибрид человека и кошки, а рядом с ним некто, напоминающий монстра из космоса, каким его изобразили бы в фантастическом кино про Вавилон-5. Все эти существа, скорее всего, чего-то ожидали. Они тихо окружили меня и молча разглядывали. Деваться мне было уже некуда, и тут-то вдруг вспомнилась формула вызова хранителя места, переданная мне в качестве платы за Стивена Кинга. Срывающимся от ужаса голосом я произнес нужные слова, и почти сразу позади этой пестрой компании появилась Эля.

– А ну – пошли вон отсюда! Быстро! – послышался знакомый звонкий голос из-за спин окруживших меня монстров. – Сгиньте все, это мой друг!

Вся компания как-то засуетилась, рассредоточилась и исчезла в ночи.

– Чего сидишь? Они скоро вернутся, у нас всего пять минут. Пошли ко мне?

Это была одна из моих прежних Питерских подружек, с которой я очень глупо расстался в прошлый свой приезд. У нее было много ников и имен. Эля, Elvira, Элеонора, Вира, Vita… По всем законам жанра, она должна была выкинуть меня из своей памяти и забыть еще полгода назад. Тогда девушка смотрелась лет на двадцать и выглядела точь-в-точь, как персонаж японского фэнтэзийного мультика или компьютерной игры. Одета в темный топик, черный длинный свободный пиджак с короткими рукавами, и джинсы, заправленные в кожаные сапоги какого-то темного цвета, которые заканчивались чуть ниже колен. Из каждого сапога торчала ручка кинжала. Запястья были обвязаны черными лентами, а поверх руки девушки до локтей обвивались браслетами белого металла в виде змей. Короткие белые волосы и крепкая маленькая фигурка. На шее висел темный кулон, в котором сверкал красный огонек.

– Пошли ко мне? – повторила она. – Сейчас у меня собирается очередная туса, заодно и на моих друзей посмотришь. Там прикольные кадры. Пошли! С Ретоном я договорюсь, он парень тихий и не будет нам мешать, в случае чего уйдет к своим родителям.

– Ретон, это у нас кто? – обалдело спросил я. Я никак не мог прийти в себя от всего увиденного, причем о странных созданиях, разогнанных Элей, старался даже не думать.