Бирюзовый Глаз

«В Инстаграм он не выкладывал, – мысленно проворчал я. – Наверно, я и есть тот самый вымирающий представитель рода человеческого, у которого до сих пор нет аккаунта в Инстаграме».

23. Разговор в лесопарке

И вот снова в Москве.

В первый же день после возвращения в Первопрестольную, Стелла пригласила меня для разговора уже сама. Что-то она там узнала, что-то нарыла о том клубе, куда нас с Романом занесла нелегкая, вот и потребовала срочного свидания.

Дабы избежать неуместных соблазнов, посторонних ушей и добиться максимального спокойствия, встретились мы на лавочке в одном из московских лесопарков. Под деревьями было прохладно и пахло мокрым дерном. Весенний лес радовал первоцветами, первыми грибами-строчками и птичьими голосами. Но, к сожалению, совсем не радовал блуждающими городскими жителями. С приходом весны начинается массовый наплыв «отдыхающих», а также увеличивается выпас собак, детей и других домашних животных. Это сопровождается обеднением флоры, тропиночной эрозией, заменой красивоцветущих растений бурьяном и колючими сорняками. В прошлом году в этом парке какие-то отморозки устанавливали смертельные ловушки для велосипедистов и мотоциклистов: растяжки из тонкой металлической проволоки на уровне шеи. Кто-то даже погиб. Было много шума, но виновных так и не нашли. Сейчас тут слышались громкие перезвоны синиц, трели зябликов и быстрые песни поползней.

Многое из того, о чем рассказывала Стелла, я уже знал и так, но кое-что заставило взглянуть на случившееся под иным, так сказать, ракурсом. Я достал свой планшет, вышел в Сеть и стал смотреть, кто, что и где писал на те темы, которые мы затрагивали.

Убийство, произошедшее в популярном клубе «Цепея Неморалис» случилось при многочисленных гостях и свидетелях, поэтому о нем еще долго злословили в газетах, в интернете и упоминали по телевизору. Позже эта трагедия как-то подзабылась журналистами, разные прочие преступления и громкие скандалы вытеснили происшествие со страниц как электронной, так и бумажной прессы.

По моей просьбе, используя свои прежние полицейские связи и контакты, Стелла сравнительно быстро выяснила, что тот самый «Анонимус», что получил стрелу в шею во время празднования Хеллоуина, был не только одним из авторов злополучного сборника, но и оказался хорошим приятелем Ромы-Тренда. Я до этого знакомства вряд ли бы докопался, тем более что сам Роман после той истории сделался малодоступен и под всевозможными предлогами на тему убийства старался не говорить. Последний раз мы лично виделись на сборище моих «френдов из френдзоны». Карнавальный молот – любимое оружие Харли Квинн – оказался сделанным на заказ эксклюзивным пружинным ружьем, рассчитанным на один выстрел, причем мастера-изготовителя так пока и не нашли. При помощи спускового механизма из трубчатой ручки вылетала стальная стрела, обладающая сокрушительной убойной силой в пределах нескольких метров – для тесного клуба более чем достаточно. Выстрел был произведен почти горизонтально, как мне тогда и показалось, и практически в упор. Вскрытие показало, что стрела побила продолговатый мозг жертвы, и у погибшего не оставалось никаких шансов.

Стелла потом выдала язвительный монолог, где говорила мне, что давно уже пора бы и перестать изображать из себя частного сыщика, не имея к тому ни способностей, ни возможностей, ни разрешения; и что я, как очень ценный свидетель, просто обязан ждать скорого вызова в полицию. Вот уж чего не хотелось бы! Впрочем, в клубе я был в маске, быстро удрал, и засветиться не мог. Надеюсь, что не мог. Как бы самому такую же стрелу в гортань не получить. А что, запросто.

– Плохи мои дела, – признался я вслух, после того, как Стелла закончила свои объяснения.

– А ты посмотри на жизнь философски.

– Философия – твоя фишка, сама же говорила. Это ты у нас магистр философии. А вообще, людям до философии дела нет; они видят лишь то, что сами желают видеть в этом мире. Не я сказал.

– А кто? Дай-ка на минутку твой планшет…

С этими словами она забрала из моих рук планшетный компьютер и начала что-то там искать.

– Это сказал один очень хороший писатель, Жеральд Мессадье, – объяснил я с умным видом. А потом зачем-то добавил: – он французский историк.

– Вообще, это укороченный вариант афоризма Скилефа: «Люди видят то, что хотят видеть; слышат то, что хотят слышать; верят в то, во что хотят верить и отказываются верить в то, что им не нравится», – наставительно процитировала Стелла.

– Да? – удивился я. – А кто такой Скилеф?

– Ну, дяденька! Таких людей знать надо! Скилеф – псевдоним Феликса Кирсанова, вернее, анаграмма его имени. Человек он творческий и весьма известный, ведет курсы ораторского искусства и мастерства общения.

– Всех известных людей знать трудно, – важно возразил я, – даже людей творческих и в некоторых сообществах широко знаменитых. Мне вообще всегда было не до того, а последнее время вижу повышенное количество каких-то сволочей. Но если уехать подальше от Нерезиновой, то там такого можно наглядеться… Знаю один городок, где уголовники, вернувшиеся в начале девяностых из мест отдаленных, буквально взяли за глотку население, включая семьи, куда сами же они и вернулись. Городок под таким мощным зековским прессингом оказался, что среди людей начались совсем иные развлечения, другие поступки и совсем дикие взгляды, на то, что допустимо, а что нет. Долгое время весь город жил воровством с железной дороги, проституцией и съемкой запрещенных порнофильмов. Стали обычными жесточайшие драки в кафе и барах – просто так туда уже никто не ходил, шли «разбираться», стенка на стенку до убийств включительно. Сами убийства сделались зверскими и извращенными. В этом городке в девяностые сожгли священника вместе с семьей прямо в их доме. Заперли и подожгли. Священник, кстати, был хорошим человеком и очень даже достойным. В общем, все это там так и осталось, просто поутихло немного, а повадки сохранились. Да еще новое поколение подросло…

Тем временем Стелла с задумчивым видом что-то делала на моем планшете. В конце концов, она начала издавать какие-то птичьи звуки.

– Чего хихикаешь так гнусно? – возмутился я. Вообще-то человек я сдержанный, но время от времени, когда общаюсь с некоторыми другими людьми, внутри начинает бурлить какая-то гадость, которую я просто хорошо контролирую. – Ты меня слушаешь, или как?

– Слушаю, слушаю. Просто наткнулась на забавный материал. Вот, смотри. Самая посещаемая в прошлом году категория статей в Русской Википедии – «Порноактрисы по странам», на втором месте – «Порноактрисы США», на третьем – «Порноактрисы по алфавиту». А на шестом месте – «Фильмы на тематику мужской гомосексуальности».

– У нас же производство и продажа порно не разрешена вроде, народ и тянется к тому, что нельзя, – предположил я. – Порносайты закрывают, вот тебе и основная причина.

– Закрывают, говоришь? Надо же, беда-то какая, – притворно посетовала Стелла. – А как же создание домена верхнего уровня «три икса»? Открытый запуск состоялся шестого декабря одиннадцатого года. Но чисто теоретически в нашей стране за порно можно и два года схлопотать. Впрочем, с самого девяносто шестого пока никого еще не посадили, насколько знаю.

– И где ты только все эти сведения находишь? – удивился я.

– Как где? Все там же, где и ты.

– Да, глупость спросил. В интернете по-прежнему без перемен, порнография и проституция, – снова уточнил я. – Например, где-то на просторах Вконтакта, есть даже целая группа, «Я содержанка» называется. Так цены там обычно – пятьдесят – сто тысяч рублей за один трах в неделю.

– Правда что ли? – на сей раз удивилась Стелла.

– Правда, правда, – кивнул я. – Взгляни сама.

– Действительно, – согласилась она через несколько минут. – А я-то, как дура, в университете училась…

– Ну, что ж. «Индустрия проституции может гордиться тем, что не знает кризисов». Не я сказал. Фраза запомнилась из какой-то старой комедии. Фильм не то итальянский, не то французский…

Повисла незапланированная пауза. Я иссяк на мысли.

– Чего вдруг замолчал? – спросила моя подруга.

– Знаешь, меня тут отличная мысль осенила, – наконец произнес я.

– Еще одна? Все твои мысли обычно к плохим результатам приводят. Не шути так, вредно для твоего здоровья.

– Нет, серьезно. Я же давным-давно знаю, кто еще может посодействовать. Совсем забыл о нем, а сейчас вдруг вспомнил. Один знакомый из Питера. Он там воротила клубного бизнеса, реально может помочь. Только вот человек он не совсем надежный, может и послать в нехорошее место. Да и обещал я ему, что не буду больше ни о чем просить… Подстрахуешь? – в слабой надежде спросил я.

– Нет уж, сам выкручивайся, – безапелляционным тоном отрезала Стелла. – Я и так для тебя сделала больше, чем хотела. Фактически, на преступление пошла, между прочим. И все ради этих твоих детективных увлечений. Слушай, у тебя же нормальная работа когда-то была, да? Как ты вообще дошел до жизни такой?

– Как стал фрилансером? Очень просто. После того, как ушел из академического института, где проработал многие годы, устроился в одну такую забавную фирмешку, продающую сам не знаю что. Ну, вот… сижу я и действительно работаю. Настроение – прикольное. Только что позвонили на мобильник из издательства и порадовали новостью: книжка моя уже вышла. Роман, как всегда, про всякую нечисть и нежить. Неприличные, а порой и непонятные явления будто бы происходящие в нашей повседневной жизни. Фантастика, одним словом. К тому же, я уже решил с работы увольняться, и лишь ждал подходящего момента. Так вот, вдруг звонят. На сей раз с городского.

«Алё? – спрашиваю я телефон придушенным старушечьим прононсом, – ета хто эта?»

«Алло!» – слышится в ответ недовольный голос нашего Главного. Он, голос, у Главного всегда недовольный последнее время.

«Шта? Ета хто эта? – повторяю я тем же голосом. – Ета Шура?»

С той стороны молча вешают трубку. Главного зовут вовсе не «Шура», но я рассчитываю на продолжение. Тем временем подношу телефон поближе к кулеру работающего компьютера, чтобы сменить звуковое сопровождение и жду. Звонок повторяется.

«Да?» – деловито говорю я своим собственным голосом, но с таким расчетом, чтобы шум вентилятора создавал отчетливый фон. В ответ Главный, как ни в чем не бывало, произносит мое имя с вопросительной интонацией.

«Да, я вас слушаю», – утверждаю я, добавляя имя-отчество нашего босса. Говорю проникновенно и с придыханием. Зовут шефа – Сергей Сергеевич Лукоза. Естественно, что подчиненные именуют его не иначе, как «Глюкоза». По кулуарным сплетням, начальник очень любит, когда его голос узнают на слух и при этом трепещут, а слабости руководства следует уважать. Собственно, уважать, а тем более бояться нашего руководителя было не за что. Ничего полезного он мне не делал, а уволить не мог – кто бы пошел на мою должность при такой-то зарплате? Даже в период кризиса, что бы там не говорили экономисты об его, кризиса, ослаблении. Но Главный, как правило, сам никогда не звонит. Если уж кто ему надобился, что бывало совсем нечасто, вызывает через личного секретаря. А тут – собственной персоной. Не иначе случилось что.

Угадал. Случилось. Обычно маленьким детям не рассказывают историю о кукушонке, что только вылупившись в гнезде приемных родителей, будучи еще голым слепым и слабым, убивает своих сводных братьев и сестер дабы выжить потом самому. Однако всем рассказывают старинную сказку о двух лягушках в кувшине с молоком. Одна недолго барахталась: отчаялась и утонула. Другая же, постоянно двигаясь, сбила лапками комок масла, оттолкнулась от него и выпрыгнула на свободу. Так или иначе, все знают эту историю. Ее рассказывали нам родители, дедушки и бабушки, воспитательницы детсада и школьные учителя. Прекрасная притча о воле к жизни, неустанном труде и терпении, помогающем выкарабкаться из самых безвыходных ситуаций. Но мало кто задумывался, что этот рассказ об упорстве и силе духа, эта ода смелости и вере в себя известна нам лишь со слов выжившей лягушки. Так вот, мне понятнее история кукушонка. И что-то подсказывает, что с той утонувшей лягушкой тоже всё не совсем так просто, как в сказке. Но я не кукушонок. Я, скорее, та самая лягушка. Только молоко вокруг уже трижды снятое, и ничего кроме пены, от моего барахтанья давно уже не возникает.

В тот день Глюкоза краток: «Зайдите ко мне». Всё. Гудки. Повесил трубку.

Наша Фирма была небольшой. В центральном московском офисе сидело двенадцать человек – одна общая комната и три отдельных кабинета для начальников. Всего четырнадцать компьютеров объединенных в сеть. Двенадцать рабочих станций плюс сервер. Еще роутер, который компьютером не считался, но являлся. То был старый и надёжный, как трактор, четвертый пентиум. Без монитора и клавиатуры, зато с мощной памятью, линуксовой операционкой без графического интерфейса, двумя крутыми сетевыми платами и серверной программой на борту. Именно он-то и обеспечивал связи с внешним миром, служил шлюзом для доступа в Интернет и фильтром от всякой гадости. Все программы на фирме были лицензионными, чем наш начальник очень гордился. Даже полубесплатный WinRAR, и то имел официальную лицензию правообладателя. В мои обязанности входило поддержание всего этого в рабочем состоянии. Звучало просто, и при правильном исполнении, работа моя выглядела незаметной. Вот наш Главный – генеральный директор ее и не замечал. Будучи глубоко невежественным во всем, что касается компьютерной техники, шеф, видимо, полагал, что все функционирует само по себе: включил – и работает, как утюг. Короче – обычная беда всех малокомпетентных начальников. Беда, собственно, не для них самих, а для их подчиненных. К тому же ряд обязанностей мне удавалось исполнять, не выходя из дома: администрирование сервера и роутера осуществлялось удаленно, поэтому необходимости в моем личном постоянном присутствии офис не испытывал.

«Здравствуйте», – говорю я, без разрешения открывая дверь кабинета Главного. Раз приказал зайти, то всякие там стуки и вопросы о соизволении войти совсем неуместны на мой взгляд.

«Вы знаете, что сейчас у нас проходит сокращение штатов?» – без предисловий и ответных приветствий вопрошает Главный.

«Нет, а должен был знать?» – сразу же переспрашиваю я, прекрасно понимая, что сейчас последует. Главный терпеть не может, когда отвечают на риторические вопросы.