Привратник мифа

– Искать, – решил я, – что ещё. Я пойду народ опрашивать, а ты в полицию звони.

– Сразу в полицию? Погодим пока…

Я выскочил из машины и снова бросился к Игоре?вичу, который всё так же задумчиво сидел на скамеечке. Выглядела Олёна колоритно, и не заметить её было сложно, а любому нормальному мужику надо очень постараться, чтобы не обратить внимания на такую яркую девушку. Да, Игоре?вич видел её. Но она вроде как от машины-то не отходила. То залезала, то вылезала, но далеко не уходила… Или уходила? В результате дедок вспомнил, что точно видел, как упомянутая девушка села в какую-то машину и отбыла в направлении леса. Машину не запомнил.

– Надо ждать, – сказал я, когда вернулся Андрюха. Он тоже успел куда-то сбегать и кого-то опросить с таким же примерно результатом. – Если к вечеру не заявится, звоним в полицию…

– Да тут я, тут! – раздался с заднего сидения смех. – И пошутить нельзя! А что? Давайте сюда мой телефон. Только не вздумайте ко мне приставать! У меня контрелтофобия – боязнь сексуальных домогательств. В случае чего я и покалечить могу.

Оказывается, девушка всё это время оставалась в машине, просто спряталась на полу за передним сидением. Там она и скрывалась, пока мы, дураки, бегали, громко суетились и опрашивали население.

Несколько минут ехали молча. Ругать Олёну не хотелось. Это казалось бессмысленным. А осознание факта, что через недолгое время расстанемся с ней навсегда, грело нам души.

– Ты хорошо его разглядел? – неожиданно подал голос мой друг.

– Кого? – не понял я.

– Старика, с которым разговаривал.

– Разглядел вроде. Прикольный дед.

– Прикольный? Серьёзный товарищ. У него на поясе в подсумке спутниковый телефончик. – Андрюха назвал марку телефона, которую я немедленно забыл. – Это если ничего не путаю, что вряд ли.

– И что за телефон?

– Телефон? Неслабый такой аппаратик. В прошлом году я похожий себе покупал, когда в Казахстан собирался. Искал именно спутниковый. Выбор большой, есть варианты и подешевле, в аренду можно брать… Ещё, по-моему, под курткой у дедули пистоль немалых размеров спрятан.

– Да ладно?

Фигасе! Оказывается, у моего приятеля спутниковый мобильник. Я, конечно, знал, что такой связью пользуются те, кто много времени проводит в разъездах, но Андрюха? Понятия не имел, что он тоже относится к клубу экстремалов.

– …Полная анонимность на постсоветском пространстве, поэтому пришлось соответствовать, – продолжал Андрюха, значительную часть монолога которого я пропустил мимо ушей. – Хотелось качественный, так как вопросы жизни и здоровья превыше всего, а в аренду… Да ну к чёрту. Посчитал нецелесообразным, так как спутниковый нужен на постоянной основе. Взял эту модель. Посмотрим, как пойдёт дальше, но пока всё о’кей…

Честно говоря, технические подробности слушал вполуха. Больше всего меня беспокоила лесная колея. Та самая, по которой «проедете и, даст Бог, не пропадёте». Что-то настораживало в словах старика. Беспокоило что-то. Не застрять бы там на полпути.

Олёна ничего больше не говорила. Девушка вообще выпала из реальности, воткнула в ушки гарнитуру и уткнулась в смартфон.

– …Главный недостаток этого аппарата, – продолжал объяснять мой друг, – пакетная система оплаты. Дороговато в обслуживании выходит, но стоит того. Качество звука нормальное, расположение, и сигнал ловит просто волшебно.

– Слушай, – спросил я, когда Андрюха или закончил свои объяснения, или сделал паузу, – а сейчас-то у тебя этот волшебный телефончик с собой?

– Нет, а с какого перепугу? Мы не в Казахстане и не в Сибири. Здесь и обычная сотовая связь стабильно работает.

Глава 7. Лес

Пока под шинами ещё шелестел асфальт, дорога и проезжаемые сёла не доставляли каких-либо хлопот. Проблемы появились только после того, как мы миновали поворот на пруды. Обещанная грунтовка начиналась сразу за двумя одинаковыми вертикальными серыми камнями метра два высотой, между которыми вряд ли смогли бы разъехаться две машины. На камнях не было видно никаких надписей или рисунков. В памяти сразу всплыло археологическое слово «менгиры». Мне почему-то подумалось, что камни на самом деле намного крупнее, просто за тысячелетия они так глубоко ушли в землю, что лишь верхушки выглядывали на дневную поверхность. Возможно, это были некие древние врата, или знаки какой-нибудь границы, или начало какого-то пути…

Андрюхин джип прошёл свободно, но потом начались странности. Первым делом пропала сотовая связь. Сперва у меня, а потом и у всех остальных. А затем и сама дорога принялась преподносить всякие сюрпризы. То ли недавно прошедшие дожди сделали своё грязное дело, то ли тут вообще была сырая болотистая местность, только колея оказалась глубокой и временами обводнённой. Мой друг тихонько, как ему казалось, матерился, но продолжал продвигаться дальше и дальше, несмотря на возникающие трудности. Всё чаще попадались лужи и участки сильно углублённой колеи, ставшей похожей на две параллельные траншеи. Несколько раз мы основательно застревали по самое брюхо. Мне приходилось вылезать, вытягивать трос, цеплять его за удобное дерево, а Андрюха включал лебёдку и вытаскивал увязший внедорожник. Пару раз около дороги лес оказывался заболочен совсем, и мне случалось проваливаться в жидкую грязь, а потом отмываться в прозрачных ещё лужах впереди по ходу нашей машины. Андрюха очень ревностно относился к внутренней чистоте своей тачки.

Пока мы так ехали, я всё думал, что эти придорожные камни могли использоваться для самых различных целей, которые нам неизвестны и, скорее всего, никогда не будут известны. Говорят, когда-то их установили друиды, о которых мы до сих пор мало что знаем. Говорят, друиды занимались сельским хозяйством, собирательством и животноводством. Изготавливали глиняную утварь, каменные орудия труда и ювелирные украшения. Говорят, были они язычниками-аниматистами[10 - Аниматизм (от лат. animatus – одушевлённый) – вера в безличную одушевлённость природы или отдельных её частей. Считается более ранней формой религии, нежели анимизм, существует также идея об их сосуществовании. Термин введён английским учёным Р. Мареттом в 1900 году.], верящими в безличную одушевлённость природы. Иногда ещё говорят, что они практиковали человеческие жертвоприношения. Считается, что друиды не дошли до современных русских земель, но мало ли что считается? Существует также мнение, что друиды использовали менгиры для отметки важных мест в качестве межевых столбов, а также элементов сложной религиозной системы. Короче говоря, истинное назначение этих камней так и осталось загадкой для наших историков.

В очередной раз, когда опять плотно сели, я снова отправился крепить трос. Не сразу удалось найти подходящее дерево: то чересчур тонкое, то слишком далеко стоит. Чуть в стороне, за придорожными кустами, показалось что-то серое, похожее на брошенный тулуп. Я подошёл. На земле у молодой ёлочки на боку лежал мёртвый волк с раскрытой разорванной пастью. Зубы кто-то вырвал – вместо них чернели провалы. И ещё лапы. Когти тоже оказались выдраны. При жизни это был красивый и сильный зверь. Вероятно, его убили сегодня утром или вчера, поскольку слетались первые трупные мухи. Настроение упало ниже нуля. О своей находке я ничего не сказал, а мою хмурую физиономию попутчики объяснили надоевшими вылазками для фиксации троса.

В конце концов километра через два мучений мы засели окончательно. Машина буксовала, не двигаясь ни на метр, и, по-моему, только углублялась в грунт. На длину троса достойных деревьев не обнаружилось – один молодняк и колючие кусты. Уцепиться за них если и получалось, то они сразу выдёргивались с корнем.

– Стоп машина, – сказал Андрюха после очередной тщетной попытки вырваться. – Так, ребята, приехали. Вернее, совсем застряли. Мы в жопе. Судя по джипиэске, до финиша не так уж и далеко, совсем чуть-чуть осталось. Пешком дойдём. Может, там помогут и вытащим мою ласточку. Трос удлиним и за какой-нибудь ствол зацепимся.

– Ты иди, а мы машину постережём пока, – вяло предложил я: ходить по лесу порядком надоело.

– Пока что? Нет уж, дружище. Это ты иди, а свою машину я сам постерегу. Да и девушке не так страшно будет…

– А что? Вовсе мне не страшно, с чего вы взяли? – возмутилась Олёна.

– Машина моя – значит, и стеречь мне. Ты у нас проводник, штурман и шеф всей экспедиции, вот тебе и идти.

– Казуист хренов, – огрызнулся я. – Шеф, говоришь? Ладно, будет вам шеф. Пойду. Только сидите тут смирно, сильно не хулиганьте и не уезжайте никуда. Смотрите у меня!

Не дожидаясь ответа, я вылез из машины и стал продираться сквозь колючки. Это оказалось скверной идеей, но по само?й дороге тоже было не пройти. Пешеходных путей не просматривалось, поэтому я всё-таки проломился через придорожный кустарник, миновал обширные заросли берёзового молодняка и углубился в нормальный вековой лес, до которого трос никак не дотягивался. Немного осмотрелся, ничего не высмотрел и пошёл в нужном направлении, используя джипиэску смартфона в качестве компаса[11 - GPS не потребляет ни телефонного, ни интернет-трафика. При отключённой сети GPS продолжает работать.].

В лесу приятно пахло смолой, хвоей и грибами. Идти здесь было хорошо. Толстый слой опавших рыжих еловых иголок мягко пружинил под ногами, а воздух казался тёплым, сухим, с лёгким привкусом горечи. С ветвей елей свешивались лишайники, а ближе к верхушкам виднелись продолговатые шишки. Всё вместе создавало тот неповторимый предосенний лесной антураж, который хорошо знаком каждому, кто хоть иногда в конце лета бывал в еловом бору.

После пятнадцати минут такой ходьбы я упёрся в неожиданно появившийся трёхметровый забор. Это оказалось типовое глухое ограждение из ребристого профнастила тёмно-бурого цвета. Подобные железные заборы сделались обычнейшим явлением на просторах Руси. За забором торчали такие же вековые ели, что и снаружи, ничего более не просматривалось. За деревьями, сколько хватало глаз, стояли только другие старые ели, но не виднелось ничего, что хоть сколько-нибудь походило бы на человеческое жильё.

Не особо долго раздумывая, я повернул направо и пошёл вдоль забора, пока он не свернул под прямым углом. Прошёл ещё метров двести – забор опять свернул, потом ещё столько же – и снова поворот. Участок представлял собой квадрат леса площадью четыре гектара. В результате я обогнул огороженную территорию почти полностью, пока не вышел к воротам из того же профнастила. Рядом с воротами прямо в заборе была прорезана калитка с отверстием для почты. Около само?й калитки сверкала казённая табличка стандартного образца: «дер. Дубовье, владение 1». Ничего похожего на звонок заметить не удалось.

Тут и машина подоспела, несмотря на предупреждение не уезжать. Видимо, моё отсутствие облегчило прохождение внедорожнику и наш водитель каким-то непонятным образом всё-таки выбрался из ловушки. Кстати, вблизи ворот и на доступном взору пространстве колея выглядела сухой и вполне удобной.

Андрюха с Олёной вылезли и подошли ко мне.

– Доехали всё-таки, – удовлетворённо произнёс мой друг. – А я, грешным делом, уже сомневался.

– Ну? И что теперь делать будем? – спросил я девушку. – Адрес верный. Вам сюда.

Поскольку никакого звонка у калитки не обнаружилось, я громко постучал ладонью о ворота, стараясь не помять профнастил. Металл гулко отзывался на удары, но безрезультатно. На звук никто не реагировал. Минуты через три повторил, и опять тщетно, лишь откуда-то сверху послышалось карканье ворона.

– Раз мне сюда… – Олёна потянула на себя дверцу калитки. Та оказалась незапертой и с тихим скрипом отворилась. Мы вошли, а дверца за нами плавно и с лёгким щелчком захлопнулась.

Никто нас не встречал, даже собаки. Внутри забора стоял такой же еловый лес, что и снаружи. Ну, может, с более редким подлеском. От калитки в глубь участка шла аккуратно выложенная большими каменными плитами дорожка. Вдалеке сквозь просветы между деревьями просматривался добротный деревянный дом, а ближе к нам, чуть в стороне от дорожки, чернел под двускатной крышей обычный деревенский колодец с воротом. С другой стороны из-за деревьев выглядывал компактный приземистый сруб, похожий на финскую баню, за ним – сарай или что-то типа того. Около сарая деревья расступались, образуя небольшую ровную лужайку, сплошь покрытую низкой густой травой, среди которой застыли несколько крупных, но каких-то странных, корявых, будто специально изуродованных, очень низкорослых деревьев без листьев. Посреди этого пейзажа высился толстый двухметровый чёрный каменный столб в обхват толщиной, вокруг которого вилась выбитая в камне руническая надпись. Заполненные чем-то белым, руны ярко выделялись на каменной поверхности.

Сам дом, сложенный из круглых толстых брёвен, обширный, пятистенный, с большой мансардой, производил серьёзное впечатление. Прокрашенный снаружи тёмно-коричневой краской сруб стоял на толстых чёрных сваях и выглядел новым, надёжно построенным. Из чего были сделаны сваи, понять не удавалось. Может, деревянные, а может, железобетонные или просто железные: чёрный цвет успешно маскировал материал. Отчего-то я решил, что строению не более пяти лет. Со стороны ворот в доме виднелось только одно окно на втором этаже. Обрамлённое красивым резным чёрным наличником, оно оказалось плотно занавешено непроницаемой белой шторкой.

Обойдя дом, мы очутились перед крыльцом с резными украшениями и петушком на коньке крыши. Цвет и стиль украшений совпадали с оформлением окна. Мы постояли, подождали некоторое время, потом Олёна решительно поднялась по ступенькам и потянула за дверное кольцо. Дверь беззвучно открылась, и мы вошли внутрь.

Миновав сени (или как правильно называется прихожая в деревянной избе?), наша маленькая компания очутилась в просторной комнате, оформленной в изысканном деревенском стиле. Здесь окно зашторено не было, и пробивающееся сквозь деревья заходящее солнце давало приятное желтовато-медовое освещение. Как там у Пушкина? «Вся комната янтарным блеском озарена. Весёлым треском трещит затопленная печь…» Вдруг не к месту подумалось, что «треском трещит» – типичная тавтология и теперь за такое любой редактор приложил бы по полной программе. Но Александр Сергеевич – классик, ему можно. Игра слов, плеоназм или какой другой литературный приём? Да и печь тут действительно имелась, причём знатная, с лежанкой. Типичная русская печь, я только в фильмах и на картинках такие видел. Сейчас, правда, не зимнее утро, как у классика, а совсем даже летний вечер, но впечатление мощное. Стены, пол и потолок окрашены не были, – вероятно, их просто окурили перед установкой. Как потом выяснилось, прогрели на огне и как следует пропитали дёгтем. Сам пол покрывали цветные полосатые коврики. С потолка на трёх железных (кажется) цепях горизонтально свисало настоящее тележное колесо. Нечасто сейчас встретишь такие колёса. В сельской местности предпочитают телеги на автомобильных шинах. Это там, где телеги ещё водятся, а то всё больше грузовики везде, тракторы да прицепы. Из общего стиля вызывающе выбивался двухметровый плоский телевизор, висевший на противоположной стене.

За столом с традиционным тульским самоваром сидели двое: строгая суховатая старуха с лицом классической учительницы и с другой стороны – крепко сбитый дедок с хитроватым ленинским прищуром. В старичке я сразу опознал того самого Игоре?вича, что консультировал меня у пристани. Интересно, он-то как тут раньше нас очутился? Очевидно, другая, более короткая дорога имеется. Он пил что-то похожее на чай из стеклянного стакана в толстом, вроде бы серебряном с чернью, подстаканнике, изображавшем сложносочинённого извилистого дракона, каким его рисуют китайцы.

От учительницы женщина отличалась чёрным платьем о серебристых кружевах и резко диссонирующей с ним банданой с серыми черепушками по чёрному фону, завязанной на пиратский манер. На длинном столе на большую компанию располагались разные принадлежности для простого чайного вечера: пара розеток с печеньем, вазочка с какими-то конфетами, банка варенья и, на самом видном месте, пульт от телевизора. Рядом с пультом лежал большой тёмно-серый пистолет. Похоже, австрийский Glock-17 с каким-то хитрым подствольником, но с такого расстояния я мог и ошибиться. Оружие резко выпадало из общей мирной обстановки.