Разрыв легенды

– Хорошо, вы приняты, – весело рассмеялся я. – У вас казуальный креативный подход и отличное аналитическое мышление, как у доктора математических наук на пляже. Мыслите расслабленно, но точно. Обдумываете каждую ситуацию, прежде чем дать окончательный ответ, и всегда анализируете результат. Срок вашей практики станет вашим испытательным сроком, хорошо? Если все удачно сложится и если желание у вас останется, будем работать дальше. Это если не сбежите, конечно, – как можно обаятельнее улыбнулся я. – Да, еще одно, чуть было не забыл об этом. Вам полагается служебный смартфон. Не выключайте его никогда и всегда носите с собой. Вот, возьмите. Не айфон, конечно, но вполне функционален. Там установлен последний андроид.

– Тогда, – ответила Инга, – буду называть вас «шеф». Вы не против?

Я не был против. Шеф – так шеф. Эта девушка мне нравилась. Есть люди, которые нравятся окружающим без всяких видимых усилий. Просто так. А есть такие, и их большинство, которые просто так людям не нравятся. Но бывают и те, кто не нравится вообще никому, ни при каких обстоятельствах. По-моему, эта девушка могла нравиться всем. Кроме того, в ней чувствовались стиль, уверенность в своих силах и была заметна хватка. Очень скоро она вырастет в весьма опасного профессионала.

– Спасибо, – будто школьница, нарочито вежливо поблагодарила Инга.

«За что это?» – мелькнула мысль. «Не верю» – так будто бы любил говорить Станиславский, если полагаться на слухи и анекдоты. Непохожа она на школьницу, да и на отличницу тоже не очень-то похожа. А вот на хоккеистку – очень даже. Девушка точно знает, с какой стороны у бутерброда масло, и у нее нет проблем, как откусить слишком много. В принципе, принимая в качестве помощницы совершенно незнакомую девицу, особо не рисковал. Ничего такого секретного у меня здесь не было, разве что личные данные будущих клиентов, но тут все в порядке. При оформлении трудового договора давалась ужасная подписка о неразглашении, за нарушение которой полагались такие страсти, что лучше даже не говорить.

– Да пока не за что, – уже вслух вымолвил я. – Сегодня у вас как со временем? Отлично. Значит, сейчас будем начинать первый трудовой день. Выполним надлежащие бюрократические формальности и приступим. – Я широким взмахом руки указал на ее рабочее место: кресло на роликах и стол с компьютером. – Вы в бухгалтерии хорошо разбираетесь?.. – Девушка невесело усмехнулась и отрицательно помотала головой. – Очень жаль. А то у меня скопилось множество каких-то угрожающих писем и набралась куча разных счетов, даже не знаю, как с ними поступить…

Глава 8. И вновь продолжается бой

На другой день, придя утром на работу, еще из-за дверей я услышал пение Инги. Пела она хорошо, эмоционально и довольно-таки мелодично:

С неба милостей не жди,
Жизнь для правды не щади.
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути.

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Леннон такой молодой,
И юный октябрь впереди.[2 - Да простит меня Николай Николаевич Добронравов, автор стихов.]

Как только я вошел, моя помощница сразу же прекратила пение и вроде как застеснялась.

– Хорошо поете, кстати, – сказал я, проходя сквозь приемную и направляясь к своему кабинету.

– Спасибо, шеф. – Девушка явно засмущалась. – Это такая привязчивая бравурная песня о молодом Джоне Ленноне и знаменитой группе «Битлз».

– Да? – Я так удивился, что даже задержался в дверях. – Почему тогда октябрь впереди? И почему он юный?

– А, тут историю надо вспоминать, – укоризненно заметила Инга.

– В самом деле? Просветите меня.

– У вас есть пара минут? – Я кивнул. – Хорошо тогда. В октябре шестьдесят третьего года прошлого века двадцатитрехлетний Леннон в первый раз устроил скандал, выступая перед королевским семейством Великобритании. Объявляя следующий номер группы «Битлз», он с озорством вскрикнул: «Тех, кто сидит на дешевых местах, просим аплодировать. Остальные могут ограничиться позвякиванием своих драгоценностей!». «Те, кто на дешевых местах» ответили неистовыми аплодисментами, «остальные», члены королевской семьи, были в шоке. Скандал только содействовал известности «Ливерпульской четверки», и после этого октября Леннон взял на себя роль лидера группы. На концертах он объявлял номера и первым выходил на сцену, хотя на самом деле нельзя сказать, что тот или иной Битл важнее, чем остальные. Если весной шестьдесят третьего года о них знали только в Ливерпуле, то в октябре того же года заговорили по всей стране. Таким образом, тот октябрь сделался переломным для «Битлз». Они всегда боролись за правду и не щадили даже своих жизней. Джон Леннон был застрелен каким-то американским психопатом, Ринго Стар длительно лечился от наркомании и алкоголизма, а Джордж Харрисон долго боролся с неоперабельным раком мозга, сведшим его в могилу. Пол Маккартни вообще всю жизнь стоял за правду. Он одним из первых в рок-бизнесе открыто признал, что употреблял наркотики, причем высказывал весьма скандальные мысли на сей счет. Как-то раз его задержали в японском аэропорту за марихуану в багаже жены. Но Пол никого не выдал и взял вину на себя. Он подвергся пятичасовому допросу, всяческим унижениям, после чего был посажен в камеру, без возможности принять душ и даже без письменных принадлежностей. Сам японский министр юстиции заявил, что Маккартни заработал семь лет за решеткой. Но за музыканта вступились, и Пол провел в камере всего лишь дней десять, после чего ему все-таки позволили вернуться на родину.

Прочитав мне эту маленькую, но весьма поучительную лекцию, Инга нацепила наушники и погрузилась в какую-то работу на своем компьютере.

Ишь ты! Надо же, что она знает, а я даже не в курсе.

Потом я вызвал наших штатных айтишников и попросил за отдельную плату установить переговорную программу между мной и Ингой. Только без всяких там зумов и скайпов, чтобы только я и она, и никого лишнего. Местный сетевик помялся, пожался, но установил и настроил какую-то бесплатную прогу, которая при нажатой малоупотребительной клавише F11 включала прямой переговорный режим. При этом на экране тут же появлялся собеседник, а микрофон активировался для разговора. Инга так не могла: когда она вызывала меня, раздавались некие музыкальные звуки, и я должен был надавить F11 и держать в течение всего разговора. Стоило отпустить клавишу, как все пропадало и возвращалось к прежнему режиму. Даже курсор оставался на старом месте. Очень удобно, а главное – никаких дополнительных устройств на столе. Девушка сразу невзлюбила эту переговорную программу и всеми силами старалась обходиться без нее.

* * *

Минуло несколько дней с тех пор, как я принял Ингу на работу, но ничего нового по делу найти так и не удалось. С другой стороны, везде надо искать частицы оптимизма. Как уже говорил, пришлось взять себе за правило каждый вечер разговаривать с кем-то одним из тех, кто значился в выученном мною списке. Списке, что предоставил Майк Скиннер, админ моего домена. Если номер не отвечал или был заблокирован, я переходил к следующему пункту, а возвращался уже потом, в другое время и с другого номера.

Пока всех мною опрошенных объединяло лишь два момента. Им всем крайне не нравилось, что о них помнят и беспокоят их оттуда, а еще все они хотели попасть туда.

Сегодня это был некто Сергей, представившийся как ученый-футуролог, теоретик фантастики и исследователь альтернативной реальности. Для всего этого нужен теоретик? Вряд ли когда-нибудь в иное время я бы позвонил такому человеку. Но он был одним из «наших» и, судя по некоторым признакам, больше интересовался литературой, чем объективной реальностью. На стандартный вопрос, что он думает о происходящем, футуролог ответил пространно:

– Давно с людьми не поступали в таких масштабах, никто не знает, что будет. Возможно, и ничего. Главное – чтобы у нас не началась эпидемия индуцированных психозов. Что, уже началась? Ну вот, а я не знал. Больше всего нас здесь беспокоят даже не сами психозы у отдельно взятых людей, сидящих по своим квартирам, а возникновение безумных толп. Оравы невменяемых людей. Потока, который все будет крушить на своем пути и в самом тяжелом для вас случае прорвется туда, к вам. Найдутся умники, что откроют какие-нибудь скрытые шлюзы. Медиа развили столь мощную пропаганду, что она начисто ломает психику. Еще раз повторю: обращение человека разумного в человека безумного, в Homo insanus, – вот что кто-то хочет осуществить и чего предстоит опасаться. Надеемся, что у большинства сохранилась крепкая защита для разума.

– Это вы сейчас о чем? – решил уточнить я. Вдруг ошибся? Уж очень это напоминало мне некоторые моменты того инструктажа, что я получил от нашего модератора перед переходом сюда.

– Вся эта эпидемия – заговор мирового правительства!

Так, приехали. Вроде бы такой рассудительный человек, можно сказать, ученый, а все туда же. Я-то ждал оригинальности, а тут опять старая жвачка. Удивляюсь здешним людям: они верят в разных богов, чудеса, колдовство и еще во всякие выдумки, но отказываются признавать очевидные вещи. Все это я уже слышал и без него, меня интересовало не это. Я сказал, что именно, но Сергей, похоже, сам был не очень-то в курсе. Или просто не хотел меня слушать.

– Вы поймите, – продолжал он, – у того, кто теряет границы между разумом и безумием, еще сохраняются умения и знания обычного человека. Человека разумного. Он умеет нажимать кнопки и отдавать какие-то приказы, но у него исчезают способности сопоставлять свои умения с остальным миром и последствиями собственных действий. Таких типов обычно называют «зомби». О зомби-апокалипсисе читали все. Если не читали, то хотя бы смотрели и уж точно слышали. Но эти зомби не потому зомби, что съедают чужой мозг, а потому что при сохранении человеческих рефлексов и даже неких возможностей у них начисто теряется человеческое сознание. Если честно, когда принимаюсь думать об эпидемии безумия, что может у нас возникнуть, становится реально страшно. Ведь сначала они разнесут все тут, а потом хлынут туда, к вам… Многие писатели-фантасты еще когда предсказывали нечто подобное. А мировое правительство…

– Чего-то не припомню, – перебил я, – чтобы фантасты предсказали хоть что-нибудь реальное.

– Ну, не скажите! Если прям так, с ходу, то Айзек Азимов предсказал пластиковый проездной билет в виде банковской карточки, поведал о самогреющихся консервах и атомных часах. Артур Кларк уже в год окончания Второй мировой войны предрек искусственные спутники Земли. Много чего. Но наиболее крупным писателем, даровавшим нам серию фантастических романов с немалым числом прогнозов, был Роберт Хайнлайн. Мир его книг столь сходен с нашим нынешним, что тяжело поверить, будто все это написано десятилетия тому назад. Писатель предвидел карманные мобильные телефоны, водяные матрасы, поисковые интернет-системы и много-много всего другого. Ну а уж если покопаться, то можно еще много всевозможных предсказаний найти. Что касается мирового правительства, то, когда последний американский президент что-то захотел сделать по-своему, ему прямо так и сказали: какого, б…ь, х… ты вые…шься? Ну и все. Он сразу же перестал…

– И про эпидемию у фантастов было? – снова перебил я.

Собеседник опять начал сыпать примерами разной степени похожести, а меня его речи стали понемногу утомлять. Ничего нового, одна говорильня. Об этом уже предупреждали. Я же искал чего-нибудь посвежее и пооригинальнее, но по-прежнему записывал речи опрашиваемых фигурантов на диктофон и думал, что надо бы потом подвергнуть эти записи комплексному анализу. Только вот как? По-моему, тут еще нет подобных технологий, да и доступного оборудования тоже нет.

Пришлось спросить, почему сразу не ввели разумные строгие правила и меры защиты.

– Потому и не ввели, что мировое правительство запретило! Это напоминает мне очень старый бородатый анекдот, настолько давний, что существует в нескольких версиях. – Было слышно, как усмехнулся Сергей. – Папа и сын сидят на берегу моря. Жара, солнце печет, вдруг видят, как волной вынесло Золотую Рыбку. Рыбка: «Бросьте меня поскорее в море, а пока еще не бросили, загадывайте поскорее три желания». Отец: «Хочу ящик холодного пива!». Тут бац – появляется ящик с запотевшими бутылками пива. А рядом бегает сын и канючит: «Хомячка, хочу хомячка, проси хомячка!». Отец раздраженно: «В жопу хомячка!.. Ой! Из жопы хомячка!». Вот так и с мерами защиты. Сначала наскоро принимали решения, что-то объявляли и заявляли, а уж потом, получив совсем не те результаты, ликвидировали эти неожиданные последствия. Все куплены, транснациональные корпорации – источники зла, политические партии – лишь клубы извращенцев и каннибалов. Верить вообще никому нельзя, особенно либеральной прессе, политикам, партиям, судам и даже правоохранительным органам, так как все они под контролем мирового правительства.

На этом беседа закончилась. Мой «контакт» больше ничего продуктивного не произнес. Зациклился и на разные лады стал повторять одно и то же. Похоже, он все-таки немного псих. А может, и много. Как тут говорят, «кукухой поехал».

В этот вечер на меня что-то нашло и я решил позвонить еще одному человеку из списка. Зря так поступил. Не надо было ломать схему.

Человек оказался девушкой, судя по молодому звонкому голосу. Звали девушку Ольга. Я назвался и произнес пароль.

– Ой, это вы? Я уж думала, никогда не позвоните.

– Вы что, ждали именно меня?

– Не вас конкретно, а просто кого-нибудь с той стороны.

– Расскажите об эпидемии. По-моему, вы должны многое знать. Что думаете?

Так я говорил всегда, и человек тут же реагировал. Правда, зачастую вовсе не так, как мне нужно.

– Слушай, давай на «ты»? А то напрягает. – Я согласился. – Да никто про эту эпидемию ничего не знает! Все врут. Молодежь вообще никому не верит. Наблюдаю за теперешней школотой. У них там какое-то клиповое мышление, взрывы и жизнь, а у нас тут спокойствие, мысли и домик.

– Погоди, погоди, а тебе-то сколько сейчас лет?

– Двадцать, и что?

– Ничего, продолжай, внимательно слушаю. Мысли и домик. Ну и?..