Девяностые. Фрагменты прожитого…

Кабинет Тараса не отличался скромность в отделке и оформлении. Чувствовалось, дизайном женщина руководила. Тарас как будто читал мысли Олега.

– Да, доверился женщине, ей главное, что бы блестело, да старины больше, а мне тесно здесь, хоть и кабинет немал по размеру. Ну да ладно, главное бар есть. По рюмочке?

Они выпили по рюмке коньяку, Добров дольку лимона съел.

– Олег ты знаешь, Женьку Суркова убили.

– Как убили…

– Да вот так, убили и всё тут. Доигрался в бизнес на своих складах. Совсем недавно это было. На улице подошли, какой-то гадостью в лицо брызнули, затащили в машину и за город. Пытали, всё лицо и руки порезаны, дыра в ноге от заточки. В итоге задушили. Так с пакетом на голове и нашли беднягу. Я его предупреждал, не лезь, не ищи больших денег, погубишь себя. Есть бизнес от фабрики, вот и трудись. Но ему, видимо, проще было списать пару цистерн топлива и налево их толкнуть. Раз прошло, два прошло, а потом ревизия, опечатали склады, а он продолжал торговать. Вот и влетел. Милиция разбиралась, но о делах его и разговора не было – военные не хотели лицо армии портить, сошлись на ограблении, а что у него брать, и кошелька при нем не было, жена говорила потом. А какой парень был.

Не чокаясь, выпили. Доброву стало не по себе. Он мало знал Евгения, но всё же знал, а вот нет больше человека. Только и остаётся помянуть.

Тарас продолжил.

– Олег помнишь наш последний разговор, я тогда тебя ещё оборвал, не совсем тактично оборвал, прости. Так вот, вернусь к нему. Понимаешь я готов честно работать, но как можно, когда всюду воровство, оно уже в норму вошло. Союз развалился: всё тащить стали и чем выше по должности начальник, тем он больше тащит. Порой сами не могут, так подчинённых заставляют. Здесь такое твориться… Кляну себя, что согласился на назначение в Киев – генералом пожелал стать. Трудился сейчас где-нибудь в средней России. Нелегко, понимаю, зато не было бы этой гнусной кормушки рядом. Жил бы как все, на зарплату. Или уволился, в бизнес пошёл, я мужик толковый, деньги на гражданке лопатой загребал бы. А сейчас… Втянулся в грязные дела. Ты понимаешь, моими руками кое-кто греется. И остановиться нельзя – заменят, а перед этим горло перережут. Вот так-то. Что делать не знаю. Но понимаю одно, надо выбираться из этой ямы, а иначе как Женьку с пакетом на голове найдут. Ты не пойми, я не плачусь и не за советом тебя позвал. Есть у меня варианты, и не один. Хочу заграницу уехать. Паспорт сделал, в том числе и на семью, нужны только деньги. Грядёт у нас очередная реорганизация, слухи ходят многих пометут и мои позиции шатки, могу и я загреметь. Но вот мои шефы с учётом ближайших перемен, интенсивность финансовых операций увеличили в разы, счета на обнал уже пачками идут, некогда и реальными продажами заниматься. В этом «саквояже с деньгами» и для меня какая-то доля будет. Кстати могу и тебе что-то сбросить. Как распорядиться сам разберёшься.

Но вот что меня тревожит. Слежку за собой чую. Кто не пойму, но я чувствую и реально вижу парней и у дома, и на работе. Пару жучков в кабинете снял. Не пойму только, кто это всё организует, то ли мои мне не верят, то ли какая команда сверху пришла. Боюсь, как бы крайним в этих финансовых афёрах не сделали. А такое вполне возможно. И вот ещё что. Не дай бог, что произойдёт, о семье позаботиться прошу. Татьяна, ты знаешь, сирота, родных и не было, мой батя болен, за всех их боюсь…

Такой поворот в разговоре Олег не ожидал. Ехал обо всём думал: и о том, что Чуприй решил через него гонять какой-то военный товар, поучаствовать в его бизнесе планирует, но вот такой разговор.

Пока готовились к обеду, гуляли по роскошной приусадебной территории, у него было время поразмышлять. Чем он мог помочь Тарасу? Собственно говоря, ничем. Его «кухню» он не знал. Догадывался, что занимается Чуприй некими финансовыми делами. Ну и что, финансистов в армии полно: кто стреляет, а кто и денежки считать должен – всякого люда в армии много. Успокаивать друга? Добров слабо верил в худшее. Что может произойти с высокопоставленным военным чиновником? Да ничего, ровным счётом ничего. Однако то, что Тарасу надо уходить из армии, точнее как он сам выразился «от этой гнусной кормушки», он понимал.

Дело к вечеру. Тарас ждал. Олег видел это и знал, начало разговора на эту щекотливую тему за ним.

И он решился.

– Тарас Сергеевич. Уходил бы ты подобру-поздорову из своей конторы. Выход у тебя один, пока трудится, и искать возможность уйти из этой компании. Напиши рапорт на увольнение, имитируй болезнь, по болезни уйди, найди ещё какие варианты, тебе виднее. Если надо скрыться на какое-то время, я могу помочь. Денег, тысяч сорок долларов я найду и потом могу какое-то время, если конечно бизнес не рухнет, деньгами помогать. Это я могу. Так что думай. Пожалуй, я всё сказал, поверь – это честно с моей стороны. О семье ты сам способен заботиться, никакие другие варианты лично я не приемлю. Всё будет нормально, главное уходи.

Тарас никак не отреагировал на слова Олега. Он тоскливо на него глянул, но спохватившись, вновь надел маску добродушного хозяина и повёл гостя к столу.

Через сутки Добров был дома.

Дела вновь захлестнули его. Побежали деньки: парфюм, тряпки, тушёнка, макароны, лосьоны, гели – всё вперемешку. Деньги, бартер, машины, склады – и всё это каждый день, всё мелькает, мечется и не остановиться. Нельзя! Остановишься – марш в отстойник.

Сил хватает разве что рюмку выпить, откинуться на диване и помечтать…

А о чём мечтать?

2.

Как отбойный молоток, громко и нахально прозвенел телефонный звонок.

«Кто там с ума сошёл? В выходной в такую рань звонить», – Добров сунув ноги в тапочки, подошёл к телефону.

– Слушаю вас.

В трубке послышались всхлипы.

– Олег, Тараса убили… Его, убили, ты слышишь, Олег! Убили… Приезжай, а прошу тебя, пожалуйста приезжай скорее.

Раздался сигнал отбоя.

Олег тяжело опустился в кресло. В ушах эхом отзывались слова Татьяны: «Убили… убили…»

Скрипнула дверь. В гостиную вошла Марина.

– Кто звонил? Что случилось?

Добров посмотрел на жену.

– Тараса убили. Татьяна звонила.

– Как убили?! Убили… Что же теперь будет?

– Не знаю. Таня просит приехать.

– Куда ты поедешь? Ты же сам сказал, его убили. А значит, начнутся разбирательства. Ты дружил с Тарасом, тебя первого и спросят.

Олег взорвался:

– Ты что, не понимаешь ничего? Моего товарища убили. Слышишь, убили! А ты про какие-то допросы болтаешь. Всё. Собери быстренько сумку, я сейчас звонок сделаю и на вокзал.

Олег взял телефон и перенёс на кухню. Первый звонок сделал Парицкому. Он, не посвящал Анатолия в подробности произошедшего, просто сказал: «Надо на пару дней отъехать в Киев».

Второй звонок Николаю:

– День добрый, это Олег. Коля, ты?

Добров был удивлён ответом, – «Вы ошиблись номером». Он попробовал перенабрать, но остановился. Голос был явно Николая. Выходит, тот или не может говорить, или не желает. Странно.

Минут через пятнадцать раздался звонок.

– Алё, слушаю.

– Это Николай, из автомата звоню. Пожалуйста, на домашний телефон не звоните мне, могут быть проблемы…

Олег перебил его:

– Слушай, что там произошло, как погиб Тарас Сергеевич, ты что-то пояснить можешь. Мне его жена позвонила, разрыдалась только и сказала, что Тараса убили. Я выезжаю сейчас. Ты что-то можешь сказать, что произошло.

– Пока нет. Знаю только, что он выехал в Россию и где-то по дороге к Брянску машину обстреляли. Гаишники подъехали, когда уже всё было кончено. Машина сгорела дотла, Тараса не смогли спасти, тоже сгорел. Он видимо был за рулём. Машина, точно его и сумка с документами на заднем сидении валялась. По остаткам документов и наручным часам Чуприя и опознали. Российская милиция передала тело нашим. Дело возбуждено, но сами понимаете – Россия: им незачем дела по гражданам Украины разбирать, а здесь тем более военный, и не просто военный, а высокопоставленный чиновник министерства обороны. Вот такие дела. Олег Платонович, я вас прошу не звонить мне больше, от наших разговоров только неприятности будут. Меня вчера и так уж замордовали: что да как, да почему он поехал в Брянск и прочее? А я что отвечу? Одним словом, не звоните мне. Всего доброго.

После этого разговора ситуация для Олега не прояснилась, появилась ещё больше вопросов, да и только. В общем, решение было верным: надо ехать в Киев.

На машине не рискнул. До Киева ехал поездом. Отоспаться не суждено было. Мозги пухли от мыслей.

«Неужто он, профессиональный военный мечтал о жизни, в которой нынче кувыркается. Нет, конечно. На политработу не рвался. После училища оператором машины подготовки был, а на комсомол молодёжь выдвинула. Не назначила, а именно выдвинула. Сначала в бюро дивизиона, а уж потом и на комитет комсомола. С трудом в новую работу входил, думал, ошибся, но затянуло и уже без них, комсомолят своих, и жить не мог. На службу действительно ехал как на праздник. Знал, приеду в полк, сегодня комплексные занятия в батарее, там парни ждут. По старту носятся, у всех свои задачи, а нет-нет, да и глянут на секретаря, смотри мол, каков я, можешь по радио отметить. А уж если кто с проблемами придёт, до командира полка дойду, и обязательно помогу солдату. Потом дивизион, полк. Помнится, с полком прощался: построили гарнизон, народу человек около четырёхсот. Смотрю на офицеров, прапорщиков, а ведь всех по именам и отчествам знаю, семьи знаю, практически всё об их жизни знаю. Сержантов по именам, и уж всех солдат точно по фамилиям знал.