Сага о первооткрывателях

Эвенки освободили пленников. Помогли захватить вожака бандитов Алексеева и его помощника.

Так и явились они на Незаметный: впереди процессии – Жмурова в красном полушубке и штанах, с наганом на поясе. За Жмуровой шли Устинов, эвенки и привязанные к хвостам лошадей главари банды.

Члены артели, бывшие партизаны и красноармейцы были за то, чтобы бандитов отправить в Якутск: пусть их судят там по закону.

– Тайга свой закон! – возражали якуты и эвены.

Было принято требование большинства.

Бандитов судили на общем собрании всей артели, неподкупным судом тайги. Не мешкая выбрали судей: русский, якут и эвенк.

На следствии, проведённом прямо на собрании, выяснилось, что кровавых злодеяний совершено много. Алексеев и его соучастники были главарями банды. Это они убили старателей и красноармейцев 5-й армии в 1922 году. Они готовили нападение на артель В. Бертина, намеревались его убить. Грабили эвенков, издевались над ними. Решение суда: расстрелять.

Всё это внесли в протокол. Собрание единогласно поддержало решение суда. Приговор был приведён в исполнение немедленно.

* * *

«…Разведанный участок золотоносных площадей расширялся. Особенно богатым был Верхне-Незаметный. Даже видавшие виды таёжные копачи бледнели при виде верхненезаметнинского золота. Оно было видно в песках невооружённым глазом. На том участке артель добывала в день по 4–8 фунтов золота, меньше, чем по 25 золотников на человека, никто не намывал. Но золотом сыт не будешь. А обеспечение продуктами оставалось самым больным местом. Этим воспользовались спекулянты, любители наживы, контрабандисты, спиртоносы, которые потянулись на Незаметный вслед за старателями».

От забот у В. Бертина почернело лицо, продолжала сильно болеть голова от побоев в плену, стала нетвёрдой походка…

…Денег в первое время у старателей не было, их заменяло золото. Так, щука стоила 20 золотников фунт, сало – 4 золотника, масло – 40 золотников. С этим хаосом надо было кончать.

…В апреле 1924 года был организован трест «Якутзолото», его управляющим стал инженер Харитонов.

В. Бертина назначают заместителем управляющего. С 1925 по 1927 год он возглавит трест.

Михаила Прокопьевича Тарабукина не забыли. И тут скажется характер В. Бертина.

Когда Тарабукин обратится в дирекцию созданного треста «Якутзолото» с заявлением на своё право первооткрывателя ключа Незаметного, выйдет Постановление дирекции треста (протокол № 1 от 25 августа 1924 года):

«1. Считать тов. Тарабукина фактическим первооткрывателем ключа Незаметного, давшим своим открытием возможность создания прочной базы для развития предприятия «Якутзолото».

2. Ввиду того, что Тарабукин по своей неграмотности и незнанию существующих законоположений не использовал своих прав первооткрывателя, и что необходимо всячески поощрять поисковую деятельность таких пионеров-золотоискателей, назначить тов. Тарабукину вознаграждение отчислениями в его пользу ста рублей с каждого добытого предприятием пуда золота.

3. Производить эти отчисления с начала деятельности «Якут-золото», с апреля с.г. впредь до выработки прииска Незаметного».

* * *

Ныне в центре Алдана, выросшего на месте посёлка Незаметный, стоит памятник его первооткрывателям В.П. Бертину и М.П. Тарабукину.

Слава о золотоносном районе разнеслась по всему миру.

Жизнь приисковая

Государственной добычи золота до 1925–1926 годов на Алдане не было. Действовали исключительно старатели. В это время, кроме Незаметного, работы велись на пяти-шести приисках. Всё вершилось вручную. Кайло, лопата, лоток – основные орудия.

В.П. Оноприенко пишет: «Жили старатели артелями в бязевых и ситцевых палатках, в которых обязательно стояла железная печка, грубо сколоченный стол, нары (зачастую из слегка затёсанных жердей), в лучшем случае деревянные, самодельные топчаны. Пол и невысокий сруб в 60–70 сантиметров был из тех же жердей. Только в палатках начальства можно было увидеть примитивный стул-крестовину из двух досок, с прибитым к ней сидением. Конструкцию стула предложил один из управляющих прииском Ананий Абрамович Лозовский, поэтому стул назывался его именем, только на китайский манер – лозоза. Горнослужащих, особенно инженерно-технических работников, старались поселять в бараки и в маленькие хибары.

Артель имела «мамку», женщину, обязанностью которой было приготовление пищи, поддержание в палатках чистоты и порядка, стирка белья. Мамка была полноправным членом артели, получала такой же пай золота. За штопку получала с «сынков» особую плату. Чаще всего это была жена какого-нибудь старателя.

Служащие управления обычно объединялись в «коммуны», по 15–20 человек в каждой, и нанимали себе «мамку» со стороны. Поскольку женщин на приисках было мало (членов семей из-за недостатка продовольствия завозить не разрешалось), то «мамки» обычно зарабатывали не меньше, а даже больше любого старателя».

Даже после появления треста «Алданзолото» не было эксплуатационной разведки, необходимых кадров, горного оборудования. Прибывших определяли в артели, им нарезали делянки. Несмотря на это, добыча золота на Алдане увеличилась через год на десятки процентов.

«…Государство получало много тысяч рублей дохода. Причём было известно, что далеко не всё добытое золото поступает в казну государства. Приостановить же утечку его, особенно через китайцев и корейцев, было невозможно.

За право золотодобычи в оплату расходов треста по содержанию горного надзора, школьной и медицинской сети, на строительство нагорных канав, подводящих воду из речек на разрабатываемые старателями «разрезы», с каждого члена артели взыскивалось три рубля в день в золотом исчислении.

Многие старатели, несмотря на высокие заработки, вынуждены были на зиму уходить в «жилое место». Уходили с небольшим запасом продуктов в семисотвёрстный путь по еле заметной тропе сквозь тайгу, через горные хребты и перевалы, безымянные ключи и речки. Неудивительно, что многие гибли в пути от голода. Много позже находили в тайге скелеты неизвестных старателей, погибших от голода, в котомках которых было золото».

И.В. Сущенко описывает приёмку золота от старателей так: «Самая любопытная из всех процедур по приёмке золота от старателей – это отдув кассиром минеральных примесей. На стол, покрытый ворсистой тканью, кладётся металлический лист. На него кассир высыпает принимаемое золото. Вороша всё время пинцетом, начинает отдув. Золото иногда бывает очень мелкое, отдувается вместе со шлихами и «тонет» в ворсистой ткани, которая и служит этой цели.

На Алдане долго бытовал анекдот, как отдувал золото один кассир. Был он бородачом и каждый раз при отдуве как бы ненароком смахивал бородой золото. Старатель долго наблюдал эту картину, видел, что кучка золота убывает на глазах.

– Ну, паря, махни ещё раз бородой, и я уйду».

Мне интересно было знать, как оценивалось золото при приёмке от старателей. Вот как это происходило:

«Конторские помещения на всех приисках были однотипны. Рубленный в лапу четырёхстенный дом, разделённый тесовыми переборками на кабинеты управляющего, бухгалтерии, маркшейдера и нарядчиков. За деревянной решёткой – золотоприёмная касса с лабораторными весами. У стола, на его высоте, укреплена на деревянном чурбане большая чугунная ступка, в которой кассир толок принимаемое от старателей золото, если в нём оказывались вкраплены примеси, например, кварц. Затем большим магнитом отделял железняк, азотной кислотой проверял чистоту сдаваемого золота, нет ли в нём посторонних примесей, в частности меди. Среди старателей, особенно среди китайцев и корейцев, были искусные мастера, которые умели подмешивать в золото латунь, отличить которую на глаз было невозможно, поэтому и применялась кислота. Кроме того, кассир-золотоприёмщик должен определить предполагаемую пробу сдаваемого золота. Для этого у него имеется связка металлических ключей, на конце которых напаяно золото различных проб. Проба эта выбита на ключе.

Обычно на тёмной сланцевой плитке кассир наносил черту крупинкой принесённого золота. Затем по цвету подбирал соответствующий ключ и рядом наносил вторую черту, иногда третью, четвёртую, до тех пор, пока не совпадал цвет. После этого определить предполагаемую пробу не представляло труда: она была обозначена на ключе».

Валютный цех страны

Одной из первых задач «Алданзолото» в это время было сосредоточение в одних руках снабжения приискового населения. На Незаметном открылся торговозаготовительный отдел с подчинением напрямую Москве. Руководящие кадры направляла Москва. В основном это были боевые командиры Красной армии, демобилизованные после гражданской войны.

Плохое снабжение, цингу выдерживал не всякий. Предстояло организовать на приисках устойчивую государственную добычу металла.

План на 1925/1926 гг. решено было значительно увеличить. «Наступил новый 1926 год, который стал годом превращения Алдана в валютный цех страны. Все отдавали себе отчёт в том, что главное в подготовке к летнему промывочному сезону является обеспечение Алдана продуктами питания, промышленными товарами и техническими грузами. В целом «Алданзолото» и в частности его торгово-заготовительный отдел прилагали все усилия к выполнению плана грузоперевозок. Более трёх тысяч лошадей крестьянских комитетов взаимопомощи Ленского, Олекминского, Западно-Кангаласского, Намского, Меньшо-Кангаласского районов перевозили технические и продовольственные грузы с ленских баз. До тысячи лошадей перевозили из Вилюйского, Сунтарского и Нюрбинского районов свежемороженую рыбу, боровую дичь, ягоды, мясо и другие сельхозпродукты местных заготовок. Такое же количество лошадей, около двух тысяч верблюдов везли груз со стороны Большого Невера. День и ночь по таёжным дорогам двигались нескончаемые обозы.

Поскольку транспорт был до постройки Амуро-Якутской магистрали исключительно гужевой, большой заботой была заготовка сена, которого требовалось около пятисот тысяч пудов. Не имея сена, нельзя было рассчитывать на завоз товаров, содержать собственный транспорт, без которого была бы парализована вся жизнь приисков. Совнарком своим постановлением обязал обеспечить сенокосчиков литовками, граблями, отбойными молотками, оселками и т. д., доставить к местам заготовок баржи для погрузки сена. Крестьянские комитеты этим постановлением обязаны были, помимо заготовки сена, осуществить его доставку к месту погрузки, погрузить и сопровождать до Саныяхтахской базы. Всё это требовало большой организационной работы.

В 1926 г. состоялось постановление союзного Правительства, которое выделило для «Алданзолота» в Укурейской степи триста тысяч гектаров сенокосных угодий для создания сено-совхоза. Создавать в голой степи совхоз, набрать необходимое количество рабочих, обеспечить их хотя бы временным жильём, продуктами питания, транспортом, сеноуборочной техникой – дело нешуточное. Но уже в 1927 г. «Алданзолото» имело более миллиона пудов своего сена отменного качества», – отмечал П. Оноприенко.

В 1926 году председатель Совнаркома Якутской АССР М.К. Аммосов писал: «Появление нового Алданского (правильнее – Томмотского) района произвело целый переворот во всей золотопромышленности Союза».

«Позвольте представиться…»

Постепенно Алдан превращался во всесоюзную стройку.

В 1926 году руководство треста «Алданзолото» пригласило Ю.А. Билибина на Алдан. От Большого Невера до Незаметного он две недели добирался на лошадях.

В техническом отделе главного приискового управления Ю.А. Билибин быстро сдружился с проходившими практику студентами-практикантами Московской горной академии Б.М. Вронским, Н.М. Зайцевым, М.Г. Котовым, П.М. Шумиловым и студентом МГА П.Я. Дрожжиным. Он организовал шесть геолого-поисковых партий, которые продолжали геологическую съёмку района, начатую В.Н. Зверевым.

Студенты знакомились здесь с азбукой разведочного дела, начиная от проходки шурфов, промывки и до первичных подсчётов запасов золота.

…Надвигалась весна, и практикантов отозвали на Незаметный. Их стали использовать на разных «подсобных работах». То они вели теодолитовую съёмку, то занимались нивелировкой, то просмотром шлихов, отдувкой и взвешиванием золота, занесением данных в шурфовочный журнал – довольно скучная работа.