Семейные узы

На консультации с неврологом был сделан вывод, что эта проблема психологического характера, ведь дома Казанцева чувствовала себя превосходно. Однако стоило студентке начать собираться за пределы безопасной квартиры, у порога живот начинал скрючиваться словно по чьей-то негласной команде. А уж перед сессией кишечник устраивал самый настоящий фейерверк. Каждый раз Полина проводила полчаса перед уходом из дома в туалете, моля о том, чтобы такое систематическое поведение организма не вылилось в настоящий геморрой от вечного напряжения. В буквальном смысле.

«Может, мне носить памперсы?» – с горечью произнесла Полина как-то раз в кабинете невролога.

В ответ ее ждала лишь сочувственная профессиональная улыбка.

«Постарайтесь меньше переживать», – посоветовали ей в ответ.

Меньше переживать? Думая об этом, Казанцева, как ни странно, вновь обратилась мыслями к Артуру. Наверное, одно из немногих теплых воспоминаний об их браке было то, что муж никогда не стебал супругу за ее «кишечные неприятности», ведь мужчина и сам имел проблемы с метеоризмом и, возможно, именно потому относился к проблеме жены с пониманием.

«Пердун и засеря – идеальная пара», – любила приговаривать Полина.

Это всегда вызывало смех, пока они еще были счастливы.

Бывший супруг стойко терпел и ждал, пока не закончится получасовой ритуал Казанцевой перед выходом в свет. Он даже почти не злился, если из-за этого они в очередной раз куда-то опаздывали. Его выдержка позволила Полине относиться ко всему проще. В то время Артур был ей самым близким человеком. Любимым человеком. И синдром начал медленно отступать. Вскоре Полина и вообще забыла об этой проблеме.

А сейчас, спустя столько лет, все началось сначала. Прямо здесь и сейчас.

Казалось, что вечер не мог быть испорчен еще сильнее, но жизнь умеет удивлять. Радовало хотя бы то, что все происходит на безлюдной трассе. Окажись сейчас Казанцева в центре города в пробке, она бы сошла с ума от осознания, что импровизированный туалет придется сооружать в салоне собственного автомобиля.

Женщина остановила машину, выехав на обочину. Сидя в кресле и завороженно глядя в зеркало заднего вида на облако пыли, оставленное машиной, она подождала несколько секунд, в надежде на то, что спазм отступит. Чуда не произошло. Женщина попыталась предпринять еще одну жалкую попытку решить ситуацию «мирно». Расстегнув пуговицу джинсов и ширинку, Полина с наслаждением ощутила, как мышцы живота расслабились, а дышать стало намного легче.

После развода, заедая стресс сладостями, женщина приобрела несколько лишних килограммов. В последнее время, к сожалению, это стало заметно по одежде. Джинсы, которые еще не так давно свободно болтались на талии, сейчас давили в районе пупка. И хотя после освобождения от джинсовых «оков» спазм значительно ослаб, но в целом проблему это не решило.

«Ясно, – вздохнула Полина. – Ладно, погнали».

Взяв влажные салфетки из сумочки, Полина стремительно покинула автомобиль. За окном начинало смеркаться.

Днем еще было тепло и солнечно, и только вечер говорил о том, что на дворе осень: темнело значительно раньше, да и прохлада опускалась сразу, как садилось солнце. Полина некоторое время любовалась местным пейзажем. Вокруг не было ни души.

И это было восхитительно.

Казанцева не любила осень, но ее красоту отрицать было глупо. Небо над головой менялось от мятно-серого до сиреневого оттенка; на горизонте уверенно играли желтые краски уходящего солнца. Но за что по-настоящему стоило боготворить осень, так это за известный лиственный триколор. Вдоль дороги по обе стороны возвышалась стена из бесконечного ряда разных лиственных деревьев. Сочные зеленые цвета сменялись золотыми и красными. Оседая на землю, листья смешивались и создавали ковер из ярко гранатовых и апельсиновых тонов, как если бы художник разлил огромные цистерны с краской. На закате осеннее солнце мерцало так, будто ты попал в нереально сказочный мир.

Однако дело близилось к вечеру. Солнце светило, но не грело, а красоту листьев слякоть отодвинула на второй план. Спазм в животе напрочь убил всю осеннюю романтику. Подняв воротник своей легкой курточки цвета хаки до самого подбородка, Казанцева еще раз оглянулась по сторонам. Никого.

Женщина устремилась вглубь леса.

Пройдя пару метров, Полина заприметила невысокий пышный куст. Поначалу женщина пыталась обходить грязевые участки земли как можно аккуратнее, но кишечник бил тревогу все сильнее.

– Лучше загаженные кеды, чем штаны, – со вздохом произнесла женщина и начала ступать в грязь без всяких опасений. В грязной обуви, в буквальном смысле «в полевых условиях», присев на корточки, она вздохнула.

«Наверное, это никогда не кончится».

До города осталось около пятнадцати минут езды, и была надежда, что следующий позыв не случится, а уже дома – райский душ, свежее белье и ужин. Конечно, придется объяснять Игорю, почему мама так задержалась, но теперь это уже не казалось проблемой. Злость на Артура почти полностью сошла на нет.

Казанцева нервно смотрела по сторонам. Нет, Полина не боялась встретить случайного прохожего или местных обитателей леса. Куда больше женщину беспокоили маленькие твари, что обитали под каждой травинкой и под каждым камнем. Насекомых Полина просто ненавидела.

– Если мне в задницу вопьется клещ, клянусь…, – пробормотала Казанцева, обращаясь к собственному кишечнику, – клянусь, что я… я не знаю, что сделаю! Как же меня все это бесит!

Когда все закончилось, женщина ловко использовала салфетки и уже начала вставать, как вдруг за спиной послышался треск ветки. Больше инстинктивно, нежели от испуга, Полина резко подскочила, попутно натягивая джинсы. Заплутавший путник или прочесывающий местность лесник? Какая разница? Неловко и унизительно будет в любом случае.

«Белка, – взмолилась Казанцева, – пусть это будет гребаная бел…»

Она уже почти обернулась на источник шума, как мир вдруг взорвался яркими красками. Что-то с огромной силой соприкоснулось с затылком Полины. Осенний триколор даже близко не стоял с этим всплеском ослепляющих вспышек в глазах.

А потом наступила темнота.

Глава 1

С первых секунд пробуждения Полина почувствовала дикую пульсацию в затылке. Протяжный стон вырвался из горла, покидая уста женщины без ее ведома. С гримасой дикого дискомфорта и болезненности, Казанцева попыталась приподнять голову. В этот же миг нечеловеческая боль пронзила лоб и виски насквозь. Выдавив из себя жалобный вой, женщина опустила голову обратно.

Все еще пребывая наполовину в бессознательном состоянии, Полина попыталась определить свое положение в пространстве. Она лежала явно не на земле. Несмотря на то, что обрывки последних воспоминаний возвращали Казанцеву к лесу, обмякшее тело ощущало под собой непривычную мягкость и тепло. Это казалось странным и удивительным, ведь женщина точно помнила, что потеряла сознание у дороги возле кустов, среди холодной травы и грязной земли. Однако на смену смятению и неопределенности пришло осознание очевидного:

«Я в больничной палате».

Это было единственное возможное объяснение. Зрение женщины с трудом фокусировалось на окружающих ее предметах. Перед глазами все плыло, как если бы Казанцева очнулась с дикого похмелья. И хотя ее голова буквально раскалывалась пополам, руками она осторожно начала «разведывать обстановку».

Да, никаких сомнений. Полине хватило пары секунд, чтобы нащупать пальцами одеяло, подушку и простынь под своим телом. А когда женщина медленно протянула руку к своей голове, то выдохнула с облегчением. Пальцы безошибочно распознали бинтовую повязку, обмотанную вокруг мокрой от пота головы. Видимо, Казанцева, поднимаясь с земли после экстренного похода в туалет, поскользнулась о грязевое месиво и хорошенько приложилась затылком о нечто твердое.

Почти сразу же мысли Полины, как любой порядочной матери, вернулись к сыну:

«Господи, Игорь, наверное, сходит с ума дома, совсем один в пустой квартире! И время… сколько же я тут пролежала?!»

Однако, чем больше Казанцева приходила в сознание, тем больше в ее голове возникало вопросов. Не имея возможности, как следует приподнять голову и рассмотреть себя, Полина начала ловко орудовать своими руками. Результаты насторожили. Бедра, бока, живот – все тело Казанцевой было оголено, лишь лифчик и трусики, надетые утром после душа, прикрывали интимные места.

«Это тоже вполне объяснимо, – рассуждала Полина, хотя сейчас мыслительный процесс в ее голове создавал беспощадные вихри боли в висках, – кто-то нашел меня возле кустов и вызвал скорую. Доставили меня в больницу всю в грязи и, скорее всего, с окровавленной головой. Я же лежу в палате. Логично, что с меня сняли всю грязную верхнюю одежду. Да, все так и есть. Все так и… Боже, надеюсь кто-то связался с Игорем!»

Когда зрение медленно сфокусировалось на конкретных деталях, теория Казанцевой рассыпалась вдребезги. Во-первых, женщина отчетливо осознала, что в ее «палате» обстановка не совсем привычная. Точнее, она совсем не походила на больничное помещение. Низкие потолки и очень плохое освещение все больше погружали Полину в паническое состояние.

А еще здесь не было окон. Ни одного.

Серые бетонные стены казались голыми, как тело самой Казанцевой. Ни обоев, ни краски… на них не было совершенно ничего. Больничная мебель: столы, стулья, тумбочки – все это отсутствовало напрочь. Только сейчас женщина заметила, что над головой был такой же бетонный влажный потолок, как и стены, а в центре мерцала тусклая и одинокая лампочка, обрамленная в ржавую и старую решетку. Такие Полина видела лишь в документальных фильмах… про подземные бункеры.

Тут же у Казанцевой пересохло горло. Слюни во рту, словно по щелчку пальцев, испарились с нёба и языка. В мертвой тишине женщина четко слышала бешеное биение своего сердца. Внезапно ей стало жутко холодно. Когда же женщина максимально аккуратно, сжав губы от боли, повернула голову на бок, то пришла в ужас: поблизости не было ни одной больничной койки.

Пальцы неосознанно впились в простынь и начали сжимать ее до боли в ладонях. Казанцева смотрела на пустое пространство, пытаясь сосредоточиться на дыхании. Почему-то ей казалось необходимым дышать медленно и бесшумно, как будто таким образом она могла вернуть контроль за телом и жизнью. Однако эти жалкие попытки привели к обратному эффекту: паника внутри Полины росла как снежный ком. Раскрыв веки от неприкрытого страха, женщина дышала словно толстая собака, пробежавшая несколько сотен километров – тяжело и шумно.

Тут на глаза ей попалась деревянная лестница. Лестница в другом конце помещения была скрыта в тени. Но даже при тусклом освещении было видно, что сколочена она была самостоятельно чьими-то руками. Темная и неказистая, она уходила куда-то наверх, где не пробивался ни единый лучик света. Лестница, что уходила наверх… Казанцеву осенило.

Она в чьем-то подвале.

Паника пронзила все тело Полины. Прохладный пот заставил женщину содрогнуться от холода, одновременно с этим страх обратил ее в камень. Замерло все тело, но только не глаза. И тут Казанцева заметила возле лестницы стул, стоящий в тени, еще более густой и непроглядной.

На стуле кто-то сидел.

Еще несколько минут назад Казанцева была не в состоянии приподнять голову, а уже в следующую секунду резко сорвалась с кровати. Вместе с этим волна адской боли прошла через все тело Полины и, поднявшись к голове, расплескала последние остатки ее мозгов. Боль оказалась такой сильной и нестерпимой, что женщина сразу же упала на холодный деревянный пол. Мир словно перевернулся с ног на голову.

Головокружение швыряло Полину об пол, затем о потолок и дальше по каждой из бетонных стен. Женщина почувствовала, что нечто поднимается из недр ее желудка. Она только и успела, что вспомнить яичницу и пару кусочков жареной колбасы, что были торопливо съедены на завтрак, как тут же переваренное месиво выплеснулось из ее рта.