Домик в сугробе. История одной души

Тоска моя и здесь и поныне,
В груди живёт который год.
За счастье выставило счёт
Мне горе свадьбы к годовщине.

Глава 9

Тепло ушедшего счастья

Вцепился в грудь свою руками
Старик, меня чуток пугая:
– Та жизнь была, бесспорно, раем
Но не считалась раем нами.

Теперь же… нет моей супруги
На этом закоптелом свете.
Прогнали прочь родные дети.
И рядом бедность, да недуги.

Дороже этих старых снимков,
Да тех вон тоненьких тетрадок
При мне уж нет. Для все я гадок…
Я в мире точно невидимка.

Когда-то был я уважаем!
Нёс гордо звание – строитель.
И каждый местный взрослый житель
Желал испить со мною чаю.

Теперь иное всё… Смотрите…
Сам забываю своё имя.
Я стал ужасно нелюдимым.
И всё иначе в моём быте.

Меня, как вшивую собаку,
И ночь, и день, и ночь, и день
Пинают все, кому не лень.
И даже старые зеваки.

Я понял: возраст мало значит!
Не дарит старость нам мозгов,
А также мудрость и любовь.
Иначе было б всё иначе.

Да что ж я всё же сожалею?
Должно быть, этак я старею…
Что знаться вам с судьбой моею?
Зря вашу принял я затею!

Я оживился: – Нет, нисколько!
Знакомых нет здесь, кроме вас.
Спешить мне некуда сейчас.
И я люблю до боли ёлки! —

Я постарался отшутиться,
Кивая на могучий ствол.
– Раз так, то я накрыл бы стол,
Будь он вот в этой вот светлице.

Глава 10

Доброта и сострадание

Я за беседой не заметил,
Что сам я искренне озяб:
Среди еловых зимних лап
Мечтал неистово о лете.

Признаться стыдно было деду,
Когда желудок мой урчал,
Что я от голода страдал,
Поскольку нынче не обедал.

Мороз же к вечеру крепчал.
И дед, себя обмазав салом,
Мне протянул его устало,
Чтоб я в гостях не замерзал.

Его последовав примеру,
Покорно принял тот пенал,
В котором сало он держал,
И руки вымазал чрезмерно.

Я принял дедушки совет,
Себя помазав жирным салом.
В его спасительном пенале,
Кажись и сала больше нет!

Долбила совесть по затылку.
И мне так стыдно очень стало,
Ведь я его спасенье – сало
Извёл, как деньги из копилки.

А этот дед, такой радушный,
Мне постоянно улыбался.
С последним счастьем расставался
Он так легко и простодушно.

И говорил: – Быть может сгину…
Увы, бельмом быть век не в силах!