Живые в мире мёртвых

Живые в мире мёртвых
Александр Мансуров

Рассказ о выживании отдельной семьи во время зомби-апокалипсиса. Пама, мама и маленькая дочка заперлись в свой квартире в центре провинциального города в надежде пересидеть катастрофу или дождаться помощи. Удастся ли?

Александр Мансуров

Живые в мире мёртвых

Перебить их всех. Вот чего мне действительно хочется. Взять в руки автомат и перестрелять всех этих тварей. Всех до одной… Чтоб моя дочь наконец смогла без опаски выйти на улицу и погулять. Прокатиться на своём трехколесном велосипеде, покачаться на качели, поиграть в песочнице.

Увы, автомата у меня нет. Да и не помог бы он. Ведь были они у армии и полиции. И не только автоматы… И что? Где теперь все эти бравые защитники? Где все они? Сдохли, разбежались или сидят по своим военным городкам и базам. А может, обеспечивают охрану избранным или стратегически важным объектам? Наплевать на них.

Мы одни. Я, моя жена Ирина и наша маленькая дочь Саша. Нам неоткуда ждать помощь и не на кого надеяться. Нет, не так. Мне не на кого надеяться, а они – мои девчонки, надеются на меня. Я должен их защитить и спасти.

Послезавтра будет два месяца, как мы безвылазно сидим в своей квартире. Два долбанных месяца! В маленькой двухкомнатной квартире! С ума сойти. Первый этаж, центр города. Плотно задёрнутые шторы. Всегда закрытые форточки. Нет электричества, нет воды, нет газа. На улице жарит солнце и воняет мертвечиной. Дома невозможная духота. Запас воды подходит к концу, а вот еды полно. Хватит ещё на месяц, а то и более. Когда перестал поступать газ, я соорудил в ванной нечто наподобие печи. Дым уходит в вентиляционною трубу. На решётке, снятой с плиты, стоит кастрюля. Сама решётка упирается в стенки ванны враспор (удачно подошла, как раз по размерам). Под решёткой – очаг. На дрова идёт разобранная мебель и книги. Разводим костерок и быстро что-нибудь варим: рис, макароны, гречку или ещё чего. Добавляем консервы. Сначала клали две, теперь только одну. Их осталось совсем чуть-чуть.

Самыми тяжёлыми были первые две недели. В первую за окном постоянно кого-то жрали. Душераздирающие крики, стрельба, вой сирен. Сашка пугалась, плакала, обнимала меня, утыкалась лицом мне в грудь. Я гладил её по голове и говорил успокаивающие вещи. Что злодеи далеко, что до нас они не доберутся, что я не дам её в обиду, что скоро всё закончится. А рядом сидела жена и тоже прижималась ко мне. И тоже меня слушала. Так мы и сидели все вместе.

На второй неделе звуки с улицы стали стихать. Зато потянуло таким тяжёлым смрадом, что пришлось забыть о форточках. Раньше мы их открывали, чтоб запустить в квартиру хоть немного свежего воздуха. Благо, решётки на окнах – память о лихих 90, да и вообще специфика Российской жизни, сводили вероятность любых неприятностей к нулю. Не будь их, я бы, конечно, не стал так рисковать.

Но всё. Теперь форточки остались в прошлом, как и многое другое.

Последующие недели слились в мучительное ожидание. Ожидание чуда, спасения. Появления крутых, увешанных амуницией, обученных спецназовцев, пришедших нас спасти. Но увы, никто не появлялся. Пустые дни, наполненные лишь духотой и переживаниями, текли один за другим. И с каждым таким днём становилось всё невыносимей.

– Папа, ты их всех убьёшь?– Саша обхватила меня за шею и доверчиво заглянула в глаза, тем самым выведя меня из размышлений. Я улыбнулся ей, погладил по голове. Потом не удержался и обнял, словно стараясь спрятать её в своих объятьях. Она не противилась, наоборот, прижалась ко мне ещё сильней. Папа самый сильный и смелый. Он всё знает и никого не боится. Ведь в самом начале, когда было особенно жутко, папа обещал, что всё будет хорошо, и вот крики стихли, и действительно ничего плохого не случилось. Так что с ним можно не бояться! Он защитит и прогонит монстров. И вообще всё плохое.

– Нет, милая. Всех не убью. Их слишком много, – я посмотрел на жену. Ирина ответила мне полным грусти взглядом. За эти два месяца она осунулась, исхудала, под глазами пролегли тени.

– Милая, поиграй немножко. Мы с мамой пойдём на кухню, поговорим.

– Холошо.

– ХоРошо, – машинально поправил я, выделив букву Р.

Сашка, как обычно, сделала вид, что не слышит и, соскочив на пол, полезла в угол, где в большой пластиковой коробке лежали её игрушки.

Мы с Ириной некоторое время смотрели, как она деловито достаёт и раскладывает по полу машинки, кубики, куколки и прочие детские радости, при этом что-то весело приговаривая себе под нос.

Сейчас она была счастлива. Мама с папой рядом, в руках любимые игрушки, утром мама угостила её шоколадной конфетой. Значит, всё хорошо. А то, что за окном бродят ожившие мертвецы, жаждущие плоти, то, что цивилизация, которую мы знали, безвозвратно погибла, и даже то, что конфета была последней – всё это её не касается. Со всем этим разберутся папа с мамой… Эх, как я ей завидую.

Я глянул на Ирину, она ответила мне грустной улыбкой. Наверное подумала нечто подобное. Мы с ней уже восемь лет вместе, научились понимать друг друга без слов и с полувзгляда.

– Ладно, пойдём – наконец сказал я, поднимаясь.

Мы прошли на кухню. Я плотно прикрыл дверь. Жена присела за кухонный стол и обеспокоенно посмотрела на меня.

– Сколько у нас еды? – чтоб хоть с чего-то начать, задал я вопрос, ответ на который мне и так был известен.

– Ещё много. Риса, макарон и каш ещё и половины не съели. С консервами плохо… ну и всего остального по чуть-чуть. Сахар закончился.

– С водой проблемы, – осталось четыре пятилитровки, – сказал я, присаживаясь напротив неё.

– Ты же хотел придумать, как собирать дождевую воду. Ну там выставить воронку из форточки и трубочку…

– Это ерунда! Сколько мы так соберём. Литр? Два? Максимум три. И то если дождь будет хороший. На один день.

– Что же делать? – Ирина растерянно посмотрела на меня.

– Надо выходить.

– Что?… – непонимающе переспросила она

– Выходить, – твёрдо повторил я, и подбородком указал на окно за её спиной. Жена машинально посмотрела в ту сторону.

– Нет-нет-нет, – испуганно затараторила она. – Нельзя, там же эти!

– Зайка, – вкрадчиво начал я, – наши припасы скоро закончатся. Даже если мы протянем ещё месяц или даже больше, дальше-то что? Где мы будем доставать еду? Можно, конечно, попробовать зачистить подъезд. Но это рискованно. По-любому где-нибудь есть зомбяки. Но даже если получится. Много ли мы нашарим в квартирах? Большинство продуктов, что хранились у людей – скоропорт. Мало кто держал консервы и мешки с крупами. А что мы будем делать зимой? Отопление ведь не включат. А здесь ни печи, ни дров. Мы просто замёрзнем! Отсюда надо уходить!

– Но…, ты же говорил, что скоро всё наладится. Говорил, что военные наведут порядок. Перебьют этих тварей. Будут проводить спасательные операции…

– Милая, прошло два месяца. Стало только хуже. За нами никто не придёт! Мы одни!

– Но как же… – Ира замолчала не договорив. Я понял, что она сейчас заплачет.

– Ну-ну-ну, – я быстро встал, шагнул к ней, обнял. – Всё будет хорошо. Мы прорвёмся, успокаивающе заговорил я, гладя её по голове. – Ерунда. Она прижалась ко мне, пару раз всхлипнула. Но уже через минут пять отстранилась, утёрла глаза и проговорила:

– Всё, я в порядке. Куда ты хочешь идти? И как? Они же там всюду.

– Во-первых, не идти, а ехать. Наша машина в двадцати метрах от подъезда. Я до неё добегу, подгоню к самым дверям. Зайду за вами, заберём пару сумок, сядем и поедем. А куда… Думаю нужно двигать к военным. Они всяко-разно должны были уцелеть. У них и оружие, и техника, и склады с запасами еды на случай войны или катастрофы.

На Северном (так назывался отдалённый район нашего городка) есть какой-то химзавод. Военный. Бетонный забор, а перед ним еще два из проволоки. Рядом с центральными воротами казармы внутренних войск. Я там проезжал как-то. Выглядело всё серьёзно. Думаю, там безопасно.

Я старался говорить убедительно и веско, но на самом деле особой уверенности у меня не было. Всякое могло случиться. Кто его знает, в каком состоянии на момент катастрофы была эта часть?! Сколько личного состава, сколько оружия. Какие приказы они получили и как быстро смогли сориентироваться. Часть-то всё-таки не боевая, а охранная. Как у них там с боевой подготовкой. Поди-ка стреляли раз в год на полигоне. А на самом же заводе простые работяги трудились, из гражданских. Если командование вовремя не чухнулось, дело могло принять скверный оборот.

Однако все эти мои сомнения Ирине знать не обязательно. И так страшно.

– Ладно, если другого выхода нет, давай, – решилась жена.

– Всё будет хорошо, – я улыбнулся и поцеловал её.

Подготовка не заняла много времени. Я надел самые удобные кроссовки, в качестве оружия взял молоток. Поставил на брелоке сигнализации бесшумный режим. Затем мы вместе с Ирой внимательно, насколько позволял первый этаж и густые кусты под окном, осмотрели из окон двор. Поблизости от подъезда никого видно не было. Лишь у противоположного дома блуждали несколько трупов. Оценив расстояние, я пришёл к выводу, что они достаточно далеко и у меня есть неплохой шанс остаться ими незамеченным. Далее я в глазок входной двери осмотрел лестничную площадку. Тут также никого не оказалось. Больше тянуть не имела смысла.

– Пора, – выдохнул я.

– Будь осторожней – шепнула жена. Я лишь кивнул в ответ и потянул дверь на себя. Потихоньку отодвинул засов. Лёгкий скрип в гробовой тишине показался оглушительно громким. Я замер, прислушался. Вроде всё тихо. Снова посмотрел в глазок. По-прежнему никого. Все квартиры закрыты. Чуть помедлив, приоткрыл дверь и заглянул в щель. Через неё как раз просматривался тамбур у подъездной двери. Окошек там не было, лампочка, естественно, не горела. Чертыхнувшись про себя, я до рези в глазах уставился в полумрак. Через несколько секунд глаза пообвыкли, и я с облегчением убедился, что там никого нет.

– Чисто, – не оборачиваясь, прошептал я. – Пошёл.

Более не медля, я поднял с пола молоток и выскользнул в подъезд. Ирина заняла моё место. Я сделал два шага к противоположной стене и глянул вверх, на площадку между этажами. Пусто. Только синие кривобокие почтовые ящики с торчащим из них разным бумажным спамом. Жаль с моего места не видно, что там у противоположной стены. Придётся подниматься. Оставлять за спиной неразведанный хотя бы до второго этажа подъезд никак нельзя. Я крадучись двинулся вперёд. Уже на первой ступеньке мне открылась вся площадка. На ней действительно никого не было. Только на левой стене подозрительный бурый мазок. Как будто кто-то провёл перемазанной кровью рукой. Я обернулся и оглядел площадку второго этажа. Отсюда была видна лишь правая дверь. Квартира прямо над моей. Там жил парень с женой. Переехали они недавно, и я так и не узнал их имён, хотя встречался с ними регулярно.