– Её Снупи нашел, – комментировал Ральф картинку.
В этот момент равнина остановилась. На переднем плане возникли невесть откуда взявшиеся манипуляторы робота. Он поковырялся перед собой, счистив несколько сантиметров песка и пыли, под которыми в свете тусклого солнца жемчугом засверкал лёд. Спустя несколько секунд к Снупи присоединился Ральф. Мы его увидели лишь мельком, когда робот посмотрел на него, а после вновь уставился на песок перед своими колесами и в дальнейшем мы видели только ноги Ральфа в высоких сапогах и еще его лопату.
Наверное, Ральф в эти минуты чувствовал себя археологом, который наткнулся на ценнейший артефакт. Поверхность льда была гладкой, как стекло. Они освободили от песка кусок в несколько квадратных метров, потом Ральф устал и перестал размахивать лопатой.
– Я просканировал поверхность, – возбужденно говорил Ральф. – Лед лежит под песком на сотни метров. Похоже, Снупи нашел замерзшее древнее озеро или даже море.
«Древнее море, сотни квадратных метров льда. Такого гладкого, что ему позавидуют рабочие, которые подготавливают площадки для хоккейных матчей». Мысли в моей голове рождались какими-то вспышками, выстраиваясь в логическую цепочку.
«Гладкий лед. Русские. Мы американцы, а Ральф – канадец».
Мы должны как-то ответить на то, что русские ко Дню Независимости высекли в скале наши изображения, наподобие бюстов четырех американских президентов, что на горе Рамшор. Для нас это стало шоком. Только русские способны на такое безумие. Сделай мы нечто похожее, а НАСА разгорится скандал, конгресс созовет внеочередное заседание, на котором промоет нам все кости и вынесет вердикт: мы нерационально используем ресурсы и попусту тратим бюджетные деньги. Но русские в этом вопросе были свободнее нас.
Мы стояли завороженные перед этой скалой и смотрели на свои барельефы. Когда-нибудь они превратятся в местную достопримечательность, посмотреть на которую будут приезжать со всего Марса, а то и с других планет. Это будет нескоро, пройдут сотни и сотни лет. Возможно, ураганы Марса сотрут наши лица, но, может, они сохранятся и тогда нас никогда не забудут и не забудут наши имена. Надо, чтобы и имена тех восьми русских, которые сейчас пребывали на марсианской базе в сотне миль от нас, тоже остались в людской памяти.
С одной стороны, мы могли делать вид, что каждый из нас сам по себе осваивает Марс, но если у кого-то случится неприятность – мы придем друг другу на помощь. К счастью, ничего плохого еще не случалось, и я трижды сплюну через левое плечо, чтобы так все и оставалось, а то, что мы не удосужились еще собраться в гости, так это дело поправимое.
Близился День космонавтики, который русские отмечали всегда с трепетом. Это у нас все стараются забыть, что первым в космосе был Гагарин, и говорят, что начало космической эре положила высадка Армстронга на Луну.
Я помнил еще и о том, что нам как-то надо поддерживать интерес к колонизации Марса среди простых обывателей, но им давно наскучили репортажи о том, как мы пытаемся вырастить картошку в марсианском грунте. Если поначалу такие репортажи охотно брали в выпуски новостей, теперь мы готовили их лишь для канала НАСА, вещающего в интернете. Зрителей у него было немного. Чем меньше интерес к нашей миссии – тем меньше вероятность, что проекту увеличат финансирование. Кто знает, может, его и вовсе закроют, посчитав, что колонизация Марса слишком дорого обходится нашей казне. Деньги можно потратить на решение социальных проблем, и пусть здесь сперва освоятся китайцы, а мы придем уже на все готовенькое.
К слову, китайцы медлили и пока не обзавелись на Марсе постоянной базой. Но я догадывался, что они готовят что-то грандиозное, своеобразный Ковчег, очередной, уж не помню какой по счету, «Великий поход», который перевезет на Красную планету сразу всех жителей одного из китайских маленьких городков, а маленькими у них считались городки населением в миллион человек. Случись такое, они оставят нас далеко-далеко позади и соперничать с ними в деле колонизации Красной планеты будет тогда невозможно. Но пока на Марсе ковырялось в песке и камнях лишь несколько их роботов, в автономном режиме возводивших сооружение, которое было скромным даже для малорослых китайцев.
«Гладкий лед. Русские. Американцы и канадец».
– А почему бы нам не устроить на этой ледовой арене хоккейный матч на Кубок Марса? – спросил я в наступившей тишине.
Я не знал, отчего она наступила. Наверное, Ральф уже все, что хотел, рассказал, а слушатели еще не начали его поздравлять с находкой. Вот я и воспользовался паузой. Мое предложение растянуло ее просто до неприличных размеров.
Я смотрел, как каменеют лица моих коллег, как постепенно смысл того, что я сказал, начинает доходить до них и ощущал, как закипают их мозги.
– Ты предлагаешь сыграть с русскими? – наконец спросил Джереми. – Нас же всего четверо. Даже если мы вызовем Наоми с орбиты на этот матч, а потом отправим ее обратно, мы соберем только одну пятерку. Этого мало. Нужна пятерка плюс вратарь. То есть шесть человек.
– Не надо никого с орбиты вызывать. И я не предлагаю играть с русскими. Такое соперничество похоже на то, что было в период Холодной войны, – мысль моя не сформировалась. Я все придумывал на ходу. – Мы все можем считаться марсианами. Русских восемь. Итого нас вместе с ними двенадцать. Две пятерки плюс два вратаря. Мы можем сколотить две команды. Две команды! «Пески Марса» и «Ураганы Марса», например. В каждой из них будет кто-то из нас и кто-то из русских. Мы не устраиваем турнир между русскими и американцами.
– Я канадец, – напомнил Ральф.
– Тем более, – сказал я, глянув на него, и продолжил. – Мы устраиваем турнир между двумя марсианскими командами. Они будут биться за Кубок Марса. Представляете, какой это вызовет резонанс на Земле? Финал Первого Кубка Марса!
– Ооо, – протянул Ральф. – Чур, я буду играть за «Ураганы Марса».
– Согласятся ли на это русские? – спросил Джереми.
– Согласятся, – сказал я, – если мы проведем игру 12 апреля по земному календарю. Вы-то все согласны?
– Ты забыл одну важную деталь, – сказал Джереми, после того, как все изъявили желание участвовать в этом турнире, – а где мы судью возьмем?
Собирая нас в дальнюю экспедицию, конструкторы предусмотрели многое, но, конечно, никому в голову не пришло, что мы вздумаем поиграть на Марсе в хоккей, так что клюшками, шайбами и тем более коньками они нас не снабдили. Помимо этого, нам надо было сделать ворота и оградить хоккейную площадку чем-то, что помешает шайбе после каждого удара улетать прочь на десятки метров. Поскольку мы предложили это состязание, в наши обязанности входило подготовить площадку, да и от нашей базы она лежала гораздо ближе, чем от русской.
Конечно, речи не шло о привычных бортиках, поверх которых крепятся еще и пластиковые щиты, защищавшие запасных игроков, тренеров и зрителей, сидевших в первых рядах. У нас нет запасных игроков, наши тренеры, массажисты и врачи – все будут на площадке, а до ближайшего зрителя в лучшем случае окажется пара сотен километров, так что, как бы сильно кто-то из нас не ударил клюшкой по шайбе, загнать ее на марсианскую орбиту он все равно не сумеет.
Наоми выпала роль не простого зрителя, а комментатора этого матча. Она изучала правила игры и пыталась произнести вслух трудные русские имена. В НАСА нашу идею, после некоторого обсуждения, одобрили и даже обещали устроить прямую трансляцию матча в интернете.
Положим, трансляция выйдет не совсем прямой, потому что сигналу понадобится тринадцать минут, чтобы добраться от Марса до Земли. Как жаль, что наш корабль не висит на стационарной орбите прямо над тем местом, где мы намеревались построить хоккейную коробку. Тогда он мог бы транслировать картинку с верхней точки. Это смотрелось бы очень эффектно. У меня даже дух захватило от мысли, как бы это выглядело. Лет через сто, наверняка, так и будут показывать финал Кубка Марса, а пока мы планировали расставить по бокам площади несколько разведывательных роботов, которые и будут снимать этот матч с разных ракурсов. Из-за разреженной атмосферы Марса ни один геликоптер в ней не удержится, поэтому самой верхней точкой съемки станет та, на которую робот сможет вынести свой манипулятор с камерой.
Миссия русских делилась по половому признаку ровно пополам, то есть у них было 4 девушки и 4 парня. Их девушки с нашей Лайлой образовывали женскую пятерку, а то, что на воротах у них будет мужчина – никто и не заметит, но идею устроить турнир между женской и мужской командой я даже не высказывал. Вовсе не оттого, что считал, будто мужская пятерка будет иметь явное преимущество. Вовсе нет. Меня ведь хорошо готовили к полету на Марс и к тому, что нашими соседями будут русские.
Я помнил поговорку о русских женщинах – о том, что они и коня на скаку остановят, и зачем-то войдут в горящую избу, а еще каждая из них сдавала нормы ГТО, в которые ко всему прочему входило: бросание гранаты, (ГРАНАТЫ!), сборка и разборка на время автомата Калашникова, (АВТОМАТА!). Я понятия не имел, зачем им все это может пригодиться в жизни, но, вероятно, тут играла роль сила традиций, и в таком случае нам надо обучать девочек в школе стрельбе из лука и винчестера, которые были на вооружении колонистов, двинувшихся осваивать Дикий Запад.
Игра, независимо от счета и того, кто станет победителем, должна оставить исключительно положительные впечатления, поэтому лучше всего, чтобы команды были смешанными.
Русские внесли одно предложение – переименовать команду «Пески Марса» в «Марсианских медведей». Что касается медведей и Гагарина – с ними лучше не спорить, вот мы и не стали, согласившись на новое название. И они, и мы с воодушевлением взялись за изготовления инвентаря, проводя множество времени в видеоконференциях, на которых делились опытом и обсуждали что из чего лучше сотворить. Заправилами были русские. Похоже, они обладали большим опытом изготовления недостающего из подручных материалов.
С воротами трудностей никаких не возникло. У нас было полно различных полых пластиковых трубок. Вместо сетки мы натянули куски полиэтилена, усилив его клейкой лентой.
Для шайб подошли колесики от передвижных шкафов. Края у них были скошены, а в центре зияло отверстие, как на монетах, которые носят не в кошельке, а на веревочке, но, на мой взгляд, из них получились превосходные шайбы. К тому же у нас таких колесиков было много, так что мы могли не дрожать над каждой шайбой. Не страшно, если мы парочку потеряем.
– У нас есть приз, – сказал мне Сергей Звягин, с которым я по большей части общался на видеоконференциях. Похоже, в их команде он выполнял те же функции, что и я, то есть был душой коллектива. – Показывать пока не буду. Но вы не разочаруетесь.
Русские предложили сделать бортики из металлических стеллажей, на которых в пластиковых коробках мы хранили собранные породы и запасы провизии. Ничего не случится, если на какое-то время мы сложим их друг на друга. Потом, когда вновь соберем стеллажи, разложим коробки по полочкам.
Бортики получались высотой всего сантиметров пятнадцать.
– Не беда, пятнадцать сантиметров – достаточно, – уверил меня Звягин. – В русском хоккее бортики именно такой высоты.
О русском хоккее я услышал в первый раз и поспешил узнать у Звягина, чем он отличается от привычного мне канадского.
– В него играют загнутыми клюшками, вместо шайбы используют мяч, наподобие бейсбольного, – пояснил Звягин, – а коробка – больше размерами, потому что мы привыкли к широким просторам и на канадской коробке там тесновато.
«Наверное, они на Марсе чувствуют себя лучше, чем мы, потому что здесь точно бескрайние просторы», – подумал я.
Он же объяснил мне простейшую технологию изготовления коньков, вернее даже не коньков, а лезвий. Я-то думал, что придется испортить комплект сапог, проделать в них дырки, вкрутить болты, на которых будут держаться лезвия, и потом загерметизировать эти дырки, чтобы через них не уходил воздух, как-то не подумав о том, что они могут быть съемными и крепиться к сапогам не болтами, а ремешками. Звягин мне буквально глаза раскрыл. Он рассказал, что лет сто назад все русские детишки катались именно на таких лезвиях, прикручивая их ремешками или даже проволокой к валенкам или ботинкам.
Золотыми руками из нас мог похвастаться только Ральф, поэтому он и взялся сделать для всех коньки. Того, кто делал ботинки, называли башмачником, а как назвать человека, который делает коньки? Ральф вырезал их из куска стали, приваривал по два основания под носок и пятку, сверлил дырочки, просовывал в них ремешки, а после примерял конструкцию к сапогам. Это отчего-то напомнило мне сказку о Золушке – тот ее момент, где принц просит всех претенденток на его руку засунуть ножку в потерянную хрустальную туфельку и ни у кого это не получается, потому что туфелька им слишком мала, но Ральф сделал туфельки, то есть коньки, всем впору.
На спины каждый из нас нанес клейкой лентой номера, под которыми мы хотели выступать. У меня был номер 77. Звягин потом смеялся, что именно с такой цифрой когда-то давали номера автомобилям, зарегистрированным в Москве, из которой он был родом.
Бортиками мы огородили расчищенную площадку. Кое-кто на Земле поспешил раскупить это рекламное пространство, но надписи вышли совсем крохотные и разглядеть их без увеличения было крайне сложно. С внешней стороны бортиков потихоньку собирался песок, но пока еще не пересыпался через них. Плохо будет, если поднимется ветер и припорошит площадку. Придется ждать, пока роботы вновь не расчистят ее. Они нанесли некое подобие разметки, но круги на точках вбрасывания отчего-то получились кривыми и разного диаметра.
Мы могли вовсе обойтись без судьи. Честно признаться, я не думал, что мы строго будем следовать всем канонам игры. В обычные правила мы внесли один дополнительный пункт. Каждый должен был рассчитывать на собственные силы, то есть применять экзоскелеты запрещалось. Бортики у нас были маленькими. Любой силовой прием возле них грозил тем, что хоккеист оказывался за площадкой. Наверняка большая часть нарушений останется без наказания. Но судья был необходим, чтобы вбрасывать шайбу. Ральф сиял от счастья, что судьей мы назначили Снупи, в которого закачали необходимую информацию.
Русские приехали на пару часов позже нас. Мы постоянно с ними переговаривались. За исключением водителей, они восседали на корпусах своих двух вездеходов. Судя по тому, что скафандры их почти не запылились, наружу они вылезли совсем недавно, а всю дорогу провели в кабинах. Для того, чтобы еще больше походить на группу захвата, которая едет на броне своих боевых машин, им не хватало сжимать в руках клюшки, но и без того их прибытие получилось очень эффектным.
Мы узнавали друг друга, читая имена и фамилии на скафандрах. Но я и так помнил, как они все выглядят. Пожимая руки русских космонавтов, я точно различал лица за серебристыми стеклами гермошлемов и улыбался им. Пусть они эту улыбку не увидят, но они должны ее почувствовать. Роботы, которым предстояло снимать этот матч, уже приступив к своей работе, мешались под ногами и передавали на Землю исторические кадры.
Русские выволокли из кабины одного из своих вездеходов серебристое ведро на ножках, к которому была приделана труба и краник. Ракета эпохи пара.
«Самовар! Как они его сюда привезли? – усмехнулся я. – Вот он «Кубок Марса», за который мы будем биться!»