От рабства к свободе. Лекции по Ветхому Завету

Итак, почему человеку надо было говорить «чти отца и матерь»? Потому что это не заложено в нем как инстинкт! Инстинкт живет совсем по другим правилам, он живет ради продолжения рода и вида. Если вырастает детеныш, мать теряет к нему интерес и выгоняет его. Она поступает так не потому, что бездушна, но потому что пришла пора; ей надо снова проходить цикл размножения, хотя далеко не все детеныши довольны тем, что их покидают.

Я думаю, многие из вас в детстве читали книгу Сетон-Томпсона «Рассказы о животных». Он очень хорошо знал природу и показывал момент разрыва, когда детенышей изгоняют из родного дома, и описывал это как безусловно драматическую полосу в жизни многих млекопитающих. А что касается почитания отца и матери, то мы даже не можем быть вполне уверены, что выросшее животное потом полностью узнает своих родителей…

Возникает совершенно особая ситуация. Ведь иные из вас могут сказать: а вы знаете, я не люблю свою мать. И я могу это понять. Я ни за что не буду вас осуждать за это, вольно или невольно. В любви человек не может быть принужден.

Если у вас нет сердечного расположения, это драматично, это печально, это, наконец, делает жизнь человека безрадостной, мрачной, но факт остается фактом. И поэтому человеку сказано: «возлюби Господа Бога твоего», но «чти отца и мать». Есть разница. Найди в себе то, что возносит тебя к Высшему, но если у тебя нет чувств по отношению к отцу и к матери, тогда чти их! Это расшифровывается элементарно: как уважение, как помощь, как внимание, как элементарная забота…

Мне очень часто, почти ежедневно, приходится посещать больных и старых, и бывает горько – хотя, в общем, я не скажу, что это частая картина, но и не редкая, – когда пожилые родители, оттесненные куда-то на задний план, стали помехой: все ждут, когда они умрут и освободят место…

В этом проявляется какое-то ужасное равнодушие, в котором мне видится равнодушие животного. Я еще раз повторю: животное здесь невиновно, оно живет по другим законам, хотя оно тоже испытывает и эмоциональное состояние, и привязанность, и страх.

Я помню, как когда-то у меня жили крысы – целое семейство, и они размножались. Я наблюдал их психологию и взаимоотношения. И когда отец семейства, такой старый «крестный отец» умер, то они поволновались, походив вокруг, а потом стали ходить по нему. Я не успел вытащить его тело, а они уже ходили по нему, как по тряпочке… Как они все это воспринимают – загадка. Но когда люди поступают почти так же – это уже не загадка, а глубочайшая деградация.

Заповедь о почитании родителей вошла в плоть и кровь христиано-иудео-мусульманской цивилизации. По существу, большая часть мира ею охвачена. Но, к сожалению, этот закон был необычайно подорван в городских условиях.

На Кавказе, особенно в селах, вы знаете, что когда идет старик, любой молодой человек, тем более девушка, обязательно уступит ему дорогу: старик пользуется уважением. Я думаю, что вам не надо это напоминать и объяснять. Там это норма цивилизации, там чтят отца и мать.

Откуда у нас возникла другая картина? Я считаю, что, живя в нашей стране, мы должны с огромным вниманием отнестись к кавказской традиции, которая, конечно, тоже прошла через свои трудности, испытания, но все-таки выстояла… Честь и хвала народам и племенам, которые сохранили это. Я имею в виду большинство народов Кавказа, исповедующих разные религии: ведь там есть и христиане, и мусульмане.

Почему у нас не сохранилась эта традиция? Потому что мы деклассированные в массе своей люди. Потому что место, где мы живем, – это не город! Сейчас многие «деревенщики» часто отмечают, что деревня сохранила традицию, а город – нет. А я вам скажу, что города Советского Союза – это и есть деревня, только сошедшая с ума.

Кто поколение тому назад заполнил города? В значительной степени это были люди, которых из деревень гнали голод и неустроенность. Почему при Сталине крестьян вернули в крепостную зависимость? Потому что они бежали в города, спасаясь от существующих порядков. Но уходя из деревни, покидая ее, они теряли свою традицию, а приходя в город, не становились настоящими горожанами. А настоящие горожане имели свои традиции. Это доказали старые довоенные ленинградцы… Так вот, эти крестьяне оказались в состоянии пролетариата, но в античном смысле слова.

Я думаю, что скоро выйдет книжка Даниила Андреева «Роза мира», в которой слово «пролетариат» употребляется в своем настоящем, античном смысле слова – как деклассированный отброс социума… Это не трудящийся класс. Все классы трудящиеся. Разве музыкант, композитор – он не относится к трудящемуся классу? Разве художник не трудящийся? Разве человек, который работает в какой-либо необходимой людям отрасли, не трудящийся класс? Он – трудящийся!

Даниил Андреев объясняет, что каждый класс обладал своей традицией и духовностью. Краткий пример: культура аристократии. В России это и Пушкин, и все от Пушкина до Бунина – все это культура аристократии. Культура буржуазии: в Европе, например, ее представляет Бетховен. Культура монашества как прослойки – это и Рублев, и Нестор-летописец, и отцы из Печоры.

Культура крестьянства: народные промыслы, сказки, в большинстве своем родившиеся в крестьянской среде, частично былины, определенный сельский дизайн в различных регионах нашей страны и так далее.

Единственной прослойкой, оказавшейся полностью расшатанной и лишенной культурной традиции, оказалась та, которую пригнали из деревень тяжкие обстоятельства и приковали к несовершенным чаще всего машинам. В результате они стали тем, кого называли пролетариатом. И у таких духовно бездомных людей, действительно, ничего не было, им уже нечего было терять, кроме своих цепей…

Один человек, прочитав Даниила Андреева, сказал: ну, это не совсем верно, ведь был рабочий класс Урала, и он создал сказки Бажова. Но, во-первых, сказки создавал Бажов. А во-вторых, у них была другая ситуация – они ведь жили не в городах и не на заводах, а они все-таки жили в окружении гор, лесов – это были земледельцы, только особого типа…

Гюстав Доре.

Моисей со скрижалями Завета (Исход 19:19–25)

Даниил Андреев заключает свой социальный анализ тем, что именно на этот пролетариат, как самую несовершенную и несостоявшуюся часть общества, и делали ставку те, кто разрушал общество, кто строил удобный для себя механизм. Вот откуда «диктатура пролетариата». На самом деле это мифологический лозунг, потому что была диктатура тех, кто использовал пролетариат в своих интересах.

Я сделал отступление, для того чтобы показать важность традиций – не каких-то глупых и ненужных, а коренных традиций, на которых многое строится.

Этика Закона связывается с собственностью. Когда нам говорят: «не кради» – это значит, что нельзя брать чужое… Это очень сложный вопрос, и я думаю, что сейчас вы все над ним задумываетесь, поскольку эта проблема у нас долго и нудно дебатируется… Вероятно, человек полностью отрешенный, подобный Будде или какому-нибудь китайскому даосу, или афонскому монаху, способен настолько отказаться от мира, что для него проблема собственности уже не существует.

Но на самом деле собственность есть уже у животных. Не только вещественная собственность, но и земельная. Я в свое время изучал «земельную собственность» у птиц. Наши обыкновенные птички – певчие, лесные – каждая владеет определенной территорией, и если на этой территории появляется другая птица, ее изгоняют.

Так же, по-видимому, происходило и в человеческом обществе, в котором собственность всегда существовала. Другое дело, что человек, благодаря своему несовершенному нравственному состоянию, мог делать с собственностью несправедливые манипуляции… И никто в истории не доказал с такой убедительностью утопичность и иллюзорность общества без всякой собственности (я не имею в виду, конечно, мелкие, личные вещи, а более серьезную собственность), как те, кто пытался реализовать на практике общество без частной собственности. Собственность все равно оставалась, но происходило ее перераспределение и таким образом, что она оказывалась в руках у власть имущих.

«Не прелюбодействуй». Это старинное слово означает «не нарушай брака». Как это выглядело в древности, легко себе представить, потому что это вещи непреходящие. Я не буду здесь повторяться и говорить, что есть любовь как идеал, как песнь, как высшее счастье. Любовь по своей природе моногамна. Я думаю, что некоторым из вас все-таки приходилось любить по-настоящему, и если вы это чувство проанализируете, то поймете, что, любя одного (или одну), уже не любишь другого – в таком, специфическом смысле слова. Значит, здесь сама модель говорит за себя.

И наконец (я опускаю текст о клевете, о которой мы говорили): «не произноси на ближнего ложного свидетельства» – на этом мы 70 лет стояли и произносили на ближних ложное свидетельство. Результат налицо!

Я хотел бы остановить ваше внимание на последнем моменте: «не пожелай дома ближнего твоего…» Зависть является очень сильным фактором, не только личным, но и социальным.

Элементарные основы Закона находят свое подтверждение в Евангелии. Вы все слышали термин «Нагорная проповедь». Почему она так называется? В Евангелии от Матфея евангелист собрал важнейшие изречения Христа, касающиеся духовно-нравственной, религиозно-нравственной жизни, и как бы сгруппировал их в некое единое целое. Но перед этим он говорит: «Увидев народ, Иисус взошел на гору, и когда сел, приступили к Нему ученики Его, и Он, отверзши уста Свои, учил их». Взошел на гору. Наверное, Христос не раз учил с горы, потому что Он любил беседовать с людьми под открытым небом.

Но здесь был намек на гору Синай. Древняя гора, на которой гремел гром и сверкали молнии и откуда Моисей принес свои скрижали, сменяется другой горой. Это зеленый холм, который сейчас называется Курн-Хатин, находящийся на западном берегу чудесного голубого Галилейского моря. Галилейское море – это озеро с прозрачной и свежей пресной водой, практически оно является плесом от Иордана.

Там, на холме Курн-Хатин, Христос произнес Заповеди блаженства. Он начал со слов, которые всегда вызывают вопрос, – «Блаженны нищие духом».

Много раз я говорил вам, что Его слова – «Блаженны…» – имеют особый смысл. Человек всегда думал (так было и в древности, во времена Ветхого Завета), что если он преуспевает в жизни – он счастливый человек, а те, кто терпит какие-то испытания, трудности, – это несчастные люди – miserandus.

И вдруг вопреки этой укоренившейся (и в общем естественной) традиции Христос говорит: нет! Счастливы голодные, потому что они насытятся; счастливы нищие духом, потому что они будут богаты духом; счастливы плачущие, потому что они утешатся и их слезы будут отерты. Те, кого мир считает мусором, будут счастливы, и последние – станут первыми! Потому что масштабы Божественные совершенно иные по сравнению с масштабами человеческими.

И действительно, возьмите любой пример. Вспомните несчастного Александра Иванова, которого весь Петербург оплевал за его «Явление Христа народу». Бедного Модильяни, который за рюмку коньяка писал портрет с любого зашедшего посетителя… Вспомните о горькой судьбе наших современников – поэтов, мыслителей, писателей. Счастливыми победителями считали себя их палачи! Но они не были счастливыми, они проводили ночи в пирах Валтасара, которые так ярко описаны у Фазиля Искандера в «Сандро из Чегема». Почему клика Иосифа Виссарионовича пила день и ночь? Потому что они все-таки были люди, и их точил червь сомнения. От счастья не запьешь. А ведь они себя непрерывно разрушали этими ночными оргиями. Это был их образ жизни – такой же, как у Нерона, у императора Гая Калигулы, у многих других людей такого типа.

Христос говорит: многие из тех, кого мир считает отверженными, остаются бессмертными, они счастливы во внутренней жизни, которая связана с вечностью. «Блаженны изгнанные правды ради! Блаженны вы, – говорит Он, – когда поносят вас Меня ради» – то есть ради Правды, ради Истины!

Дальше Христос говорит о законе, над которым мы сегодня размышляем. Прежде всего Он говорит: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон и пророков. Не нарушить я пришел, а исполнить».

Нам это может показаться странным, потому что к элементарным, важнейшим заповедям Моисеевым впоследствии священная традиция Ветхого Завета прибавила немало обрядовых предписаний. Часть из них Христос сохраняет и считает их бесконечно важными. А некоторые полностью отменяет.

Например, был закон о запретной и разрешенной пище. В этике Моисеевой традиции этот закон носил охранительный характер. Потому что человек должен был настолько сложно относиться к пище, чтобы с язычниками ему было трудно есть. Когда преграда рухнула – это предписание было отменено.

Десять заповедей Христос только углубляет.

Он говорит: «Вы слышали, что сказано древними: не убивай. А Я говорю: и гнев является грехом, и злоба». А мы теперь знаем, что злоба – это не просто эмоциональный всплеск, а это волна, отравляющая воздух, и человек чуткий ее чувствует. Почему нам легко в лесу? Потому что когда мы находимся в городе, нас окружают волны человеческих эмоций – это реальная сила; и зло обладает реальной силой. Если бы мы были способны увидеть «испарения» злых мыслей и чувств над нашим городом, то, подъезжая к нему, мы увидели бы висящую над ним черную тучу.

Юлиус Шнорр фон Каросфельд.

Нагорная проповедь (Евангелие от Матфея 5:1-12)

Я никогда не забуду, как однажды зимой, возвращаясь с озера Байкал и подъезжая к Иркутску, я увидел над городом черную тучу – просто люди топили углем, и вся эта чернота поднималась вверх… Тогда я подумал, что, наверное, над городами незримо висит такая же аура или энергетическое поле эмоций…

Христос говорит нам, что не только разрушать брак является грехом, но греховно бесконтрольно обыгрывать внутри себя чувственность. Вы скажете: но если Бог создал чувственность, вложил ее в человека, почему же она является злом? Мы уже слегка касались этой темы, и я вам приведу один пример, а вы над ним подумайте. Вы, наверное, видели, хотя бы в кино, как в Америке отчаянный ковбой выезжает на быке или на необъезженном мустанге. Зрелище, конечно, впечатляющее. Ибо бык или мустанг пытается всячески его сбросить – он неуправляем. Не потому, что он плох, а потому что он не подчиняется человеку.

Так вот наша плоть, включая эмоциональный мир, должна подчиняться духу. Тогда человек силен. А если все, что в нас кипит, уже тянет, уже не повинуется нам, тогда, простите, мы едем на необъезженном мустанге, который в любой момент может нас сбросить в канаву.

Дальше. Христос говорит о клятве. Пусть «да» есть «да», «нет» – «нет». Потом, когда вводили церковную клятву – это было явным отступлением. Здесь Толстой был прав: не нужно извращать сказанное, не нужно никакой клятвы!

И, наконец, закон справедливости и закон любви. В ветхозаветном Законе справедливость, конечно, стоит на первом месте. Но не думайте, что любовь, которую возвестил нам Христос, перечеркнула справедливость. Нет, справедливость должна быть, она является основой личных и общественных отношений. Но только в высшем состоянии человеческой личности, в ее подъеме – она кончается. Начинается совсем другое.

Я бы сравнил это с корнями дерева, на которых оно стоит. Дерево поднимается – на нем распускаются листья, цветы. Цветы прекрасны, но должны быть корни, корни справедливости. И тут мы оказываемся перед проблемой: как соотнести межличностные отношения с социальной справедливостью. Должен быть баланс, сбалансированность.

Что такое сбалансированность? Посмотрите вокруг себя! И движение планет, и смена времен года, и органическая жизнь – во всем действует закон сбалансированности. Когда в организме все сбалансировано, скомпенсировано – он здоровый… Образно говоря, если грузить в одну сторону, то обязательно улетишь в кювет..

Когда мы говорим о гармоничности художественного произведения, о гармоничности личности – это и есть то, что мы называем сбалансированностью. Я не говорю о каком-то вульгарном компромиссе, а именно сбалансированности; она есть музыка жизни.

В социальных отношениях должна быть справедливость. И Ветхий Завет ее отстаивал в тот период, когда считалось, что справедливость – вопрос весьма открытый. Впрочем, очень многие цивилизации постепенно приходили к этой мысли… Когда человек пытался найти лучшее устройство общества, он ориентировался на справедливость.