Танец маленького динозавра

Иван кивнул.

– А я уверял Виктора Анатольевича, что из ребят никто этого сделать не мог, – после долгого молчания сказал сторож. – Зачем же ты так?

– Я… я не хотел… Я к Лагуне хотел пройти…

– И знакомство не помогло. Понятно… Так ты уже умеешь плавать?

– Да.

– Где же ты научился? И когда?

– За зиму, в бассейне.

– Понятно. И ты взял в руки палку, и у тебя поднялась рука на Дижона?

– Нет! Я никакой палки не брал! – заторопился Иван. – Маленький камешек… я кинул…

Терентий Васильевич оставил хлеб и ложку. Подпёр узкий подбородок маленькой жилистой ладонью. Слабый ветерок чуть шевелил редкий пух волос вокруг смуглой лысины.

– Эх, Иван, Иван… – выдохнул старик. – Ты что же, не мог мне сказать? Я бы придержал Дижона.

Эти слова поразили мальчика. Он не сразу нашёлся.

– Я не думал, что вы… не думал…

– Не думал… Всё проще – ты не знал. Не знал меня. И из-за такой малости, – губы старика скривились в горькой усмешке, – всё получилось глупо, бездарно, пакостно.

– Терентий Васильевич, Терентий Васильевич, – жалко и беспомощно бормотал мальчик. Сейчас он походил на страуса, спешащего сунуть голову в песок при виде опасности. – Терентий Васильевич, я скажу Виктору Анатольевичу, что это сделал я. Меня накажут. Из лагеря выгонят. И правильно, я знаю… – Иван вдруг смолк.

Старик поднял на него маленькие тёмные глаза с красными веками, с редкими ресницами на них. Пожевал плоскими бескровными губами, сказал глухо, будто ему что-то мешало в горле:

– Теперь уже не надо.

– Почему? Вы не думайте, я не побоюсь.

– Дело не в этом.

– А в чём?

Старик долго молчал.

– Ты уже несёшь свой крест, – сказал устало.

– Какой крест? – не понял Иван.

– Свой. К Лагуне бегаешь? – сторож бросил взгляд на руки Ивана, которые нервно мяли комок мокрой тряпки.

– Нет.

– Вот видишь. Не до того. Совесть мучает. А это и есть – нести свой крест. И уж неси его достойно… Перестань мусолить тряпку.

Иван уронил тряпку. Освободившиеся руки, не зная, что с ними делать, отвёл за спину. Так и стоял потупившись. Закричи на него сейчас Терентий Васильевич, как бы ему стало легче. Но тот молчал, о чём-то раздумывая.

– У тебя когда-нибудь была кошка или собака? Ну – что-нибудь живое? – спросил наконец.

– Была, была! Черепаха. А потом я очень хотел собаку. Очень. Но отец был против.

– Против? Э, да ты до собаки и сейчас не дорос, – усмехнулся старик.

– Не дорос?.. – с изумлением переспросил Иван. – Мне отец говорил то же самое.

– Верно. Он был прав. И дело тут не в возрасте. Ты расстался с мечтой о собаке только потому, что возражал отец. Ведь так?

– Так.

– Нет, брат. Так, да не совсем так… Ты расстался со своей мечтой потому, что не был готов разделить судьбу своей собаки, как бы она ни сложилась… У тебя не было настоящей силы желания.

– Силы желания?

– Да. Такую силу можно иметь с рождения. Как талант. Но можно до неё и дорасти. Короче, право на желание надо выстрадать.

– Вон оно что?.. Мне отец объяснял по-другому. Он тоже говорил про силу. Что собаки, лошади и даже женщины любят сильных.

Старик поморщился.

– Вот, значит, о какой силе он тебе толковал. – Он покачал головой, грустно усмехнулся. Долго сидел, уставясь в тарелку невидящим взглядом. Потом медленно начал есть. Казалось, он забыл про Ивана.

– Мне жаль твоего отца, – сказал он вдруг. – И тебя тоже.

– Жаль?..

– Да. Видишь ли, он не всё тебе сказал. А может, не хотел в этом сознаваться. Он имел в виду силу власти. Силу власти над любящим. Когда посылают в огонь любящее существо, и оно идёт. Не то что безропотно, а с радостью… Не досадуя и не упрекая…

– Да. Отец так и говорил.

– Да ведь это – сила власти! – горячо повторил Терентий Васильевич. – Холодная сила, которой не дано самой любить! Любовь и такая сила – вещи разные. Сила эта не способна сопереживать, сочувствовать, сострадать… – старик умолк.

Он смотрел в напряжённо-сосредоточенное лицо Ивана. Оно даже осунулось. Казалось, до старика доносилось, как маленькие жернова в голове у мальчика с трудом, со скрипом перемалывают услышанное.

– Хоть что-нибудь понял? – спросил он.

– Я не всё понял. Может быть, очень мало. Мне надо ещё подумать.

– Верно, – старик даже крякнул, довольный ответом. – С ходу это не усвоишь. А чтобы тебе легче было, я напомню: тебе тогда не хватило силы желания. Ты пойми, я ведь о чём? Тут не детский каприз: хочу собаку… Понимаешь?

– Кажется, понимаю.

– Я о той силе желания, которая питает мужество. Готовность идти на жертвы. Готовность забыть о себе, если потребуют обстоятельства. Ну, да ты вот что… заходи ко мне поближе к вечеру. Я тебе кое-что расскажу, – сторож похлопал себя по карманам. Иван догадался.