Осколки языческой доктрины. От первоязыка к протоцивилизации Брабанта, Атлантиды и Гипербореи

Стражи с головой человека на теле скорпиона (гир табала) охраняют дверной вход (горный перевал между месопотамией и анталией) к вулканической пещере ярко-пламенистой «Горы по имени Маша» (пл-лам-мен-нев-вший Аргей, Арх, Арджияс-даго), с которой подымаются ежесуточно «Шемы (В «Шаньхай цзин» они названы Чжунами или Чжулун Чжуен; у немцев – ди зон; у русских Чен, солне-чен, сын Солуни…). Предтечей скорпионов, из мира Прообразов Бытия, служила с гор текущая лава, скоротекущая лав-вина. Но, не исключено, что за термином гир-таб могла скрываться горная система земли Табал или Тубул, предтечи тубуления или товорения, творения. Вспомним про змея Тубу, девятью витками своего тела, залегающего под землёй; каждое его неосторожное движение вызывает вулканические извержения, землетрясения и наводнения.

В китае, в ханцийской библии, «Шань хай Цзин – Горы и моря Тина», есть писаное свидетельство того, что в древне-языческие времена существовала вера в то, как первообраз вулканической (горной) искры послужил первоисточником происхождения насекомых (в том числе и скорпионов), змей, рыб и т. д… вплоть до «искры Духа Божьего в человеке». «К юго-востоку от царства Цзесюн находится Нань-шань (Абал-Алан-Анаш-Ашан, Гора Нань, Южная гора). С этой горы (С Нань-шани) прилетают насекомые, превращаются в змей, (потом, позднее) превращаются в рыб» (цзюань 6, «Хайвай нань цзин»). Однако есть тексты, как в месопотамии, так и в египте, которые охранниками этих гор считают Геззиду и Таммуза (Хастину-Танниса=день+ночь: Пурушхаттум и Пурушханнду, Хат-тусу и Кан-неш…).

«Перед полётом Адапу на небо, Энки вручил Адапе «шем» и напомнил ему:
«Когда до неба ты доберёшься,
Когда подойдёшь ты к воротам Ану, —
В воротах Ану Таммуз и Гишзида стоят…»

    («О всё видевшем»).
У евреев палестины хранителем Ган/Едема является библейский Херувим с обращающимся (вращающимся) мечом (лучом светоносного пламени). При более детальном подходе к наименованию горы (шань) и нашего героя, наше внимание привлекает некоторое созвучие в именах; действительно, в именах Гиль-Гам-Меша (земля Кан-неша) и горы Маша (Машенка, Ми-шаня, Никкола, Миккола, Михаил, Енох) есть определённое сходство, что не может не привести к следующему выводу: Гиль Гам-меш и гора Машу (Нису, Мишу, Нику) до потопа географически были связаны между собой, о чем неумолимо свидетельствуют близкородственные связи Етна-Пиштима (Едемского Посейдона) и Гильгаммеша. Появление же в шумерском Уруке царя с именем Гильгамеша может свидетельствовать только о том, что сами то шумеры не из пустоты прибыли в долину сеннаар, а из земель, где находилась гора Машу (Абал-Алам-Амаш-Ашам), где в «стране, откуда нет возврата» обитал Етна-Пиштим, где Гильгамеш в союзе с Энкиду убили Хум-бабу (огненную бабу, Горгону… протогонную), где в начале времён возникновения человека и протоцивилизации, ничего проявлено ещё не было, ибо не было ещё думного слова Бога Атума, которое мыслеформами раздробило бы безмыслие бездумного молчания миллионнов лет. Поэтому, «ещё до того, как боги (Денгир, Готт) разделили между собой первозданную землю, была страна Дильмун (Тильмун, Цзюлин-таотан, Тул-лин-нитаотан, Абал-Алан-Анат-Атан…), окруженная свинцовыми водами бездны.

«Цзюй-лин родился вместе с первонвчальной субстанцией (юань-ци), он же именуется «Истинной матерью девяти начал («Цзю юань чжэнь му»). («Древнейшая история»,, ч. «Цянь цзи», раздел 3, цитируется «Дунь цзя кай Шань ту», около 1 века н. э. утеряна).

«Есть Цзю-лин (Тулин-таотан или Девять холмов Титанов, Диданов, Абллананастанов, Пламенистых холмов, вулканов), со всех сторон их окружают воды; называются Холмы Таотана (Таотан-лин – родовое имя Яо, Баллаббаттан, Баллабастан, Баллананасстан), Шу-дэ (Шу-дэ-лин), Мэнъина (Мэнъ-ин-лин), Куньу (Кунь-у-лин, Кумирами Куньлуня), Хэйбай (Хэй-бай-лин, Ци-бай-лин, север), Чиван (Чи-ван-лин, Шиванна), Цаньвэй (Цань-вэй-лин), Уфу (Уфу-лин, Убу-лин), и Шэньминь (Шень-минь-лин, Учёные люди)».

    («Шань хай цзинь», 18 цзюань).

В доязыческие времена «Не было в этой стране слышно ни каркания воронов, ни пронзительного крика зловещей птицы, вестницы смерти, не крался на мягких лапах свирепый лев, чтобы схватить ягнёнка, и собаке не от кого было стеречь козлят, не склёвывали птицы рассыпанных на крыше зерен, не знали люди ни болезней, ни старости. Не звучал погребальный плачь за городской стеной. Подарил эту землю Энки (Енох) непорочной Нинсикиле (Кил-лен-Нис-сане, Нин-скале, земле Менеса)» («Мифы и легенды», М., 2004 год, «Энки и Нинхурсаг), с.225—226). Ибо ничего из этого не было в сознании бездумного человека, потому что «в древности люди обитали в центре мутной Тьмы. Их дух и эфир не изливались вовне. Тьма вещей спокойно и безмолвно пребывала в безмятежном покое… В те времена люди были похожи на безумных – не знали, где восток, где запад; набивали рот и гуляли, похлопывая себя по животу и веселились. Они были одеты в небесную гармонию, сыты благом земли»

    («Древнекитайская философия. Эпоха Хань, «Хуайнань-цзы», гл. 2, «О начале сущего», с. 47).

Одним словом – это была земля доязыческой метаистории, доисторическая земля Баоси-Адама (Пуси-тинини, Опустыненной протоводдной бездонной прорвы Нуна, доязыческого Хаоса) и Нюйвы (Невы, Хевы, Геба, Сифа), земля эдемического титана Атлант-Идама, Аблланнситана, земля яблоневых садов – Авалон (Солнечный Асулананис-шен, Аполлон, Прометей, Брант, Берендей, Аталлон, Тилимун, Цзюлин или Тулин Таотанов, Диданов, Исседонов…).

«Ужас превозмогая, Гильгамеш к скорпиону (гир-табу) подходит.

– Людям здесь нет прохода, – сказал скорпион. – Только Шамаш (Солнце-вулканической горы сын)

Может вступит в пещеру. Ему лишь открыты ворота.

– Я ищу умершего друга, – Гильгамеш отозвался со стоном.

– Был Энкиду мне младшим братом. И сразили мы вместе Хумбабу (огненную бабу)

Также вместе быка одолели, Я хочу Утнапишти увидеть.

Он один лишь бессмертья добился. Пропусти меня в эту пещеру».

Шамаш (Шам-Машу, Гора Машу, вулканическая Гора Ночи), бог солнца, ворота для которого открыты в эту солнечную пещеру вечернего захода всегда, выходил из пещеры дня каждое утро обновленным, полным струящихся из его диска, сиятельных сил света и солнечной тепловой энергии. Проплывая над землёй дневным путём, сын Нут и Атума (вулканов Ночи и Дня), вечернею порой уплывал за горизонтальный обод, иллюзорными скрепами соединявший небо с землёю, где под землёю, на солнцепородной ладье, переплывал плавленый океан огненной воды, которые олицетворялись язычеством, со змеями огнедышащими, горгонами (горы огненные, то есть вулканические) и драконами (телами огненными) глубин Неба и Земли, якобы противостоящими продвижению солнечного диска бога (НШЛ) солнца Ра. Однако несмотря на противодействие тёмных сил преисподней (производимых силами противодействия), солнце всегда выходило победителем и возвращалось на круги своя, чему содействовали ритуальные церемонии встречи утреннего солнца и вечерних проводов заходящего солнца в зиккуратах, храмах Солнца. Церемонии проводились с жертвоприношениями молодых ягнят утром и взрослого барана или овцы вечером.

Гильгамеш здесь просит пропустить его в Е-куру, «дом горы, откуда нет возврата», то есть в аид или преисподнюю; подобно многим другим героям древности, посещавшим преисподюю (полис вод донных), это возможно, если аиду (балитону), в виде жертвоприношения, будет выдано замещение.

«Вступил Гильгамеш в пещеру и шагал, шагов не считая.

То, что для Шамаша было одною короткою ночью,

Для Гильгамеша стало дюжиной лет без рассвета.

И все же рассвет забрезжил, и всё же дыхание ветра

Щек Гильгамеша коснулось. Шагая ветру навстречу,

Он вышел из мрачной пещеры. Взору открылась роща.

С деревьев плоды свисали, похожие на земные,

Но красоты несравненной. Рукою он к ним потянулся

И оцарапал пальцы, следы своей крови оставив

На мёртвых подобиях яблок, смоквы и виноградин.

И стало понятно герою – деревья окаменели,

Стволы стали чёрным камнем и лазуритом листья,

Плоды топазом и яшмой, рубином и сердоликом.

И сад этот создан для мёртвых, чтоб на пути к преисподней

Напомнить умершим о жизни, к которой не будет возврата».

Общеизвестно, что в языческие времена мера времени для исчисления года была разной, и методы исчисления самого времени были не постоянны. Было время в самом начале проявления Класса Времени, когда сутки считались годом, то есть хождением солнца путями ночной части года (от за-хода до вос-хода) и дневной части года (от вос-хода до за-хода). «День да ночь – сутки прочь» (русская пословица). Позднее годом считали лунные месяцы, от новолуния до следующего новолуния (от новолуния до полнолуния и от полнолуния до новолуния). И только с конца третьего тысячелетия возникает солнечная структура исчисления года (годового хода солнца на фоне 12-ти знаков зодиака, в каждом из которых солнце пребывало в течение тридцати дней или суточных шагов, каждый из которых был равен одному градусу небесной сферы); всего 12 месяцев по 30 суток, или 12 лунных лет в одном солнечном году или 360 суточных пошаговых ходов солнца или градусов горизонтальной сферы неба. Поэтому дюжина лунных лет соответствует одному солнечному году. Как известно, то, что считается годом людей, для богов это всего-навсего одни сутки; полгода – ночь, полгода – день. Поэтому, одна ночь Шамаша будет равна осенне-зимнему периоду времени года человеческого. Столько времени потратил Гильгамеш на продвижение по пещере, чтобы выйти к висячему саду каменной рощи, где на вулканически-горных деревьях, не сгорающих дотла, окаменевших деревьях сада для мёртвых, повисли окаменевшие плоды, мёртвые подобия яблок, смоквы и винограда.

В этом фрагменте древле-языческого мифа чувствуется отголоски другого мифа; мифа о «живой» и «мёртвой» воде, где за глифом «живой» воды, мыслится огненно-плавленная вода, расплавленная лава (Лаба, рабыня огня, лавина плавленная), горячая кровь матушки-земли; а за глифом «мёртвой» воды, представляется остывшая лава, каменно-трупная тропа «живой» воды, остывшая кровь земли, превратившаяся в прах земной, глину, пепел, базальт, камни, металлы, химические элементы таблицы Д. И. Менделеева. Чтобы мёртвый прах оживить нужна «живая» вода, нужна «искра Духа Божьего», оплодотворяющая зародыш жизни.

«Покинув обманную рощу и выйдя к сиянию Солнца,

Герой с высоты увидел бескрайнюю нижнюю бездну.

Над бездной утёс узрел он, похожий на чёрную птицу,

Пившую воду клювом. И головой этой птицы

Казался дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей.

К нему Гильгамеш подходит и видит…»

Сидури (Астар), хозяйку приюта.

«Как попасть к Утнапишти?» – спрашивает Гильгамеш Сидури.

«От века здесь нет переправы. – отвечает Сидури.

– Свинцовые воды смерти облетает Шамаш, как птица,

И проплывает на лодке старец один Уршанаби,

Что перевозит мёртвых. Знает он путь к Утнапишти,