Снежный Тайфун

Снежный Тайфун
Александр Михайловский

Юлия Викторовна Маркова

Третья книга из серии «Врата Войны». Началась суровая русская зима 1941-42 года. Как и в нашей истории, для захватчиков из нацистского вермахта, уже переживших свой первый разгром, она станет жестоким испытанием, а для бойцов и командиров героической РККА, а также солдат и офицеров Экспедиционных сил – временем новых блистательных побед. В этой книге будет все. Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдет в свой первый бой 4-я танковая бригада полковника Катукова, ВКС России нанесут уничтожающий бомбовый удар по Берлину, а группировка российских Экспедиционных сил, сокрушая группу армий «Север», совершит стремительный прорыв к Риге.

В оформлении обложки использована фотография

https://img2.goodfon.ru/original/1920x1440/3/c5/art-zima-sneg-derevya-t-34-76.jpg

Вступление

К сцепленной дате 1 ноября 1941 – 11 июля 2018 года в связанных Вратами мирах сложилась следующая обстановка:

В 1941 году фронт стабилизировался по линии Таллин – Нарва – Лужский рубеж – озеро Ильмень – Сольцы – Холм – Невель – Витебск – Орша – Могилев – Рогачев – Жлобин, и далее по линии Днепра до самого устья, включая в себя Киевский и Херсонский плацдармы на правом берегу реки. Немецкие плацдармы на левом берегу были ликвидированы в конце сентября – начале октября совместными действиями войск 38-й армии под командованием генерал-лейтенанта Рябышева и авиации потомков. Большую роль в ликвидации плацдармов сыграли «Искандеры», разрушившие переправы через Днепр. В осажденную Одессу начал ходить так называемый Одесский экспресс, то есть конвой из быстроходных судов Черноморского пароходства под охраной эсминцев, поочередно возглавляемые лидером «Ташкент», крейсерами «Молотов и «Ворошилов». Суда конвоя доставляли в Одессу подкрепление, продовольствие и боеприпасы, в обратном направлении вывозя на Большую Землю раненых, а также эвакуируемых из зоны боевых действий детей и беременных женщин.

В первых рейсах, несмотря на сильное зенитное противодействие, на подходах к Одессе «экспресс» активно атаковала немецко-румынская авиация, действующая по принципу «не потоплю, так понадкусаю». Особенно опасными для кораблей были немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87, метко кидающиеся убийственными для легких кораблей пятисоткилограммовыми бомбами. По этой причине было повреждено и потоплено несколько транспортных судов, погибло большое количество народа, в том числе эвакуируемых детей. Но потом в Севастополь привезли большую партию ПЗРК «Игла» – и пятого октября при подходе очередного «экспресса» к Одессе состоялась показательная порка люфтваффе. Из восемнадцати немецких пикировщиков, участвовавших налете, было сбито тринадцать, из двенадцати истребителей – десять. Члены экипажей самолетов, которых вытащили их воды советские моряки, впоследствии все сгинули в сталинских лагерях, где они пребывали в статусе военных преступников[1 - Нас сильно удивляет, почему на Нюрнбергском трибунале люфтваффе, как и кригсмарине, не были признаны преступными организациями. Совершенно младенческий аргумент о том, что людей, мол, туда набирали по призыву, а не добровольно, нас совершенно не устраивает. Члены этих организаций, по приказу или при прямом поощрении своего командования, совершали массовые военные преступления. На море люфтваффе к кригсмарине топили суда, на которых заведомо не было никого, кроме некомбатантов, и атаковали госпитальные корабли под флагом Красного Креста, что строжайше запрещено Гаагскими и Женевскими конвенциями. На суше пилоты люфтваффе подвергали массированным бомбардировкам города с мирным населением, атаковали колонны с беженцами, эвакуационные и санитарные поезда, опять же идущие под знаками Красного Креста.Скорее всего, причина в том, что воевавшие на западном фронте англосаксы сами не гнушались такими методами. А уж после атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, говорить и вовсе стало не о чем. Если на основании преступных действий признать преступной организацией люфтваффе, то придется также признавать, что RAF и US Air Force преступны в равной, если не в большей мере. Ну и, наверное, англичане с американцами хотели сохранить за собой немножечко немецкого пушечного мяса на случай предполагаемого военного столкновения с СССР в центре Европы. Должен же быть кто-то, кого можно толкать на убой впереди себя во имя вечных и незыблемых англосаксонских интересов.].

Получив такой свирепый отпор и предприняв еще несколько вялых попыток прощупать противовоздушную оборону «экспресса», пилоты люфтваффе резко потеряли интерес к этому мероприятию, предпочтя атаковать одиночные суда, не входящие в состав конвоев. Но и там зачастую было достаточно того, чтобы человек на палубе поднял к плечу нечто хотя бы отдаленно напоминающее пусковой контейнер ПЗРК (например, пустой тубус от чертежей) – херои люфтваффе тут же разлетались во все стороны вспугнутыми птицами, потому что настоящие ПЗРК на тихоходах, ходящих в капельных рейсах, тоже имелись, но был приказ их экономить. Зачем тратить на стервятника настоящую ракету, если имитация работает не хуже.

Таким образом, на первом этапе войны за время летне-осенней кампании обе стороны понесли тяжелые потери. Красная армия потеряла убитыми и пропавшими без вести порядка одного миллиона семисот тысяч бойцов и командиров (миллион триста тысяч только в Белостокском и Уманском котлах), в то время как вермахт плюс СС безвозвратно потеряли полтора миллиона солдат и офицеров. Потери вермахта и СС в смоленской мясорубке составили миллион двести тысяч человек, из которых после зачистки котлов в плен попали почти четыреста пятьдесят тысяч. Шестнадцатого октября (в день, когда в нашей истории состоялась знаменитая московская паника из-за приближавшихся к столице германских танковых войск) по местной Москве под конвоем бойцов НКВД перед отправкой в Сибирь на стройки социализма уныло, как побитые собаки, прошли почти двести тысяч немецких пленных. Это явление, подытоживающее кровавое рубилово Смоленского сражения, не осталось незамеченным британскими и американскими дипломатами и имело долгосрочные политические последствия.

Но главной потерей германской стороны оказались не солдаты и офицеры, а все четыре танковых группы, сгоревшие в ходе тщетных попыток верховного германского командования нанести поражение экспедиционной группировке ВС РФ. Не достигнув ни той, ни другой цели и растратив почти всю наличную бронетехнику, германское командование лишилось своей основной ударной силы. В результате чего немецкие трофейные команды по второму кругу были вынуждены собирать по полям и лесам Белоруссии и Украины подбитую и брошенную в начале кампании советскую бронетехнику. Из двух подбитых танков Т-34 или КВ немецкие механики собирали один, при этом восхищаясь замыслом советских конструкторов и ужасаясь заводской халтуре при его исполнении. Исправные трофейные советские танки старых серий (самые многочисленные среди брошенного бронехлама) планировалось использовать в качестве тягачей, а неисправные – в качестве закопанных в землю неподвижных огневых точек. Благо снарядов к 45-мм пушкам и винтовочных патронов русского образца на фронтовых складах Западного фронта было захвачено более чем достаточно.

Поступления собственной германской бронетехники в войска во второй половине сорок первого года были минимальными – так, например, в нашей истории во втором полугодии сорок первого года всеми четырьмя танковыми группами с заводов суммарно было получено только сто новых машин. Это Гитлер, уверившись в реальности плана «Барбаросса», перед самой войной приказал резко сократить производство новых танков, рассчитывая на то, что Советская Россия будет разгромлена, и тем их количеством, которое уже имеется в войсках. Следующими на очереди должны были стать британцы и американцы, а для их разгрома требовалось построить огромный военно-морской флот, для чего тоже в огромных количествах требовался металл.

Помимо подбитых советских танков, на полях сражений и вдоль дорог немецкие трофейщики также собирали и приводили в порядок брошенную при отступлении советскую артиллерию. Только в составе соединений первого стратегического эшелона в полосе ЗапОВО имелось в наличии четырнадцать тысяч орудий и минометов, плюс брошенные при отступлении склады боеприпасов, предназначенные для снабжения этой артиллерийской прорвы снарядами. И все это богатство практически в полном составе по милости генерала Павлова досталось немцам.

Только вот даже с врожденными германскими организационными талантами процесс организации сбора, ремонта и вторичного использования трофейной техники был небыстрым, и к началу ноября он находился в самом разгаре. Танки и пушки еще требовалось отыскать, притащить на рембазы, а затем полностью перебрать с заменой самых ответственных деталей на запчасти немецкого производства. Иначе какой прок от танка, если после ста-ста пятидесяти километров пробега у него напрочь сточатся зубья на шестернях коробки передач либо же выйдет из строя главное сцепление или бортовой фрикцион.

«Дрянной металл, герр гауптман, – скажет своему начальнику немецкий ремонтник, обтирая замасленной тряпкой руки, – нет другого выхода, кроме как делать все заново.»

С советской стороны, несмотря на огромные, по довоенным меркам, потери, все было значительно веселее. Проведя первые три волны всеобщей мобилизации, к первому октября СССР сумел поставить под ружье более четырнадцати миллионов человек, из которых два с половиной были направлены в составе маршевых батальонов на пополнение втянутых в бои частей и соединений РККА, остальные были обращены на формирование новых частей и соединений. Часть из формирующихся по мобилизации дивизий в составе Брянского, Резервного и Западного фронтов даже успели принять участие в Смоленском сражении и получить боевой опыт, в том числе и при взаимодействии с Экспедиционными силами Российской Федерации. Теперь эти дивизии, получившие боевой опыт в ходе Смоленского сражения, заняли позиции на оборонительных рубежах по Днепру.

В то же время Экспедиционные силы РФ, хоть и не понесли значительных потерь, еще в средине сентября были отведены в резерв Западного направления. Основную свою задачу – подорвать ударный потенциал вермахта – они выполнили, и теперь танковые и мотострелковые дивизии играли роль пугала за кадром. Пусть германские генералы помаются головной болью от мысли, где и когда эти части снова могут объявиться на фронте, и чем тогда придется расплатиться вермахту за их визит. Это они еще не знают, как ловко выходцы из двадцать первого века умеют дурить головы местной доверчивой деревенщине при помощи надувных танков и самолетов… Впрочем, это уже совсем другая история, относящая не к прошлому, а к будущему.

Кроме всего прочего, в Экспедиционных силах прошла ротация, вследствие чего две трети личного устава убыли в 2018 год, а вместо них прибыли еще не нюхавшие пороха и советских порядков новички, в том числе и из числа добровольцев. Но отвод во второй эшелон танковых и мотострелковых дивизий ВС РФ отнюдь не означал, что Экспедиционные Силы самоустранились от влияния на развитие событий на фронте. К концу сентября по обе стороны портала были достроены ВПП из сборных ЖБ плит, позволяющие принимать любые типы самолетов, вплоть до Ил-76/78 и Ту-22М3. Это обстоятельство привело к значительному наращиванию авиационной группировки ВС РФ и ее активным действиям (в основном на западном направлении). Если Су-24, Су-27 и Миг-29 базировались непосредственно у портала на аэродроме Красновичи, то Су-25 вместе с Ми-24 поэскадрильно распределили на прифронтовые аэродромы, а эскадрилью Ту-22М3 забазировали на аэродром Кратово, откуда они, ужасные и неуязвимые, вылетали в рейды по вражеским тылам. По бомбовой нагрузке каждый такой самолет равен полку АДД на Ил-4, а вся эскадрилья Ту-22М3 по ударной мощи соответствует отдельной воздушной армии АДД.

Кстати, снабжение российских бомбардировщиков топливом и боеприпасами легло на советскую сторону. Производство реактивного топлива ТС-1 на советских НПЗ оказалось не столь сложным делом. К тому же производство авиакеросина не конкурировало по сырью с производством фракций авиационных и автомобильных бензинов и фракций дизельного топлива. В это время керосин – это исключительно топливо для примусов и керосиновых ламп, и не более того. Что касается основного бомбового груза, в больших количествах вываливаемого на немецкие головы, то для этого вполне сгодились советские авиабомбы ФАБ-250 и ФАБ-500. Перепаханные вдоль и поперек нефтепромыслы в Плоешти, а также Варшавский железнодорожный узел являются тому вполне достойными свидетелями. И самое страшное для немцев заключалось в том, что от этих самолетов не спасали никакие зенитные орудия. Их внезапное появление, разящие удары и стремительное исчезновение уже стали в вермахте притчей во языцах. Впрочем, ближе к фронту, где работали самолеты поменьше и попроще, немецким солдатам тоже было не легче. Например, Су-25 с подвешенными ГУВами за один заход запросто способен начисто выкосить не успевшую вовремя разбежаться роту маршевого пополнения.

Кстати, райцентр Сураж по-прежнему является неофициальной «столицей» Экспедиционных сил, именно тут располагается их штаб. И Варвара Истрицкая по-прежнему работает в разведотделе этого штаба переводчицей, только уже как российская гражданка. Коллеги уважают ее за профессионализм и выдержанность характера, она на хорошем счету у начальства, и сержант полиции Василий, работающий шофером при группе российских журналистов, все так же является ее поклонником и женихом. Ведь она такая замечательная, образованная, прямая и честная, и в то же время не распущенная и хамовитая, как многие девушки в двадцать первом веке. Что касается Марины Максимовой, то она за три месяца тоже пообтерлась и заматерела. Теперь она в стиле местных политработников носит белый полушубок-дубленку и такую же белую шапку-ушанку. И везде она своя. Для советских она – товарищ Максимова, для своих – Марина Андреевна или, в крайнем случае, Мариночка. Ее репортажи с этой войны выходили в новостных блоках ВГТРК и телеканала «Звезда», а несколько из них по просьбе советской стороны были переведены на пленку и направлены в кинотеатры для включения в киножурналы, демонстрируемые перед основным сеансом. Русский немец Николас Шульц по-прежнему при ней и по-прежнему работает над переводом захваченных документов. Его российское гражданство пока еще впереди, потому что, в отличии от Варвары, в его биографии не все так ясно и гладко. Но он тоже на хорошем счету у начальства, так что и у него в итоге все будет хорошо.

Что касается положения дел на 10 июля 2018 года, то оно, можно сказать, обычное. Война в 1941 году совершенно не сказалась на жизни большинства обычных российских граждан, как не сказывается на ней война в Сирии. Своим чередом наступил мундиаль и своим чередом г-н Медведев выступил с грабительской инициативой о повышении пенсионного возраста. Только вдруг неожиданно модным стали стиль милитари сороковых и цвет хаки. И наряжены в этом стиле были не только россияне и россиянки, но и гости мундиаля. Мода и экзотика в одном флаконе.

Что касается каких-то дополнительных санкций, которые могли быть наложенны на Россию за ее запортальную войну с гитлеровскими европейскими цивилизаторами, то, как ни ждали их некоторые «люди со светлыми лицами» и альтернативно одаренные граждане соседнего государства на букву «у», то так ничего и не дождались. Уж больно нерукопожатной персоной даже в двадцать первом веке является господин Гитлер, и даже малейшее выражение симпатии к этому господину способно было не только испортить карьеру, но и полностью сломать судьбу тому, кто на это осмелится. Слишком много на нем крови и грязи, слишком людоедские идеи он исповедовал. Слишком близко человечество в сороковых годах двадцатого века подошло к краю воронки, из которой уже не было выхода.

Единственная страна (помимо Украины) в которой такие люди, выражающие симпатии к Гитлеру, могут существовать, не подвергаясь всеобщему и ежедневному остракизму, это, как ни странно, Россия. И, как ни странно, большинство лиц, выражающих такие симпатии, принадлежат к тем самым национальным группам, чей вопрос по окончании войны Гитлер собирался решить окончательно и бесповоротно. Уж слишком захватывает этих людей животная ненависть к большевизму в его сталинском изводе, что они готовы были похоронить его даже ценой существования собственного народа. И это при том, что при советской власти большинство из этих деятелей процветали, занимали достаточно высокие посты, находились в фаворе, получали ордена и государственные премии. А потом пришел девяносто первый год – и они дружно стали охаивать то, что ранее превозносили, и превозносить то, что раньше охаивали. Но это уже клиника и непаханое поле для работы врачей-психиатров; а все остальные воспринимают этих клоунов как юродивых, сиречь придурков.

Часть 9. Затишье перед бурей

2 ноября 1941 года, 15:25. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Вождь стоял перед картой СССР и смотрел на жирную красную линию, с севера на юг из края в край пересекающую территорию СССР от Балтики до Черного моря. Теперь, когда фронт окончательно стабилизировался, эта линия отделяла те территории, которые удалось отстоять, от оккупированной врагом части СССР. Вождь понимал, что без туннеля, соединяющего два мира и без Экспедиционных сил, пришедших на помощь СССР с той стороны, положение сейчас было бы гораздо хуже. Вождь уже ознакомился с информацией о том, как это было в другой истории, и осознавал, что тогда все висело на волоске. Сделай он неверный шаг, поддайся уговорам соратников уехать вслед за дипломатами в Куйбышев – и все, фронт, и так державшийся на честном слове, посыпался бы со страшной силой. И остановить это разрушение всего и вся уже не было бы никакой возможности, потому что с того момента больше ни один боец не верил бы своим командирам и политработникам.

Вождь положил на стол потухшую трубку и задумался. Если миров оказалось два (то есть больше, чем один), то их может быть вообще неограниченное множество. Законам логики это не противоречит. А значит, может существовать и такой мир, где он, уже приехав на вокзал, не вернулся бы обратно в Кремль, а сел бы в бронированный поезд и поехал бы в Куйбышев. А разваливающийся фронт катился бы позади него мутной волной разбегающихся в панике дезертиров, которых в свою очередь преследовали бы изрядно обрадованные таким поворотом событий германцы. Однажды в России уже такое произошло – когда царь Николай отрекся от престола и огромная страна сразу стала расползаться как прелая портянка. Если один раз дать слабину и потерять столь трудно накопленный авторитет, то потом его уже не удастся вернуть никакими усилиями, как не удалось реставрировать старую власть многочисленным белогвардейским осколкам буржуазной России.

Выколотив в пепельницу трубку, Сталин принялся набивать ее свежим табаком из раскрошенной папиросы, продолжая размышлять. По сути, его отъезд в Куйбышев, каким бы очевидным ни казался этот шаг, означал бы полный крах идей большевизма и невозможность его реанимации. Когда там, в мире будущего, Никитка после его, Сталина, смерти, затеял его дискредитацию, то обрушил не только свой авторитет (черт бы с ним), не только оттолкнул от себя китайских и албанских товарищей, но еще и подорвал веру в саму коммунистическую идею, вырвав из нее один из краеугольных камней. Прошло совсем немного времени – и выхолощенная, потерявшая всю жизненную силу коммунистическая идея рухнула точно так же, как вместе с крахом Российской империи окончательно и бесповоротно рухнула идея монархии. Идеи совершенно разные; а вот, как оказалось, живут и умирают они по одним и тем же правилам. Это надо запомнить.

Сделав этот вывод, Сталин чиркнул спичкой и, в две затяжки раскурив любимую трубку, подумал о том, что надо будет сделать все, чтобы люди, подобные Никитке, никогда не смогли попасть во власть, иначе напрасны будут все жертвы войны и радость победы. Но хоть теоретические размышления крайне важны (ибо без установлений причин краха СССР в частности и коммунистической идее вообще в среднесрочной перспективе все равно грозит смертельная опасность), сейчас важнее тактические соображения нынешней войны, уже полыхающей от моря до моря. Вождь внимательно всмотрелся в карту. Воспользовавшись оперативной паузой, буквально выбитой из немцев экспедиционными силами, удалось спокойно, без спешки и суеты, провести все три этапа всеобщей мобилизации, сформировать дивизии военного времени и отправить на фронт маршевые пополнения. Только вот некоторым дивизиям, формировавшимся в непосредственной близости от направления вражеского прорыва, учиться пришлось прямо в бою. Для того, чтобы залатать дыры в разодранном в клочья западном направлении, советское командование было вынуждено бросать в бой только что сформированные, но необученные свежие дивизии, которые в ожесточенных боях своей кровью тормозили разбег железных колонн вермахта. Жестоко, но другого выхода до образования межвременного туннеля и прибытия экспедиционных сил у советских генералов просто не было.

А потом пошла совсем другая война. Больше не надо было бросать под немецкие танки живых людей; немецкие танковые группы, столкнувшись с русскими танкистами из будущего, начисто выгорали в считанные дни. В результате чего советские стрелковые дивизии, приданные экспедиционным силам, делали работу нормальной пехоты, занимая и удерживая территорию, в то время как механизированные соединения из будущего ломали кости вражеским ударным группировкам и входили в прорывы, рассекая вражескую оборону будто скальпелем. Но когда Смоленское сражение завершилось, и враг потерпел в нем сокрушительное поражение, командование экспедиционных сил отвело все свои пять дивизий во второй эшелон. После этого ему, Сталину, заявили, что эти дивизии будут брошены в бой только в том случае, если немцы опять перейдут в наступление (что маловероятно) или если он, товарищ Сталин, предложит командованию Экспедиционных сил план глубокой наступательной операции, приводящей к стратегическому успеху на одном из четырех главных направлений.

Вождь пыхнул трубкой и хмыкнул. А почему бы и нет? Резервы, необходимые для проведения такой операции, Красной армией накоплены. Помимо семи с половиной миллионов бойцов и командиров, уже находящихся на линии фронта, в Казахстане, Средней Азии, Сибири и на Урале, сформировано еще десять резервных армий общей численностью до трех миллионов человек. И самое главное, в отличие от ситуации июля-августа, эти стрелковые дивизии прошли весь положенный курс обучения и боевого сколачивания, и теперь представляют собой реальную боевую силу, пусть пока и не имеющую практического боевого опыта. В основном это стрелковые дивизии; с бронетанковыми войсками и авиацией дело обстоит значительно хуже.

Боеготовая механизированная бригада нового облика имеется только одна, и укомплектована она в большинстве своем техникой, импортированной из-за межвременного портала. Выпуск гусеничных бронетранспортеров и боевых машин пехоты сейчас налаживается на Горьковском автозаводе в дополнение к плану по грузовикам, но общее количество готовых машин собственного производства пока исчисляется единицами. Но это, может, даже и к лучшему. Полковник Катуков, который в свое время немало прославился на той стороне портала, здесь также должен показать, на что годится смесь танковых и мотострелковых подразделений, когда их используют в качестве самостоятельного рода войск.

Еще из мобилизованных сформированы десять саперных армий, которые сейчас в поте лица укрепляют рубеж обороны по Днепру и, самое главное, укрепляют позиции на ключевых плацдармах. И самим спокойнее, и немцы, получив данные разведки, будут уверены, что всю зимнюю кампанию Красная армия намерена просидеть в глухой обороне. Линию обороны в глубине советской территории решили не строить, потому что, по данным, полученным от потомков, для того, чтобы такая тыловая линия в случае вражеского прорыва стала основой для новой линии фронта, необходимо заранее, до начала вражеского наступления, заполнять ее войсками фактически до штатной численности. В противном случае вражеские подвижные соединения, с легкостью обогнав отступающую советскую пехоту, преодолеют пустые окопы и неохраняемые противотанковые рвы и вырвутся на оперативный простор – крушить незащищенные советские тылы.

Так это и было с построенным в прошлой истории в полосе Юго-западного фронта резервным рубежом, который немцы летом сорок второго года преодолели с необычайной легкостью. А вот Можайская линия обороны, заранее заполненная войсками, сумела задержать врага почти на месяц, позволивший Красной Армии подтянуть резервы, окончательно остановившие врага.

Вождь задумался. Пока что резервные армии находятся в пунктах формирования, но сейчас назрел вопрос об их переброске на фронт. Половину резервных армий стоит перебросить на направление главного удара, остальными усилить прочие фронты, ведущие сейчас с врагом тяжелую борьбу. Осталось только определить, где именно расположено это самое главное направление. На некоторое время вождь застыл перед картой, задумчиво посасывая уже потухшую трубку. Четыре фронта, четыре направления главного удара. Южным фронтом – от Херсона на Одессу, с целью ее деблокирования. Юго-западным фронтом – от Киева в расходящихся направлениях на запад, юг и север. Брянским и Западным фронтами – от Жлобина и Орши на Минск, с целью нового окружения и разгрома основных сил группы армий «Центр». Северо-западным фронтом – из района Невель-Великие Луки на Ригу, с целью разгрома группы армий «Север».

Если мыслить трезво, то у удара на Одессу перспективы сомнительные, потому что ударной группировке придется наступать поперек крупных водных преград зимой (которая на юге скорее не морозная, а гнилая), и к тому же с открытым правым флангом. Такая операция имеет смысл только в том случае, если ее поддержит общее наступление Южного и Юго-западного фронтов, требующее не одной, а трех или даже четырех ударных группировок… Конечно, можно придать каждому фронту по одной дивизии Экспедиционных Сил, но с его, Сталина, точки зрения, такой образ действий не приведет ни к чему, кроме распыления ресурсов. К тому же еще неизвестно, согласится ли командование Экспедиционных сил на раздельное применение своих дивизий. Так что крупную совместную наступательную операцию Южного и Юго-западного фронтов следует отложить до того момента, когда у СССР появятся мехкорпуса нового облика. Ждать осталось не так уж и долго, потому что практически вся танковая промышленность СССР осталась в неприкосновенности и сейчас только наращивает выпуск боевой техники.

Крупное наступление на Западном стратегическом направлении сейчас тоже не может принести Красной армии особых выгод. Даже в случае успеха группа армий «Центр» будет всего лишь оттеснена западнее Минска, а фланги наступающей группировки окажутся под давлением со стороны вражеских групп армий «Север» и «Юг». Такая операция будет рациональна, когда советские войска углубятся далеко на запад на Украине и в Прибалтике, и потребуется под корень срезать так называемый Белорусский балкон. Нет, в полосе Западного и Брянского фронта можно учинить отвлекающее наступление, которое для неискушенного взгляда будет выглядеть как продолжение (точнее, возобновление) Смоленской операции. А вот когда немцы начнут перебрасывать в Белоруссию свои резервы, тогда и наступит время для наступления в Прибалтике.

Сначала – артподготовка из двухсот орудий на километр фронта и свирепый штурм вражеских позиций бывшими штрафными, а ныне штурмовыми батальонами. Потом – стремительный, как взмах меча, рывок танковой армии на Ригу – и вот уже отрубленная голова фон Лееба, тупо хлопая глазами, катится прямо под ноги. В переносном смысле, разумеется. Задачей такой операции может быть полное окружение, разгром и уничтожение группы армий «Север», а также установление стабильной линии фронта по Западной Двине от Риги и до Витебска. Решив эту задачу и отодвинув фронт от Ленинграда на безопасное расстояние, можно будет взять очередную паузу и подумать, что делать дальше. Ну что же, принципиальное решение принято, а дальше пусть делом занимаются специалисты.

Сделав несколько шагов, Сталин подошел к своему рабочему столу и снял трубку телефона ВЧ.

– Алло, – сказал он, – Борис Михайлович, приезжайте немедленно в Кремль и прихватите с собой товарища Василевского. Для вас обоих есть очень серьезное задание партии и правительства, которое необходимо выполнить в кратчайшие сроки.

* * *

3 ноября 1941 года, 19:16. Минск, штаб группы армий «Центр».

Генерал-фельдмаршал Вильгельм Лист

За окном давно стемнело, да и окна эти были хорошо задернуты плотными шторами. Там, за окнами стоял непривычный для немцев мороз в минус пятнадцать градусов, и страшным голосом выла вьюга. Генерал-фельдмаршал сидел в мягком кресле и смотрел, как, треща и стреляя искрами, сгорают в камине березовые дрова. В душе у командующего группой армий «Центр» было так же темно и мрачно, как и на улице, где под пронизывающим ветром, бросающим в лицо колючие пригоршни снега, в своих тонких шинельках, спасаясь от холода, топчутся сейчас немецкие часовые.

«Уже теперь ужасно холодно… – думал он, – а ведь ноябрь – это формально еще осень. Что будет, когда наступит настоящая зима? Морозы в минус сорок и птицы, замерзающие на лету, как о том врал барон Мюнхгаузен… Снега будет столько, что он будет засыпать дома по самую крышу, и над бесконечной белой равниной будут торчать только луковицеобразые маковки русских церквей… Хорошо русским – они привыкли и к метелям, и к морозам. В Германии такая погода зимой бывает только в Тироле, и тамошние жители к ней привычны; но там горы, а тут равнина…»

С наступлением первых холодов генерал-фельдмаршал Лист отдал приказ начать конфискацию теплых вещей у местного населения. Впрочем, теплыми вещами конфискации обычно не ограничиваются. Германской армии требуются не только они, но и множество других вещей, включая продовольствие, рабочих лошадей, а также дармовую рабочую силу. Но конфискациями и принуждением к бесплатному труду удалось добиться лишь резкой активации просоветских повстанческих банд. Оказалось, что по местным деревням осело множество хорошо вооруженных солдат и офицеров большевистской армии, которые, защищая местных жителей от германских войск, немедленно взялись за оружие. Чем больше свирепствовали против бунтовщиков германские охранные дивизии и силы безопасности (ГФП), чем больше было расстрелов заложников, коммунистов, комсомольцев, советских активистов, да и просто интеллигентов, тем яростнее становилось это сопротивление.

Банды становились крупнее, сплоченнее, а у администрации генерального комиссариата «Вайсрутения» крайне недостаточно сил на их подавление. Полиция из местных антисоветских элементов оказалась малонадежной и малобоеспособной, айнзацкоманды и зондеркоманды сбивались с ног в поисках мелких бандгрупп и гибли до единого человека, напоровшись на хорошо вооруженные и обученные команды таинственных «мясников», получивших такое прозвище за то, что после боя они не оставляли в живых ни одного врага. Эти «мясники» будто специально охотились на карательные подразделения, при необходимости привлекая к своим делам не только местных бандитов, но и авиацию пришельцев из будущего, которых в вермахте окрестили «марсианами». Группенфюрер Артур Небе, командир айнзацгруппы Б, ответственной за территорию Белоруссии, говорил, что от дела этих «мясников» отчаянно несет серой. Ну не могут действовать с такой эффективностью даже лучшие кадровые подразделения большевистского НКВД. Или это готовые отряды боевиков «оттуда», или коммунистические фанатики, прошедшие дополнительную подготовку у инструкторов из числа «марсиан», таким образом получившие в свое распоряжение их возможности и спецвооружение.[2 - Группенфюрер Небе еще не знает, что у этих разведывательно-ударных рот специального назначения смешанный личный состав из солдат и офицеров российских разведбатов, а также бойцов ОСНАЗ НКВД. А снаряжение и вооружение у них действительно из будущего, поэтому в случае боестолкновений такие роты способны создавать просто запредельную плотность огня.]

И результат, как говорится, налицо – полиция безопасности и силы СД проигрывают «мясникам» и местным бандитам битву за тылы группы армий «Центр». На железнодорожных и шоссейных магистралях, питающих войска группы армий всем необходимым, чуть ли не ежечасно происходят диверсии, обстрелы и акты вредительства, и потому человек, говорящий по-немецки, в относительной безопасности может чувствовать себя только там, где стоят крупные армейские гарнизоны. Первое хуже всего, потому что от него страдает снабжение сражающихся войск, и так недополучающих самое необходимое. Обидно же, господа, когда с таким трудом выбитые у командования теплое обмундирование, патроны, снаряды и прочие вещи вместо попадания на фронт достаются бандитам, или сгорают в бессмысленных пожарах во время диверсий и подстроенных железнодорожных катастроф. А такое в последнее время стало случаться слишком часто.

Армия тоже мало чем может помочь силам безопасности в этой борьбе, потому что германские солдаты в первую очередь отчаянно требуются на фронте. После того как 9-я, 4-я и 2-я полевые армии по милости предыдущего командующего Федора фон Бока почти в полном составе погибли в отчаянном и бессмысленном сражении за смоленский выступ, первоначальный состав группы армий «Центр» был уничтожен практически полностью. Поступившие взамен погибших солдат уничтоженных армий маршевые пополнения из новобранцев и возвращающихся из госпиталей солдат, а также сводные кампфгруппы, прибывшие из других групп армий, как-то удалось скомпоновать в три вновь сформированные армии, но их сил хватало только на удержание фронта и ни на что более. Перед войной считалось, что для охраны тылов будет достаточно всего одной охранной дивизии на группу армий, и сформированы эти дивизии будут из солдат старших возрастов, помнящих еще прошлую Великую Войну. Как оказалось, это был чрезмерный и неуместный оптимизм, потому что если исходить из действительного положения дел, то для охраны тылов требуется держать целую армию – то есть от шести до восьми полнокровных дивизий, укомплектованных молодыми сильными солдатами, которые отчаянно нужны ему, фельдмаршалу Листу, в окопах на фронте.