Палыч и Игорёк. Авиаповесть в рассказах

– Так и ты тоже не лыком шит, – ответил командир.

По прибытии в Энск Палыч попросился в другой экипаж.

– Молодой командир должен с молодыми вторыми летать. Иначе не оперится, – объяснил он.

Замполит

Почему-то сейчас принято всё, что было в прошлом, красить в один цвет. В чёрный или в белый. А реальная жизнь всегда имеет много цветов и великое множество оттенков. Сие утверждение в полной мере касается и института замполитов. В постсоветскую эпоху стало принято именно про замполитов говорить или плохо, или ничего.

Я не знаю, как в других местах, но в авиации замполиты были разные. И негодяи среди них попадались, и хорошие специалисты были среди них. К последним можно было прийти со своими бедами и неприятностями: от проблем на работе до семейных неурядиц.

В энской эскадрилье замполит был на своём месте. Такой, каким и должен быть тот, кто отвечает за человеческий фактор. В своё время он полетал здесь же в качестве второго пилота, успел закончить академию и даже прошёл программу ввода в строй командиром самолёта. Но на первой же после назначения командиром медицинской комиссии его списали по зрению. Дала себя знать усердная учёба в академии. Сейчас вызывает удивление, почему человеку с плохим зрением не позволяли пользоваться очками в полёте, как во всём мире это делалось тогда и у нас делается сейчас. Но в то время даже незначительное ухудшение зрения было приговором и финалом лётной работы.

И пришлось менять профессию на более приземлённую, хотя тоже связанную с небом. Тем более и уважение среди коллег было, и характер позволял заниматься этой непростой, если быть хорошим замполитом, работой.

Палычу, с учётом его карьерных перемещений, приходилось время от времени сталкиваться с замполитом, и поведение того он оценивал как очень достойное. Старался замполит разобраться в сути проблемы, не боялся высказать своё мнение и, главное, был честным в отношении с коллегами.

Именно поэтому, когда Палычу в одной из командировок благодарные рыбаки отгрузили килограммов семьдесят свежей рыбы, он не стал сам делить между наземным персоналом (пилоты и сами себе привезут), а отнёс замполиту.

В кабинете замполита он встретил Сергея Ихотина, который, увидев своего бывшего второго пилота и спасителя, со словами «Я позже зайду» выскользнул из кабинета.

Замполит, оценив масштаб задачи – разделить такое количество рыбы, позвонил на склад, попросил прислать помощников и сам стал раскладывать рыбу из двух мешков по пакетам, чтобы раздать тем, кому реально лишний рыбий хвост был совсем не лишним.

Да. Чтобы предотвратить кривотолки, что, мол, замполит такой-сякой, народу только рыбьи хвосты раздавал, а остальное известно куда девал, уточню: в тех краях рыбу считали не по головам, а по хвостам.

Естественно, что пришлось замполиту снять галстук, закатать рукава белой сорочки, чтобы разбирать подарок рыбаков для раздачи работникам штаба и другим наземным службам.

Проработав так минут пятнадцать, он всё же пошёл искать, где потерялись направленные ему в помощь грузчики. Увидев, что у зама по режиму в кабинете сидят двое, замполит зашёл к нему и своим обычным зычным голосом спросил, указывая на гостей:

– Это ко мне?

Зам по режиму улыбнулся и ответил:

– Посмотрим, как вести себя будут. Если не договоримся, то к тебе направлю.

Замполит ничего не понял и пошёл искать дальше по штабу, кто бы мог помочь.

Минут через пятнадцать пришёл зам по режиму со словами благодарности:

– Ты знаешь, я бы этих жуликов ни за что бы не расколол, хотя знаю, что это именно они из чемоданов пассажиров вещи таскают. Но когда они тебя увидели – без галстука, руки по локоть в крови, – они во всём сознались, только бы я их к тебе не направил.

– В таком случае отрабатывай должок, – сказал замполит, – давай закатывай рукава и будем делить рыбу. Теперь точно со склада ни один грузчик ко мне в помощь не придёт. Никогда.

Мастер

Не может рассказ про авиацию считаться полным, если не вспомнить про авиационно-химические работы, или сокращённо АХР. Тем более если эта история захватывает советский период. Случаев, что происходили при выполнении этих самых работ, бесчисленное множество. Какие-то из них реально имели место, какие-то в результате многократных пересказов стали настоящими байками.

Автор этих строк как-то, в свою бытность уже пилотом очень большого и далеко летающего самолёта, проходил квалификационную проверку с очень высоким лётным начальником. Полёт был из Москвы в далёкую страну восходящего солнца. И где-то над Казанью проверяемый и проверяющий выяснили, что оба имеют опыт самых что ни на есть настоящих авиационно-химических работ. Разговор на эту тему пришлось прервать только где-то над Хабаровском, потому что уже нужно было начинать готовиться к заходу на посадку.

Та история, что произошла с нашим героем, была рассказана мне самим участником описываемых событий, и происходила она, как уже понятно, в те давние времена, когда АХР, или авиационно-химические работы, были не менее распространённым явлением, чем сегодня маршрутки или доставка.

В то время каждый день ранним утром на всём протяжении необъятных просторов шестой части света рой летательных аппаратов тяжелее воздуха отрывался от земли, чтобы подкормить, защитить от вредителей, подготовить к уборке самые разнообразные сельскохозяйственные культуры.

А для тех, кто выбирал летание своей профессией в то время, эти самые авиационно-химические работы являлись просто необходимым и не очень приятным этапом, а то и фильтром в «большую» авиацию.

Тогда каждый год лётные училища гражданской авиации выплёскивали из своих стен тысячи молодых, поблёскивающих новой формой, как юбилейные монеты, посвящённые пятидесятилетию Октябрьской революции выпуска 1967 года, пилотов. Впрочем, блестящая форма в большинстве случаев очень скоро менялась на ватные куртки спецодежды для АХР. И становились летающими агрономами те, в чьих мечтах жило небо. Многие становились по-настоящему хорошими воздушными хлеборобами. Некоторые помогали сельскому хозяйству только в то время, когда обстановка на полях требовала сконцентрировать все силы в борьбе за урожай.

Анатолий Иванович в молодости много поработал в качестве второго пилота и командира самолёта на АХР, но став командиром звена, старался не покидать родной Энск надолго. Но тут пришла разнарядка из управления: выделить один экипаж и одно лицо командного состава для участия в экспедиции в далёкий регион с целью выполнения различных видов работ по спасению урожая. Предполагалось, что экипаж будет работать, а лицо командного состава будет находиться в штабе и проводить периодические проверки работающих экипажей на оперативных точках. Летели в командировку своим бортом. Это значит, что в салоне везли специальное оборудование и кроме своего техника ещё и бригаду, которая будет выполнять специальные формы технического обслуживания. Кого-то из них Анатолий Иванович знал очень хорошо, кого-то видел в первый раз. Но перед полётом познакомился со всеми, провёл инструктаж – и полетели.

Маршрут выбрали так, чтобы выполнять посадки через четыре-пять часов полёта. Пассажирам на всём протяжении перелёта делать было нечего, поэтому устроили они в полёте небольшое застолье с карточной игрой в храп. Босяцкая игра – называли это занятие пилоты больших самолётов, предпочитавшие исключительно интеллектуальный преферанс.

Было там спиртное или не было его – история умалчивает, да и не имеет это никакого отношения к нашему рассказу. А имеет к нему отношение тот факт, что один из авиатехников, который летел на этом самолёте пассажиром, имел такую врождённую особенность: у него не было волос. Совершенно. Парень был молодой, и хоть не особенно стеснялся такой своей особенности, но и не сильно на эту тему распространялся и носил парик. А поскольку в командировку собирались на длительное время, то и париков он прихватил несколько. И не напрасно. И так случилось, что когда именно этот пассажир решил справить малую нужду (для чего входная дверь самолёта приоткрывалась на расстояние, которое не позволяло человеку выпасть, но эту самую малую нужду справлять было можно), набегающим потоком скоростью сто восемьдесят километров в час с нашего авиатехника парик и сорвало. Так и остался этот авиатехник абсолютно без волос на голове. В азарте карточной игры коллеги не очень и обратили на это внимание, но когда этот техник вдруг захотел узнать, сколько ещё лететь осталось, то очень удивил Анатолия Ивановича своим видом. Анатолий Иванович точно помнил, что лысых пассажиров у него не было, когда они вылетали с базы. Пока он гадал, появился ли новый пассажир или же кого-то уже постригли наголо, техник понял причину удивления командира и быстро смотался в салон, надел новый парик и опять явился пред очи капитана, но по глазам того же командира понял, что опять что-то не так. Новый парик оказался огненно-рыжим.

Анатолий Иванович потом рассказывал жене, как у него в полёте вдруг появляется абсолютно лысый парень, который таким при вылете с базы не был. Потом исчезает на мгновение… и появляется уже рыжим. Сказать, что это шокировало командира, – ничего не сказать. Долететь до места назначения долетели, даже при том, что командир находился оставшуюся часть полёта в полу шоковом состоянии и уже не спрашивал, как раньше, как дела у пассажиров, каждые пятнадцать минут.

Но, как выяснилось позже, это было не неприятностью, а только её предвестником. Настоящая же неприятность ждала нашего героя, когда ему пришлось подменить вышедшего из строя по состоянию здоровья командира самолёта. Сначала врачи посчитали, что причиной недуга стало пищевое отравление, и Анатолий Иванович отправился на оперативную точку поработать день-два. Но потом оказалось, что это аппендицит, и пришлось работать до конца экспедиции.

Но и это ещё не было неприятностью, а про неприятность Анатолий Иванович узнал, когда председательский газик влетел на площадку, затормозив в нескольких шагах от вращающегося винта самолёта. Из него выскочил председатель и понёсся к самолёту. Всё говорило о том, что что-то случилось.

– Что-то случилось? – последовал естественный в данной ситуации вопрос командира воздушного судна «Ан-2».

– Я тебе покажу «что-то случилось»! Я тебе так покажу, что случилось, что всю свою оставшуюся паршивую жизнь будешь помнить, что случилось! Марш в машину, я тебе покажу, что случилось!

Это говорил хоть и небольшому, но всё же авиационному начальнику примерно его ровесник – председатель колхоза, с которым Анатолий Иванович только недавно и вполне по-дружески общался. Конфликтов наш герой не любил и старался их избегать, насколько позволяли обстоятельства. И сейчас спорить не стал. Да и просто хотелось узнать, что же случилось, от чего вежливый и общительный председатель не стеснялся в выражениях.

Только когда они отъехали от площадки, стало понятно, что до сих пор председатель ещё стеснялся в выражениях. А вот когда свидетелей кроме водителя не осталось, он перестал стесняться. И единственными допустимыми в приличном обществе были слова «тюрьма» и «пятьсот гектаров сахарной свёклы».

Пока председательский газик через ухабы и ямы добирается до места назначения, нужно пару слов сказать, чем же сахарная свёкла была для многих колхозов того региона. И самое понятное, как можно это объяснить, – это сказать, что сахарная свёкла для колхоза, где они трудились, была всем. «Всем» означает, что это и деньги на трудодни колхозникам, и зарплата учителям, врачам и воспитателям, и деньги на запчасти к тракторам и комбайнам, и премии и ордена районному начальству, что тоже, согласитесь, немаловажно.

На прополку свёклы выгоняли всех, вне зависимости от возраста, профессии и даже партийности.

Теперь, когда вы знаете, что значил урожай сахарной свёклы для колхоза вообще и для председателя в частности, мы вернёмся к нашим персонажам. Тем более они уже добрались до того самого поля сахарной свёклы. Свёклы, которая так нужна была колхозу и которой только сегодня утром экипаж под управлением нашего героя выполнял внекорневую подкормку. То бишь лил жидкие удобрения прямо с самолёта на поле, чтобы была свёкла больше, лучше, зеленее.

Но результат выполненной работы был абсолютно противоположным. Поле, что ещё утром радовало глаз различными оттенками изумрудно-зелёного, теперь не подавало признаков жизни. Коричневые неживые листья сливались с землёй. Для опытного командира звена, искушённого в вопросах разбора косяков и инцидентов своих подчинённых, постепенно стал проясняться смысл слов «уголовник» и «тюрьма», которые не раз кричал председатель.

Смысл слов не только прояснялся, но и становился вполне реальным.

– Что это? – непроизвольно вырвался вопрос у Анатолия Ивановича.

– Ты меня спрашиваешь, что это?! Это я тебя должен спросить, что это! Что это такое?! Ну если ты меня спросил, так я тебе отвечу: это моё горе и твоя тюрьма, фашист недобитый!

Суровую и пугающую реальность слов председателя подтверждало коричневое поле, только сегодня утром обработанное экипажем.

Как же такое могло произойти?

Может, неправильная дозировка?

Нет, удобрениями можно, конечно, загубить, но не так быстро. Так быстро только в Казахстане они в своё время с сорняками боролись на авиахимпрополке. Так только гербицид работает. Но откуда здесь гербицид, откуда здесь его запах? Лётный командир быстро и по-деловому пошёл к машине.