С улыбкой трупа

«Тоже мне, Гаврош выискался», – подумал Черский, глядя ему вслед и вспоминая роман Гюго – главным образом для того, чтобы не взорваться на месте.

Он понимал, что перед ним было зло. Чистое, бесстыжее, какое входит в детей в определенном возрасте – именно поэтому Черский так боялся заводить детей.

Он не мог терпеть зла даже в любимом ребенке и еще в Афганистане привык реагировать на такое зло моментально и насмерть. Потому что если зло завелось рядом с тобой, оно может сожрать не только тебя, но и все боевое подразделение вместе с сухпайками.

Конечно, политика была ни при чем. Просто смотреть на зло больно, даже если оно внутри тебя. Вот и приходится его прикрывать чем попало: национализмом, коммунизмом, анархизмом, религией или ее отсутствием, какой-нибудь воровской моралью. Когда хочется расколотить чужой металлической урной чужое зеркало, повод найдется всегда…

Человек, пошатываясь, пьяный от собственной значимости, исчез в толпе. А Черский смотрел ему вслед и думал, что точно так же уходил от него через двор человек, который убил Нэнэ.

Если бы у него было оружие – Черский пристрелил бы его прямо в спину. И стрелял бы без промаха. И его едва ли бы нашли – как едва ли найдут убийцу Нэнэ.

Но оружия у него не было. Как не было его, когда убийца Нэнэ спокойно уходил через двор, а он не пытался даже его догнать…

Потому что понимал – у него оружия нет, а у этого отморозка оно есть. И в случае чего тот с легкостью, прямо на месте, доведет задание до конца. А потом его тем более не найдут.

Но теперь – и у Черского даже ноги похолодели от осознания – теперь появился призрачный, но шанс его отыскать.

Да, политика была здесь ни при чем. Но ее все равно можно использовать. Она и станет той ниточкой, которая может привести куда нужно.

Да, бизнес пострадал и название тут ни при чем, даже если приплетать репрессии и национальное возрождение на руинах советской промышленности. В бизнесе не бывает «этично» и «неэтично». Бывает «законно» и «незаконно»… а законы сейчас не действуют.

Значит, законом здесь буду я. Кто знает, может быть, именно в этом и скрывается та самая американская мечта, про которую так часто говорят. Нет, это не миллионы и небоскребы – напротив, это та самая пустыня, которая расстилается за небоскребами и в которой можно жить, как тебе нравится. Где каждый человек – сам себе закон, где живут свободные поселенцы, а если они слишком заняты, то выбирают шерифа.

Эта мечта была очень сильна. Настолько сильна, что даже проникла в его сны. И тот самый сон, который все не шел у Черского из головы, вдруг повернулся другой стороной.

Да, там, во сне, эти бестолочи бросили его и ушли веселиться. Но когда ему поручили их сторожить – они вручили ему и власть. Он стал их шерифом.

И теперь он тоже должен стать шерифом.

Черский потянул за фигурную медную ручку и шагнул в теплый желтый свет пострадавшей парикмахерской.

6. Верхом на торпеде

Внутри парикмахерской все оказалось таким же, каким он видел снаружи, – но сейчас, после разгрома, это казалось не перспективным бизнесом, а каким-то музеем восковых фигур.

Замерли парикмахерши. Администраторша в сером жакете тоже так и не двинулась с места, и на ней просто лица не было.

Даже клиенты окаменели в креслах с волосами торчком, совершенно обескураженные.

Черский был единственным, кто здесь двигался.

Он прошел на середину небольшого зала, хрустя подошвами по зеркальным осколкам, и улыбнулся ошеломленной администраторше.

Она робко улыбнулась в ответ. Молодая женщина в жакете явно гадала, что устроит этот незваный клиент.

– Я мог бы вам помочь с поисками этого человека, – сообщил он.

– Н-не надо, – осторожно заговорила администраторша. – Не надо тут у нас войну устраивать. Мы все подметем, все почистим. Все равно это случилось…

– Моя помощь не может ничего отменить, – согласился Черский, – но поможет избежать повторения.

– Если это так, то…

– Самый главный вопрос – вы под кем ходите?

– Что вы хотите…

– Бросьте, в наше время бизнес без этого невозможен. Кто вас охраняет? Кто решает ваши проблемы?

Сама эта мысль вызывала невольную тошноту – но Черский слишком хорошо понимал, что это правда. Эту неприятную правду не рискнула бы напечатать самая радикальная оппозиционная газета – ну разве что отбитые анархисты-юмористы из «Чернобыльского Ежика», которым сам черт не брат, и именно поэтому они вне политики.

А дело было вот в чем: весь этот криминал полез наружу, потому что был неизбежен.

Это тем, кто вещал о «целях и задачах перестройки», казалось, что надо просто ввести сухой закон и свободную торговлю, и все получится – хотя, казалось бы, было ясно, чем начнут торговать в первую очередь. А что, у комсомольцев вот получалось.

Между тем достаточно было хоть немного пошевелить мозгами, чтобы разглядеть очевидное: если бы можно было просто так брать и переделывать людей на нужный лад, то зачем эта вся канитель с перестройкой и ускорением? Строили бы сразу коммунизм – и дело с концом!

Но человек, как его ни гни, все равно все по-своему сделает. Особенно если поставлен в такие условия, когда вертеться надо. Потому и получается, что строят коммунизм – а получается черти что.

Пока люди что-то выращивали в огородах и мастерили на дому, а ОБХСС приходил к ним пересчитывать теплицы и мерять линейкой швейные машинки, все это казалось простым и естественным. Ну отвяжитесь вы от фарцовщиков, дайте им торговать спокойно – и вся страна будет носить модные джинсы и слушать модную музыку. Но вот от них вроде бы отвязались – а спокойствия не прибавилось. Потому что все участники «производственного процесса» моментально перессорились и начали кидать друг друга на деньги.

Вот что ты сделаешь, если тебе поставили сырье, а оно гнилое? Или прислали заготовки, а они ржавые и никуда не годятся? И ты не можешь просто выкинуть это в мусорку и запить обиду холодной водой.

Но от тебя тоже ждут заказа. А ты деньги уже отдал за эту дрянь, и негде их больше взять. И что ты теперь сделаешь? Цепочка производства оборвалась на тебе – и теперь ты падаешь в пропасть! Потому что деньги тоже не в банке брал, а у знакомых бандитов, стараясь не думать, чем они заработаны. Сейчас поставят на счетчик – и привет!

Или еще просто: заказал поставку, а товара все нет. И что ты будешь делать?

Можешь идти в суд. Но суд если и состоится, то в лучшем случае через год. Потому что при советской власти судов было очень мало, потому что в Советском Союзе живут очень дружно и счастливо. А сейчас их стало еще меньше, потому что при переходе от социализма к капитализму госаппарат должен сокращаться. Почти как дедушка Ленин любил рассуждать о постепенном отмирании государства.

И даже когда суд состоится, и даже если его получится выиграть – ему просто выдадут исполнительный лист и наилучшие пожелания удачи. Удача действительно пригодится, чтобы получить по исполнительному листу хоть что-то.

Поэтому пострадавший шел на поклон к бандитам. Прямо как в том фильме: «В этой стране не найти правды. И я пришел за правдой к дону Корлеоне». Потому что у них исполнительная власть. И никаких судебных издержек. Наоборот: клиент и тем более подопечный всегда прав. Потому что если он в беде, то крыше меньше достанется.

– Мы думали, что милиция…

– Все ясно, красная у вас крыша. Выбор хороший, тем более для такого места. Но очень большая организация. Для вас у них может просто не хватить ресурсов. Будут говорить, что все порешают, а потом просто скажут – ну не повезло тебе, проблема у тебя вышла. В жизни вообще часто несчастья случаются. Покупай теперь новое зеркало и внимательно следи, кто заходит. Ну или название смени, раз оно кого-то так раздражает. Хотя, если подумать, – такие могут хоть до столба доколебаться.

– Да, мы понимаем. Будем как-то решать, у нас же клиенты, – и она кивнула в сторону посетителей, которые тоже понемногу оттаивали.

– Вы не беспокойтесь, к вам обратятся с предложением порешать быстро, раз милиция не справляется. Ну, вы понимаете – такой бизнес возникает там, где государство не справляется. Или где его официально нет, как с проституцией.

– Вы предлагаете нам согласиться?

– На что соглашаться – это ваше дело. Но кто бы этого мудака ни искал – действовать он будет примерно одинаково. И я могу ему помочь в поисках. Пусть выходит на связь.

– Вы намекаете, что, – администраторша сделала паузу, подбирая достаточно нейтральное слово, – могли бы отыскать его сами. И заставить ответить, само собой.

– Это исключено. Просто так получилось, что у меня тоже к нему определенные счеты. И я примерно знаю, где он водится. Так что сдать его – не жалко.