Большая автобиография. 5 частей

Будучи школьником, а потом и студентом, я изредка навещал свою тётушку, сестру деда, тётю Тоню. На улице Замшина у неё была однокомнатная квартира. Она угощала меня чаем, сладостями, давала немного денег. На карманные расходы.

– Про то, что ты сдал экзамен на 5, говорили по радио, – удивила она меня.

– Точно?

– Да. Сказали – в ЛИИЖТе первый день вступительных экзаменов. Сдали на 5 такие-то абитуриенты. В том числе – Невзоров Александр.

Вот это да! Прогремел на весь город! Я тогда ещё не знал, что пятёрка по физике «заработана» моим папой, который то ли нашёл знакомого в приёмной комиссии, то ли дал взятку. История об этом слегка умалчивает.

Второй экзамен – математика письменно. Математика – мой главный козырь. Это случилось в конце седьмого класса. К нам пришёл новый учитель – Бабошин (имя и отчество, к сожалению, не помню). Маленький хромой старичок, говорили, что он из «этих», их Карлага, где сидел по политической статье. Но это только говорили, а что было на самом деле, мне неизвестно. Так вот, этот Бабошин сумел разбудить во мне интерес к математике. Я резко подтянулся, стал участвовать даже в городских олимпиадах. И за четвёртую четверть по алгебре и геометрии он вывел мне 5. Мало того, за год он тоже поставил пятёрки. Несмотря на то, что в трёх предыдущих четвертях я имел трояки. Восьмой класс в Бабошиным прошёл тоже на отлично. А в новой школе, в Ленинграде, учителем математики была у нас Ангелина Ивановна. Женщина неопределённого возраста с испитым лицом, приходившая иногда на урок с фингалом под глазом. Интерес к предмету у меня охладел. Но что-то всё равно осталось.

Свой вариант экзаменационного задания я решил быстро. Помог и Серёге, он сидел недалеко. А когда через несколько дней мы с ним смотрели вывешенные списки с результатами, то были в шоке. Я получил – 3. Он – двойку. Двойка на вступительном экзамене означала провал, финиш. Серёга выбывал из дальнейшей борьбы. Вот тебе и схвачено!

Следующий экзамен – литература и русский. Сочинение на заданную тему. Плюс правописание. Грамотно я писал всегда – сказалась «многолетняя» тяга к чтению. Писал я правильно, а правил не знал совсем. Выводил слова и предложения на автомате. Сочинения, если хотел, я уже тогда писал хорошо (чувствовал, наверное, призвание). Помню, на выпускном в восьмом классе, я писал сочинение на тему: «Чем меня взволновал этот фильм?» (прикололся). И написал его хорошо, несмотря на то, что кино выбрал комедийное – «Большая прогулка» с Луи де Фюнесом. Мама потом удивлялась, как у меня приняли сочинение про такой фильм.

О чём я писал на вступительном экзамене по литературе, я уже не помню. Помню, что тему раскрыл, помню, что писал грамотно. Там, где сомневался в правописании, вставлял другие слова и части предложения. Итог – трояк! Кто же тогда получал пятёрки? Наверное, блатные.

Последний экзамен – математика устно. Шансов на поступление с полученными оценками у меня уже, практически, не было. Спасла бы, возможно, только пятёрка. И я пытался! Я старался! Но препод поставил четвёрку. Итак, я набрал 3+5+3+3+4=18 баллов. А проходной (объявленный) балл – 18,5.

Я думал, что уже всё. Но… вмешался случай или провидение. Оказалось, что тех, кому не нужно общежитие, могут взять и с восемнадцатью баллами. После долгих собеседований и ожиданий, меня взяли. УРА!!!

Как-то (скорее всего, выпивши), отец сказал.

– Если поступишь в институт, куплю тебе мотоцикл.

А мотоцикл в ту пору был моей «голубой» мечтой.

– Папа, я поступил. Ты обещал.

– Понимаешь, сын, я-то не против. Мама возражает.

– Мама!

– Только через мой труп, – сказала мама.

Так, за всю свою жизнь, я и не получил мотоцикл. Хотя, время ещё есть, всё, возможно, и впереди…

В 13—15 лет, как я уже писал, возникла острая, я бы сказал, – острейшая тяга к женскому полу. В своих мечтах я вытворял с одноклассницами такое…

Коснуться девочки, как бы случайно, толкнуть её шутя, увидеть край ноги под поднятой резким движением юбки… Со Светой Соловьёвой у нас так ничего и не сложилось. Не знаю, как я ей, а мне стали нравиться другие девочки. Номером один была Нина Темникова. Я до сих пор не могу найти её в соцсетях. Говорят, что после школы она сразу вышла замуж, сменила фамилию, куда-то уехала.

Однажды я набрался смелости и сел с ней за одной партой на уроке Казахского. Казахский язык у нас преподавался как-то факультативно, не по-настоящему. Учительница, казашка, которая вела предмет, большим авторитетом у учащихся не пользовалась. Мы вели себя на уроке кое-как.

Так вот, я сидел с Ниной и косил глаза на её ноги. А что, если до них дотронуться? Долго-долго я колебался. Уговаривал себя не трусить. И решился. Положил ладонь ей на ногу. Нина не отдёрнула ногу, ничего не сказала. Она просто очень внимательно на меня посмотрела. Руку я убрал. Но не потому, что она на меня посмотрела, а потому что мы сидели на первой парте, перед учительницей. А парты в классе были открытыми. И мою руку на колене девочки увидела «казашка». Это я понял по её выражению лица.

А дальше было ещё интереснее. Один раз, компанией, мы пошли в кино. Мальчики и девочки с класса. Фильм назывался: «Пятьдесят на пятьдесят». Про шпионов. Содержание кино я не помню, а вот название уже никогда не забуду.

В зале я оказался рядом с Галей Юрчак. Симпатичная девочка, с развитой для своего возраста фигурой. Во время сеанса Галя предложила мне конфету. Я её взял. Но девочка свою руку из моей не вынула. Мы так и остались сидеть, держась за руки. И гладили ладони друг друга пальцами.

Сколько лет прошло (уже 48), а сила переживаний, сексуальных переживаний, заставляет помнить тот эпизод. Эпизод первой сексуальной близости. После фильма мы с Галей не контактировали. Не общались, не разговаривали. Почему? Да чёрт его знает!

Этой же весной (1973 года) мы снова ходили в кино компанией. И я сидел рядом уже с другой девочкой. С Таней Бесединой. И в тёмном зале я положил руку ей на колено, а она мне. И так сидели. Название того фильма я не помню.

Когда мы переехали (хотел сказать – в Питер) в Ленинград, летом 1973 года, я стал вести дневник. Где описал, в частности, события «любовной весны» в Караганде. В дневнике фигурировала ещё одна девочка, Таня Данилова. Она мне тоже нравилась. Однажды, не помню зачем, я зашёл к ней домой. Таня встретила меня в прихожей, одетая по-домашнему. На ней была белая футболка (как сейчас помню), облегающая, пардон, женские прелести. Меня это так впечатлило…

То, что в этой автобиографии я упоминаю имена очевидцев «тех» событий, считаю нормальным. Во-первых, прошло уже много времени. Многих и в живых-то уже нет. А во-вторых, никого я здесь не обижаю, не оскорбляю. Не клевещу…

Однажды я заметил, что мой дневник кто-то трогал.

– Мама, ты читала мой дневник?

– Да.

– Как ты могла?

– А что такого?

– Ну, это вообще…

Я был в шоке. Зачем она читала мой дневник? Или зачем в этом призналась.

Сейчас Караганда в другой стране. Туда нереально долго идёт почта. Туда нереально дорого звонить по телефону. Там столицу назвали Нур-Султан… Когда я учился в первой школе, казахов в классе у нас было процентов 10—20. Как и в целом по Караганде (я думаю). Большинство – русские (и производные от них), евреи, немцы. Немцев эвакуировали с Поволжья в годы войны. Сейчас многие из них вернулись на свою историческую родину. Казахский язык в городе знали немногие. У меня был друг, Алик Асанов, папа у него – казах, а мама – украинка. Казахского языка он не знал.

С Аликом мы дружили. Ещё в нашем классе учился Валера Гершман. Крупный, плотный еврей, избалованный и нахальный. Он задирал девочек, доставалось и парням. Вдвоём с Аликом мы били этого Гершмана. А когда мы с другом приходили в класс поодиночке, он бил нас.

Однажды, это было в классе шестом или седьмом, у нас была массовая драка. Или что-то на неё похожее. Хам Гершман обидел девочку. Какую, уже не помню. Я за неё вступился (один из некоторых, особенно приятных моментов в моей жизни). Позиции мальчиков класса разделились. Многие были на моей стороне, друзья Гершмана – на его. После уроков назначили драку.

За Гершмана «выступали» долговязый, медлительный Климов, развязный Дима Кузнецов и застенчивый Фарид Хальфин. На моей стороне – мой друг Алик Асанов, Плугатырёв, Ширяев Витя, Миша Манжосов, Слава Лисичкин. Может быть, я кого-то упустил. На этой драке я не помню, честно, ударил ли я кого или ударил кто меня. Поставили фингал, по-моему, Плугатырёву. Это сделал Гершман.

Победителей в драке не оказалось. Побегали, покричали… А вообще, тема драк был для меня очень волнующей. Я не любил и не люблю, когда дерутся. Подростком я знал, что если иду по чужому району, рискую получить по морде. Просто за то, что иду. Не люблю драк и по телевизору, так называемый, спорт (бокс, бои без правил и т.п.). Хотя в институте и занимался каратэ. Но это только для самообороны и для физического здоровья.

Среди девочек восьмого «б» класса, скажу ещё об одной. Майра Садыкова. Казашка. Красивая казашка. Почему я вспомнил о ней? На одном из уроков она сидела впереди меня. И обернулась.

– У тебя красивые глаза, – сказала она.

И посмотрела внимательно. А я на неё. В тот момент её глаза показались мне (тоже?) очень красивыми. Приятно, когда тебя хвалят. Казалось бы, пустяк, а запомнилось на всю жизнь. Так давайте друг друга хвалить? А не ругать…

Девятый и десятый класс я «заканчивал» в Ленинграде, в школе №143 на Шоссе Революции. Ничего интересного там не происходило. Девочки в классе были «так», их феромоны на меня не действовали. Из одноклассников я сдружился с Серёжей Потаповым и Лёшей Былинкиным. Вместе мы прогуливали уроки, курили в подъездах и пили пиво.

В десятом классе я снялся в «кино». У Андрея Тиханова, одноклассника, была кинокамера, и мы с ребятами сняли любительский фильм, без звука. Я играл главную роль – шпиона. Когда фильм «изготовили», я взял в прокате кинопроектор и показал кино дома.

– Опять ты с сигаретой, – сказала мама.

А шпиону без сигареты никак нельзя. Как ей это было объяснить?

Что ещё вспоминается о Караганде? Летом во дворе мы играли в футбол. Зимой – в хоккей. В настоящий хоккей, на коньках. Сами заливали каток, играли самодельными клюшками на нехоккейных коньках. Вообще, зима в Караганде была настоящей. Морозной, снежной. Когда градусник опускался ниже 40 градусов, школы закрывались. Об этом объявляли по радио. Утром встаёшь в школу, слушаешь радиоточку. И если объявляют, что занятий сегодня не будет, с криком «Ура» вырываешься на улицу. И там проводишь целый день.

В выходные с родителями ходили на лыжах. Или просто в парк. Зимой центральные аллеи заливали горячей водой, делали каток. Строили горки, сказочные фигуры из снега. Продавали горячие блины, чебуреки, манты… Помню, один раз возвращались мы с лыжной прогулки и «наткнулись» на ларёк, где чебуреки жарили прямо у всех на виду. Это было так аппетитно! До сих пор, как вспомню, слюнки текут.