Неолит – не заграница

Он был готов увести пришельцев из будущего, как можно дальше от этих мест и так основательно запутать следы, чтобы странные люди не смогли найти дорогу к Чёрным Камням. Раву не нравились пришельцы.

– Мы, что, свободны? Тут, как я понял, снимается какой-то художественный фильм про дикарей? – немного приободрился Прошин. – Ну, тогда… такая ситуация… меняет дело.

– Наконец-то ты, Зуранов, сообразил, – сплюнул себе под ноги Самохвалов, – что с нами шутки плохи. Ладно. Тебя мы не тронем. Но со Шнорре доведём дело до конца. Сунешь в наше дело свой нос – отрубим его… по самые пятки! Понял? А пока дай нам что-нибудь пожрать, верни оружие и проводи до шоссейной дороги! Тебе зачтётся?

– Рав хочет знать, что говорит это двуногое мясо на непонятном для него языке? – поинтересовался старый охотник. – Если человек, наполненный жиром, оскорбляют мудрого и отважного Рава, то он убьёт его в честном поединке.

– Пусть знает великий охотник Рав, что люди, пришедшие из будущего, – пояснил Зур на языке Племени Уходящих, – потеряли разум и не знают, где они находятся. Рав может их по дороге немного поколотить древком своего короткого копья, но убивать их не должен. Не надо гневить горных духов.

– Да ты ещё, Зуранов, и киноартист! Мелешь что-то на тарабарщине. – Самохвалов, выпятив живот, развязанной походкой подошёл к Зуру. – Я повторяю приказ! Вернуть табельное оружие! Но сначала мы отдохнём и чего-нибудь пожрём! Где здесь кафе или, на крайний случай, какая-нибудь забегаловка?

– Отныне господа о жратве и прочем вы будете заботиться только сами, если, конечно, к вечеру, вас самих кто-нибудь не сожрёт, – сурово сообщил им Зуранов. – А теперь в путь! Я не желаю больше видеть ваши свиные рыла!

– Оп-она! Да мы, оказывается, в Африке, и Зуранов продал нас в рабство,– выразил свои соображения Василий.– Ну, как мы сюда попали, ума не приложу. Память отшибло.

– Молодец, что догадался, – сказал Зур и дал знак рукою Раву, переходя на другой язык. – Пусть Рав поспешит! Пусть он немедленно уведёт отсюда злых духов в телесной оболочке!

Сильный и могучий, старый Рав взял за шиворот бандитов и повернул лицом в ту сторону, куда им следовало идти. Те попытались оказать отчаянное сопротивление. Но невозмутимый и спокойный Рав так крепко обнял обоих сразу, что бандиты завопили от нестерпимой боли. Им ничего не оставалось делать, как только идти, идти, идти…

Через несколько минут конвоируемые и Рав исчезли в густых зарослях пышной растительности раннего неолита. Зур вошёл в пещеру и в самом дальнем углу в одной из трещин каменного пола спрятал пистолет Макарова, перочинный нож, наручники и коробок спичек, предварительно завернув его во внутреннюю часть шкурки мелкого грызуна Банхи. Он был уверен, что в такой упаковке они не отсыреют. При себе он оставил пистолет Стечкина, который может ему пригодиться там, в будущем.

Выйдя из пещеры, он присел на ствол старого дерева, вспомнил, что у него имелась при себе зажигалка и сигареты. Закурил. Молодой охотник стал непроизвольно обдумывать дело Шнорре. На отсутствие доказательств вины преступников сетовать не приходилось. Бумаги, которые бандиты предложили подписать Михаилу Арнольдовичу, говорили сами за себя. В них, по меньшей мере, значилось около десятка фамилий лиц, явно состоящих в умело организованной, преступной группировке. Это были, что называется, если и не первые люди города, то не из числа последних.

Начальник местного УВД, новый прокурор, главный судья, директор банка «Простор»… Несомненно, вся эта шайка существовала не без поддержки влиятельных субъектов из городской мэрии.

Дело Зуранову не представлялось сложным. Но он глубоко сомневался в том, что самые главные преступники когда-либо, на законном основании, получат по заслугам за свои чёрные дела. Земной суд не для них, если только божий… В любом случае, они прикроются «мелкими сошками» и «стрелочниками», когда дело дойдёт до Москвы. Да ведь и там, при таком раскладе, обязательно имелась мощная и влиятельная, что называется, волосатая рука.

Всё, без сомнения, произойдёт так, как всегда происходило: одного оправдают, второй останется «незамеченным», третий откупится… Но зло должно быть наказано. Пусть самосуд, но ведь всё по-справедливости. Разве такое нормально, когда один парится на зоне за мешок украденноё капусты, а другой, у которого на счету десятки, а то и сотни, миллионов долларов, присвоенных самым наглым способом, и ни одна загубленная человеческая жизнь, разгуливает на свободе и не просто разгуливает, а зачастую… считается очень уважаемым господином? За какие же заслуги? Почему он не наказан? Ведь это явная несправедливость.

Некоторые «умники», усиленно и навязчиво ссылаясь на рекомендации, по сути, анонимных сочинителей, не рекомендуют, а по сути, пытаются представителям народных масс прощать врагов своих. С какой стати? Тебя ударили по правой щеке, потом подставь и правую. Таким образом ты перестанешь быть человеком, а превратишься в жалкое, безропотное животное. Прикажут – и ты еже не щёку подставишь под удар, а положишь свою голову на плаху, под топор палача.

В такой ситуации у Зла будут развязаны руки, и оно может творить с безропотным человечеством всё, что пожелает: устраивать в мирных странах государственные перевороты, бомбить города с минными жителями, убивать, грабить, насиловать, придумывать какие-то несуразные и пагубные «ценности». Такого расклада Зуранов-Зур не мог понять и принять.

Алексей предполагал, что и дело скульптора Воротова, возможно, связано со всей преступной катавасией, рождённой сильными мира сего в масштабах только одного города. Но кто знает, может быть, и страны, и земного мира. Допустимо, что эти преступления, всего лишь, небольшая часть единого целого.

Зур-Зуранов, не торопясь, спустился по горному ручью в низину, заросшую огромными лопухами, напоминающие одновременно и частично кувшинки, но только на толстых мясистых стеблях. Ему показалось, что здесь, в пойме ручья, он видел какую-то красно-жёлтую породу, напоминающую россыпное золото.

Он старательно заполнил мешок, сшитый из шкуры белки-летяги Виту, самыми крупными самородками. Неподалеку, чуть выше по склону, он нашёл больше трёх десятков прозрачных зеленоватых и красноватых, прозрачных минералов. Их тоже решил взять с собой… в будущее.

Гранкин благополучно довёл «Волгу» с затемнёнными стёклами до старого, разбитого моста через речку Беловодная. Молодой, начинающий, но уже законченный, бандит Володя Самохвалов лежал на заднем сидении. От удара по голове пистолетной рукояткой он с большим трудом приходил в себя. Денис, время от времени, наблюдал через зеркало за «страданием юного Вертера». На всякий случай.

Уже перед самым заездом на опасный мост, самоуверенный и не о чём ещё не подозревающий бандит Володя слабым голосом, но самым наглым образом:

– Ну, всё, хватит, мужик! Завязывай дуру гнать! – сказал Самохвалов младший. – Ты не знаешь, с кем имеешь дело.

– Знаю! С убийцей и мерзавцем! Дорога тебе на тот свет! – Гранкин с ювелирным мастерством въехал на мост, который вот-вот должен был рухнуть. – Не шевелись, иначе мне придётся тебя пристрелить.

– Ты, что, обалдел, мужик? Но я в тему въехал, я могу заплатить тебе столько, сколько потянет… по моему карману!

Чувствуя, как машина начинает медленно проваливаться, как бы, сквозь мост, Денис поспешно выскочил из кабины. И своевременно, потому что едва успел зацепиться руками за перила старого моста. «Волга», сделав в воздухе почти полный кульбит, с грохотом ударилась крышей салона о воду. Ясно, что после такого падения автомобиля с довольно большой высоты, рассчитывать молодому бандиту было не на что.

Очень осторожно Гранкин вернулся на берег, сел прямо на бугор, обросший не высокой, но густой травой. Закурил. В первые в своей жизни он убил человека и не пожалел об этом. Наверное, потому, что вспомнил отрубленную голову Зинаиды Марковны, довольно известного адвоката и в прошлом его преподавателя.

Впервые в своей жизни он сидел на берегу и наблюдал за тем, что бы, не дай бог, этот мерзавец, каким-то, чудом ни выбрался из кабины утопленной «Волги». Ждал потому, чтобы, в случае необходимости, пристрелить бандита или, в крайнем случае, задушить его прямо в воде.

Вроде, всё прошло чисто и гладко. Свидетелей происшедшего поблизости не наблюдалось. Проезжающие автомашины по новой дороги и прохожие, идущие вдоль её, не в счёт… Вряд ли, водители дорожного транспорта и пешеходы могли бы что-то понять и увидеть… с такого, дальнего расстояния. Тут даже не триста метров получалось от основной магистрали до ветхого моста, по предварительной прикидке Гранкина, а в четыре-пять раз больше.

Через двадцать минут Денис уже шагал по шоссейной дороге. Автобуса до города ожидать долго не пришлось. Здесь, в противоположной стороне автотрассы протекала речка Гривенка, более ухоженная и окультуренная, чем Беловодная. Здесь, данной местности, располагались многочисленные городские дачи и также четырёхэтажные особняки.

Довольно быстро Шнорре сделал всё так, как поручил ему Зуранов. В пожарном порядке, приобретая для своих родных железнодорожные билеты на вечерний поезд до небольшого сибирского городка Тулун, он вынужден был объяснить, что всем им грозит серьёзная опасность. В подробности вдаваться не стал, но его поняли: явно, дело связано с бизнесом и предпринимательской деятельностью. Там, почти в таёжных угодьях, у него имелось даже не зимовье, в привычном понимании этого слова, а самый настоящий добротный двухэтажный дом.

В качестве прислуги, а заодно и сторожа, жила в нём местная старушка Агафья и всегда ждала дорогих гостей. Она приходилось Михаилу Арнольдовичу какой-то дальней родственницей, вроде, даже троюродной сестрой.

Сыновьям своим, без свидетелей, в приватной беседе, под каким-то, незначительном предлогом, Михаил Арнольдович рассказал обо всём том, что произошло с Зинаидой Марковной, их матерью. Степан и Дмитрий восприняли страшную новость, как нечто жуткое и несуразное. Но держались они стойко, временами, как бы, уходя в себя.

Им было нелегко окончательно поверить, что матери их нет больше в живых и что погибла она такой страшной и мучительной смертью. Он отговорил их появляться у него на квартире. Михаил Арнольдович заверил сыновей, что сам лично отомстит за жену и с помощью Зуранова отыщет её труп, и смог убедить сыновей в том, что им обязательно надо доехать со своими семьями до Москвы.

Пусть пока их жены и дети не «обложены» бандитской слежкой, но перестраховаться стоило. На всякий случай.

Шнорре старшего порадовало, что Степан и Дмитрий, не колеблясь, дали своё согласие работать в детективном бюро «Портал».

– Алексей Владимирович заверил, что платить вам будет хорошо, – задумчиво произнёс Михаил Арнольдович. – И я почти уверен, что так и произойдёт.

– Да, о чём ты говоришь, отец! – сказал старший сын Степан. – Мы сами будем ему приплачивать, чтобы иметь возможность отомстить…

– Нелегко вам придётся, дети. Даже собаке вне закона трудно выжить, – предупредил их Мхаил Арнольдович. – Но закона в нашем городе нет… Никакого! Даже воровского. Сейчас мало кто из «уркаганов» существует «по понятиям». Мир жутко изменился, доложу вам, и не в самую лучшую сторону.

– Ничего, попробуем, – угрюмо ответил младший сын Дмитрий. – Надеюсь, нормальные люди всякую мразь защищать не станут.

Они помянули Зинаиду Марковну. Шнорре старший позвонил своему самому надёжному охраннику Вадиму Шерстенёву, прошедшему, как говорится, и рым, и Крым. Тот подъехал к дому, где жил Степан с семьёй, разумеется, не ставя в известность, Мартемьяна Рыжих. Жаль, что его верный соратник Захарыч, как он считал, оказался подлой и жестокой тварью. «Ну, ничего. Каждой дурёшке будет по серёжке».

Появился Шерстенёв, ни о чём не расспрашивал, зная, что его начальник, когда понадобится, сам обо всём расскажет. Шнорре вручил ему ключи от гаража и своей квартиры, велел пригнать к его подъеду «Шкоду» и ждать Шнорре в его квартире.

Как много хотел сказать своим родным Михаил Арнольдович. Его переполняло великое горе, но он сдержался, нашёл в себе силы не выдать своих эмоций. Конечно же, не один раз за время короткой встречи перед их внезапным отъездом невестки задавали вопросы: «Что происходит?» Но он угрюмо уходил от него, говоря, что всё они узнают потом.

Шнорре, вызвал по телефону такси. Обнял невесток и внуков. Потом торопливо вышел на улицу. Буквально через пятнадцать минут он был дома. «Шкода» стояла у подъезда, а в квартире его терпеливо ждал верный ему охранник Вадим Шерстенёв.

– Конечно, возможно, не моё дело, Михаил Арнольдович, – сказал он, собираясь уходить, – но если что, я всегда приду к вам на помощь. Думаю, что пригожусь.

– Скорей всего, пригодишься. Но пока я ничего не могу тебе сказать, Вадик. Ты единственный, кому я доверяю на кабельном заводе. Теперь всё ясно, как день.

– Что мне про вас сказать, если спросит Мартьемьян Захарович? Он может догадаться, что я был у вас.

– Скажи, что запил старик. Сообщи, что Шнорре… не просыхает. Ему, Мартемьяну, станет… очень радостно, да и я выиграю два-три дня. А там… видно будет. И больше скотина борзая, Рыжих, ничего не должен знать. Ты понял, Вадик?

– Как не понять. Номер вашего мобильника я знаю, а мои данные у вас имеются. Я всегда готов…

Затворив за Шерстенёвым дверь, Шнорре подумал о том, как неплохо было бы иметь в союзниках на собственном предприятии, хотя бы, двух-трёх таких верных и надёжных людей, как обычный охранник Шерстенёв. Впрочем, не совсем обычный, да и не существует в природе простых людей.