Present Continuous

Present Continuous
Александр Николаевич Уров

Четыре с половиной Вечности назад девочка Линга из сказочного города Селяны невольно становится свидетельницей договора между Одиноким и Бескрылым. За девочкой начинается охота, но убить ее невозможно – она с Первого корабля. Сломать и погубить Лингу сможет только тот, кого она по-настоящему полюбит и кто полюбит ее. Тоже по-настоящему. Полюбит, но потом непременно предаст. Удивительные приключения людей и зверей, философские споры и кровавые битвы, подвиги и предательства, нарастающий топот бронзовой конницы и шёпот влюбленных, – все это здесь.

Часть I

Гражданинов

Рубите всех! Бог узнает своих.

(Епископ Арно де Сито)

Научи понимать и молчать

Я смогу твою тайну нести

Научи на кресте не кричать

А потом пожалей и прости

Чердачные встречи

Как и в любые другие приятные пространства, попасть сюда можно только по лестнице. Первыми тебя небрежно приветствуют обиженные пластинки в разноцветных бумажных костюмах – хорошую музыку можно потрогать руками. Виниловые дети Апрелевского завода давно превратились в отстрелянные в десяточку мишени и мирно покоятся в братских картонных коробках. Рядом – однозеленоглазая Балтика с покрытыми пылью европейскими городами. Проводишь медленно пальцем по стеклу – и ты в Амстердаме.

Стеллажом ниже жеманно пыжатся винтажные ожерелья, воображая, что они жемчужные. Слева – старый самовар со сбитым носом и с вопросом насчёт измайловского вернисажа. Когда-с? Справа – прялки-пенсионерки. Над ними – высохшие и грустящие подушечки-саше – заснувшие акробаты на бельевой верёвке. Ещё выше переполненные собрания скучных сочинений умоляют о второй попытке прочтения. Внизу – угольные утюги в забытой гавани и беззубый пулемет «Скарабей».

Дальше пространство постепенно заполняется ощущением вечности. Два правых берега Небореки. Закуточное княжество метафизики. Неразгаданные смыслы в паутинах породистых пауков. Неизбежное распятье – триумф пророчества римских сивилл. Стопки неотправленных писем полковнику и цыганская астролябия. И, конечно же, кони, чёрный и белый, сбежавшие буквой Г из чёрнобелой тоски – освободить несчастных работниц и крестьянок, намертво перевязанных бечёвкой. Постаревшая Барби со сломанной ногой пытается встать и улыбнуться Ваньке-уже-не-Встаньке.

Каждое поколение проживающих внизу людей постепенно наполняло внутренность дома скорлупой ненужностей и поломанностей, которые обречённо отправлялись на чердак, покрывались там защитной пылью и, таким образом, переживали своих хозяев на многие десятки лет. Чердак всегда старше дома. Сладкое предчувствие антикварности, а соответственно, и скорое возвращение вниз, возбуждало плотно заставленные полки, корзины, сумки с посудой, чемоданы. Пережившие своих читателей «Мурзилки» и «Крокодилы» уже опробовали на прочность ненавистную верёвку.

Главным в чердачном царстве спящих вещей был, конечно же, старинный сундук. Одинокой скалой возвышался он среди задремавшего времени. Огромность и несдвижимость сундука не вызывали никаких сомнений в том, что стоял он здесь вечно, просто давным– давно постамент, на котором сундук покоился многие годы, обнесли стенами, положили крышу, настелили полы и стали жить. Во всяком случае, в детстве это была единственная версия, объясняющая существование закованного в железо неподъёмного ящика там, куда обычный взрослый, кряхтя, поднимает свои лишние килограммы.

Мне было двенадцать лет, когда я, дав честное слово никогда без разрешения не забираться на чердак, забрался на чердак без разрешения и сразу же увидел этот необыкновенный сундук. Мы долго смотрели друг на друга, и пугающая необъяснимость происходящего впервые коснулась меня. Слегка пока…

– Бабушка! А что там, в сундуке? – громко раскрыл я своё преступление. – А что там?

Мамина мама долго смотрела на меня и сказала:

– Там живёт Бескрылый. И он накажет тебя. Обязательно накажет.

– За что накажет? – удивляюсь я.

– За то, что ты нарушил свое слово.

Я помню, что долго не мог заснуть в ту ночь – думал о Бескрылом. Кто это? Почему Бескрылый? И почему в сундуке? И где его крылья? Вопросы градом сыпались на мою маленькую голову, а спасительные ответы уже давно мирно похрапывали в соседней комнате. Вдруг внутри меня стало стремительно зарождаться чувство необъяснимой жалости к этому таинственному Бескрылому, к его незавидному сундучьему заточению. Жалость постепенно смешалась с желанием как-то помочь этому загадочному существу. И это желание помочь оказалось сильнее детского страха темноты и всегда сопровождающих его упырей и чёрных рук.

В общем, я потихоньку поднялся наверх, ощупью пробрался к сундуку, раскрутил в замочных ушках медную проволоку, с трудом откинул тяжёлую крышку и тихо сказал:

– Беги…

Утром принесённый из сарая старый ржавый замок с помощью трёх капель масла вспомнил молодость и надолго закрыл для меня путь наверх.

– Бабушка, я не хочу тебя больше обманывать: сегодня ночью я выпустил его! – призналась моя маленькая совесть.

– Я знаю, – тихо сказала бабушка и заплакала.

Немного позднее

Спустя ровно сорок пять лет, осторожно ступив на обледеневший карниз семнадцатого этажа, Гражданинов отчётливо вспомнил ту сундучью ночь. Интересно, а не выпусти он тогда Бескрылого, как сложилась бы его, гражданиновская, жизнь? В какой канцелярии вписали в бланк его земной судьбы эти необъяснимые события?

«Кто превратил меня, обыкновенного Гражданинова, в персонажа этой необыкновенной истории? Истории, герои которой без приглашения войдут в дом и останутся уже навсегда. И почему всё это досталось именно мне? Мне, а не какой-то из тех многочисленных разноцветных молекул, суетящихся сейчас внизу. И предстоящий шаг – это шаг последний? Или, может быть, первый? И почему сегодня? И почему я?»

Снисходительное объяснение, существовавшее, очевидно, задолго до этих главных вопросов, озвучилось быстро и предельно просто: а почему бы и нет?

Present Continuous

О, великие времена! Грамматические лабиринты, неизменно приводящие к Его Величеству Present Continuous!!! Гамлетовское to be плюс всё, что душе угодно, но непременно с инговым окончанием. Ринг или паркинг – что лучше для митинга? Смокинг – для Стинга, фертинг – для викинга. Боулинг в моде в ангаре для «боинга», спринглз лидирует без мониторинга. И безразличен рейтинг маркетинга, фунта ли стерлинга, Маугли Киплинга.

Её так и звали: Линга. Уже в самом имени заложена настоящесть происходящего. Человек не властен над прошлым. В Past Simple не так всё просто, многое надо согласовывать… Будущее тоже под вопросом – обещания, намерения и не более того. И только в Present Continuous мы живём, влюбляемся, клянёмся, рожаем и скачем на страусах. Естественно, здесь же предаём, разрушаем, умираем, стреляем, хотя велико искушение отдать все эти гадости какому-нибудь Past Perfect.

Она опоздала минут на десять. Нет! Она пришла спустя десять минут. Тоже нет! Когда все расселись, столы густо покрылись надёжными Бонками и всеобщими тетрадями, – появилась Она. Гражданинова в сердце нежно ударила снятая с паузы молния: Она! Это Она. Последующие удары в голову с дальнейшим отключением разума методически и грамматически были выполнены безукоризненно. Оглушённый и ничего не понимающий Гражданинов сфокусировался из последних сил – в дверях стояла худенькая космическая девушка и улыбалась.

– Excuse me, may I come in? – нездешние карие глаза скользнули по аудитории, на секунду задержались на подстреленном взгляде Гражданинова, и этого было достаточно, чтобы разум обиженно покинул бедного юношу.

Обмякшее студенческое тело медленно сползло на пол.

– May I come in? – повторило небесное создание и уверенно проследовало прямо в душу ещё полуобморочного, но уже счастливого Гражданинова.

Англичанка привычно стирала с ночного деревянного неба млечные грамматические созвездия. Волшебное время. Life is going on! Present Continuous.

Когда Гражданинов очнулся, всё вокруг было по-прежнему: на Трафальгарской площади японцы полировали поляроидами засиженных туристами львов, в парижских полях прикаштанивались к вечеру бульвары, пробка на пересечении Бродвея и 42-ой категорически отказывалась рассасываться, сексуальные гондольеры, нарушая приличия, плавно скользили на красный свет, московские таксисты умело очумело мчали в парк. Гражданинов, однако, ничего из «по-прежнему» уже не замечал. Он видел только Лингу и не понимал, как же он существовал все эти годы и как он будет жить дальше. Полное отсутствие благоразумно исчезнувшего на время разума избавило Гражданинова от появления каких-либо других вопросов в этот период его улыбающейся до ушей жизни.

Через десять дней полной мобилизации всех своих внутренних сил, многочисленных консультаций с другом детства Баклажаном Гражданинов после занятий подошёл к девушке и предательски вспотевшим голосом произнёс отрепетированную бессонными ночами фразу:

– Пошли в кино.

Кино

Она согласилась. Кино длилось два года. За это время мы объездили весь свет. Нам нравилось бродить по тихим улочкам Праги, разгадывать тайны острова Пасхи, по правде говоря, никаких фигур мы там не нашли, потому что не искали, а беспрерывно обнимались друг с другом. В Стамбуле ракеты-минареты зазывали нас посетить чужие небеса, мы радостно бежали к голубой стартовой площадке, но в последнюю минуту обнаруживалось отсутствие правильно оформленных билетов, и строгий янычар при входе был неумолим. В Африке нас чуть не съел тигр. Какое это счастье – не быть съеденным вместе с любимой девушкой голодным тигром! Часто в железной бочке мы сказочно-запретно падали в бушующую пучину Ниагарского водопада, и оставались живы, очевидно, наши смерти были маленькими и ходили еще в детский сад. Американские копы штрафовали нас за нарушение общепринятых норм. Если же бочку прибивало к канадскому берегу, то обходилось без штрафа, но в обоих случаях нас «Дельтой» депортировали домой. Весной сосед по Наро-Фоминской даче на крыше незалежного «запорожца» привозил из Арктики новую ржавую бочку и с радостью подвозил нас на красивое озеро Онтарио. Краснокожие индейцы боготворили Лингу. Чингачгук называл её Говорящая-с-журавлями. Наверное, потому что была осень, над нашим вигвамом курлыкали на юг дивные птицы, и Линга подолгу смотрела вверх и шептала им что-то…

В до-ре-ми-канской республике фиолетовый попугай скромно попросился сфотографироваться с самой красивой девушкой. Два улыбающихся счастья – птичье и человечье – застыли на мгновение, называемое «cheese». Через неделю их фото взорвало тиражи парижских журналов. Попугай разбогател, купил себе свободу и погрустнел.

Мы к этому времени любили друг друга в ледяной стране, полной неземных красот и вулканов с непроизносимыми названиями. Стоя на одном из них, мы увидели белые горы на линии горизонта и одновременно почувствовали глухой и мощный зов, исходящий от них.

– Туда нельзя, – тихо сказала Линга. – Это горы Хаконы, – она прижалась ко мне крепко и закрыла глаза, как будто вспоминая что-то.

Я обнял мою маленькую девочку.

– Ну хорошо, нельзя так нельзя. В конце концов, на Земле есть много мест, куда льзя, да еще как льзя!