Архат

Она полагала, что счастье заключается во внешнем комфорте, поэтому и мечты ее были скромны и непритязательны. Все ее грезы сводились к хорошему ремонту в квартире «как по телевизору». С этой целью она копила деньги, работая по несколько смен подряд. Ее всегда интересовало как у кого дома. Она находила в этом, какое-то соревнование. В часть ее планов входило, чтобы Лука непременно работал где угодно и кем угодно лишь бы помогал ей своей зарплатой копить на ремонт.

Луку же в свою очередь раздражало, что ему предлагают разменять свою жизнь на чужие цели. В то время как на свою жизнь у него были другие планы. И весь последний год он тщетно пытался провести разделяющую черту между жизнью матери и своей.

По окончанию учебы Лука долгое время провел в поисках работы. Все окружающие усиленно внушали ему, что без работы человек неполноценный и ее отсутствие делало Луку несчастным. Он устроился в крупную производственную компанию. Компания занималась оптовыми продажами текстиля. Одна из тех, где к работникам относятся как к неодушевленным предметам.

В его задачу входило обзванивать потенциальных клиентов по спискам и продавать, используя НЛП техники, которым еженедельно обучали на тренингах компании. От Луки требовалось влезть человеку в мозги, подобрав нужный шифр, чтобы превратить его в клиента и заставить сказать «да, мы покупаем». Он видел, как политика фирмы вынуждает его превращаться в настоящую пиявку и ему становилось противно от роли прилипалы.

Лука не хотел быть винтиком этой системы и с каждым днем становился напряженнее. Он ненавидел своего начальника. Один только его вид вызывал у Луки прилив злобы. Маленький брюхач использовал жизнь Луки и ему подобных как инструмент для осуществления своих целей. Хриплым фальцетом жизнерадостный толстяк шутил с людьми и лгал им. Он вечно дрожал от ответственности и полностью скидывал ее на своих подчиненных. Время от времени любил поучить жизни, поднимая вверх пухлый палец, он говорил, понизив голос, очевидные истины с видом, будто выдает сакральные тайны. Луку удивляло, то, с каким раболепием все в компании заискивающе выслушивали пустой и самодовольный треп босса.

Он непонимающе смотрел на людей работавших вместе с ним. Их поникший взгляд, съеженная осанка, лишний вес, пустые разговоры – все кричало, что они сдались в игре под названием жизнь. С внешней стороны они выглядели успешными, но если всмотреться за их маски, то можно было разглядеть сборище аутсайдеров. Кредитами за дома и машины они были привязаны к повседневной определенности и стабильности. День за днем угнетенные духом разлагали остатки сознания в уютном комфорте рабства.

Луку раздражало ущербное чувство юмора коллег. Ему казалось, что заезженными шутками они пытались компенсировать неудачи в своей жизни. И стремились заполнить тишину пустой болтовней. Тишина вызывала у них тревогу и когда она наступала, глубоко внутри каждый из них слышал плаксивый шепот: «не так… не так должен я жить». С помощью радио они рассеивали тишину на работе, а дома их спасал телевизор. Его коллеги редко вникали в смысл услышанного. Им было просто необходимо, что бы кто-то рядом постоянно говорил и неважно, что именно. Только слыша, чей-то голос они могли знать, что существуют.

С особым усердием тихие голоса в офисе желчно распускали слухи. Лука понимал, что в их списке слухов его имя лидирует. Изначальную обиду со временем заменило понимание; – Если человек не уважает себя, тогда как он может уважать, кого либо – рассудил Лука. Он не искал их расположения, и не желал ввязываться с ними в какие либо диалоги. Все разговоры с ними ограничивал темами, связанными напрямую с работой. На их вопросы отвечал коротко и никогда не задавал встречных в желании разузнать, что-либо про них, разрывая таким способом все диалоги. Из-за нежелания сближаться его считали зажатым и нелюдимым. Они никак не могли или попросту не хотели понять, что он считал их не интересными и пустыми людьми. В глубине души Лука презирал их за то, что они сдались.

Но больше своих рабочих обязанностей, начальства и коллег Лука ненавидел звук будильника по утрам. Это был сигнал делать то, что он не хотел. Идти туда, куда он не хотел, чтобы считать минуты, когда можно будет вернуться домой, и удобно развалившись на диване, продолжить чтение книг. Сигнал, поработивший его жизнь, запускал одну и ту же бесконечную цепочку офисного дежавю.

«Меня точит безысходность», – думал Лука, сидя за своим столом, разглядывая только что написанное им заявление на увольнение. – «Я чувствую, как с каждым днем постепенно деградирую здесь. Самое страшное, что со временем мне предстоит стать таким же, как они. Полюбить свои кандалы раба, быть в восторге от похвалы трусливого карапуза с его нескончаемым потоком ограниченных шуток про гаишников, автопром и тещу. Надежды всей жизни сведены к ожиданию выходных и зарплаты. А единственная радость – дождавшись выходных напиться до беспамятства, чтобы перестать чувствовать. Здесь не к чему стремиться, не о чем мечтать и не на что надеяться. Каждый день мне хочется забыться и стереть все из памяти, будто то, что происходит это не со мной, а с каким-то героем унылого фильма.

Интересно люди вокруг понимают, что умрут?“ – продолжал он, посмотрев по сторонам на окружающих – „Как долго получится убегать от понимания, что ты всего лишь батарейка? Которую выкинут и закопают в землю, сразу же, как только она перестанет генерировать энергию.

Что я делаю среди них? Ведь я не закабален кредитами как они… Скорее всего, меня держит в тисках страх смерти от голода.

Как долго я буду разменивать себя на эту суету? Еще год уйдет безвозвратно? Или десять? А может вся жизнь? Всю жизнь выполнять, чьи-то глупые приказы и пожелания. Должен же быть у этой жизни, хоть какой– то смысл?! Я чувствую, что должно быть нечто большее, чем нескончаемая борьба за существование. Когда изменяешь себе – платишь собой, а для меня это слишком большая цена», – решил взволнованный Лука, подписывая свое заявление.

С тех пор прошло несколько месяцев. И все эти месяцы мать неустанно осуждала Луку за увольнение. Она требовала от него повторного обмена его свободы на зарплату. Лука в свою очередь противился ее принуждениям и в их семье скандалы загремели с новой силой.

– Присосался ко мне! – выкрикнула она с кухни страдальческим голосом.

Напряжение в квартире нарастало. Казалось, что воздух стал твердым и его можно резать. Лука начинал терять над собой контроль. Он чувствовал, что еще немного давления и эмоции взорвутся. В преддверии нервного срыва он быстро выбежал в подъезд, захлопнув дверь.

В такие моменты он лучше понимал своего отца, который не смог выдержать деспотичного характера жены и ушел, когда Луке было пять лет. После его ухода из семьи, Лука полностью остался без родительской заботы и внимания. У матери он не находил необходимой поддержки. Ее постоянные придирки и нервные вспышки отдаляли их друг от друга, делая посторонними людьми.

Луке заменили семью двое его лучших друзей. С детских лет друзья неразрывно держались друг друга, и если с кем-то из них случалась неприятность, то они в секунду бросали все свои заботы, чтобы помочь другу. Рядом с ними Лука чувствовал, что его полностью принимают, любят как родного брата, и он без стеснения может быть собой. Поэтому когда нареченные братья находились рядом, ему становилось легче дышать. Они были его опорой, и только им он мог всецело доверять. Но даже с ними Лука старался избегать разговоров о своих наболевших чувствах, предпочитая отмалчиваться. За маской равнодушия он мастерски прятал эмоции, считая, что выставлять их напоказ – признак слабости.

II

Лука бежал вниз по грязным ступенькам от нарастающего крика матери, стараясь не думать о случившемся. Перед глазами мелькали незамысловатые рисунки и надписи на стенах подъезда. На некоторых этажах разбитые окна были заклеены картоном вместо стекла, а подоконники заставлены пустыми бутылками и упаковками от чипсов. Лука пробегал мимо нескольких дверей, и слышал, как пьяные, громкие крики просачиваются в подъезд из их тесных комнат, в которых тоже кипели скандалы.

На втором этаже разместилась компания с гитарой и горячительными напитками. Потолок над ними от прилепленных сгоревших спичек превратился в одно большое черное пятно. Под кроссовками слышался хруст кожуры от семечек. Компания занимала весь пролет и когда видела перед собой чужака, то никто не спешил расступиться чтобы дать пройти незнакомцу. В их не самом престижном районе все подъезды как один были похожи друг на друга. Лука пожал всей компании руку, вежливо отказав на предложение выпить, и поспешил на улицу.

На улице стоял конец апреля, пахло весной. По мнению Луки, самая лучшая пора года, когда можно снять шапку с курткой и гулять в футболке получая удовольствие от того как обдувает теплый ветер. С каждым днем все сильнее ощущалось приближение лета.

В любую погоду у подъезда собирались старушки и жаловались друг другу на несправедливую жизнь, оценивая прохожих, которых рассматривали со щепетильностью жюри конкурса красоты. Луке было неприятно каждый раз попадать под их оценочные взгляды. Он проскочил мимо как можно быстрее, не получив ответа на свое брошенное «Здрасте».

Все дворы в районе имели форму квадратов. Не смотря на то, что по дворам с регулярностью дежурили полицейские патрули, район получил репутацию одного из самых неспокойных. Но Лука никогда не замечал этого, в отличие от чужаков случайно оказавшихся там ночью.

Двор был похож на грязную пустыню: под окнами у подъездов валялись пустые пластиковые бутылки и презервативы, а под ногами часто попадались шприцы с кровью. Лука помнил, что в детстве двор выглядел совсем по-другому. Качели и горки все, куда-то исчезло, только в центре двора сохранилась единственная лавочка, почерневшая от времени. На ней Лука приметил своего друга Яна, разговаривающего с кем-то.

На овальной голове Яна росли ярко рыжие постоянно взъерошенные волосы. Его длинный нос напоминал утиный клюв, а зеленые глазки, хитро бегали, глядя на все с усмешкой. По самому незначительному поводу маленькие толстые губы расплывались в широкую улыбку. В целом у него было глупое выражение лица, мягкое и рыхлое тело. Одежда его хоть и была дорогой и модной, но смотрелась на нем нелепо и неряшливо. Его нелепость и неряшливость проявлялись не только в одежде, но и в движениях, словах, поступках.

Ян был обидчив, но никогда не мог подолгу злиться на обидчика. Все проблемы и обиды он быстро забывал, заливаясь искренним хохотом над шутками собственного сочинения. Зачастую его шутки отличались пошлостью и грубостью. В тоже время он излучал радость и доброжелательность, как преданный щенок, писающийся от восторга при виде хозяина. У него была душа ребенка, в которой Лука ясно видел светлое начало. Для него Ян был синонимом слова «добро». Он полюбил его с детства, как родного брата за его смешную детскую непосредственность.

Компанейский балагур, чей образ жизни напоминал постоянный праздник. Если Ян говорил с человеком пятнадцать минут, то уже искренне считал его своим другом. У него быстро появлялись толпы новых друзей и увлечений, которые затем так же быстро исчезали.

Ян не переносил одиночества. Шумные и многолюдные сборища были его постоянной средой обитания. К ним он испытывал настоящую страсть, от всего остального его ограждала праздная лень.

Отчасти в этом прослеживалась вина его матери, любившей Яна больше жизни и с готовностью прощавшей любую его выходку. Ей нравилось, что он всегда оставался большим ребенком, постоянно нуждающимся в маме.

Она работала деканом в университете, где учился Ян. Хотя слово учился, будет неуместным, скорее, куда время от времени заходил Ян пообщаться со знакомыми, пошутить на парах и, развеселив всех, лишний раз искупаться во всеобщем внимании. Неудачи Яна в учебе не слишком беспокоили мать. Ее больше волновало, чтобы Ян хорошо кушал по три, а лучше четыре раза в день и не застудил ноги.

Многие преподаватели мечтали об отчислении Яна, но из-за его матери не могли порадовать себя. Те из них, кто относился ко всему проще, сами смеялись вместе со студентами над шутками Яна, понимая, что не стоит воспринимать его всерьез.

Мать Яна давно планировала переезд в центр города, но три раза он откладывался из-за нежелания Яна покидать родной район.

Его собеседник был длинным и костлявым со смуглой, точно грязной кожей и подглазинам в пол лица. На голове засалено блестели короткие жесткие волосы черного цвета похожие на колючки.

Лука нахмурился, когда узнал в собеседнике Яна бывшего одноклассника, которого еще с детства все прозвали Бесом. За годы кличка так приросла к нему, что никто уже не помнил его настоящего имени.

На восьмом классе школы образование Беса закончилось; Его выгнали за продажу таблеток на переменах. Беса это не слишком расстроило, так как смысла учебы он все равно не понимал.

– Зачем время зря тратить, когда можно поднять бабла на улицах? – рассудил он для себя.

Спустя несколько лет после отчисления возле квартиры Беса постоянно крутились тощие и бледные люди с мутными глазами. Бес продавал героин.

Он трудился неутомимо, по двадцать четыре часа в сутки был тут и там. У его знакомых складывалось впечатление, что он никогда не спит и все время кружится как волчок.

Больше всего Бес не любил тратить деньги, он был экономен до маразма. Если что-то покупал – всегда торговался с продавцами, требуя скидок. Не зависимо от размера покупки всегда брал чек и аккуратно вклеивал в блокнот. В конце месяца подсчитывал, сколько потратил и сколько заработал, стремясь в следующем месяце уменьшить сумму трат и увеличить заработок.

По его затасканной одежде, купленной на базаре и распространявшей запах пота было трудно предположить, что Бес – долларовый миллионер. Из атрибутов миллионеров Бес владел большим черным внедорожником. Он мог бы отойти от дел и не работать, живя на проценты от накоплений, но продолжал торговлю с удвоенной энергией. Он как будто мстил людям за пережитую в детстве нищету.

Его отношение к деньгам сформировалось из зависти к преуспевающим людям. По его мнению, именно они являлись истинными хозяевами жизни и могли позволить себе купить все и всех. Навязчивая идея стать одним из них превратилась в миссию. Каждый его вдох работал на эту идею, устремившись к ней с диким рвением, он не выбирал средств достижения.

Луке он всегда напоминал крысу и внушал отвращение. Его насторожил их разговор с Яном. Ведь ни друзей, ни близких у Беса не было, только партнеры и клиенты.

Он с живостью что-то объяснял Яну, но завидев приближающегося к ним Луку, резко оборвал себя на полуслове и попрощался с Яном, сверкнув неровными зубами желтого цвета. Дерганой походкой Бес торопливо направился к своей машине.

Чем ближе подходил Лука, тем сильнее лицо Яна расплывалось в глупой улыбке. Они пожали руки с братскими объятиями, ставшими за годы дружбы традицией.

– Как оно?

– Нормально. О чем с Бесом говорил?

– О том, что я восхитителен, – засмеялся Ян. – Нам пора, Марк звонил пять минут назад, спрашивал, когда придем, давай вызовем такси.

– Давай лучше прогуляемся.

– Совсем старика не бережешь, пешком ходить не кошерно.