История упадка. Почему у Прибалтики не получилось

Иными словами, абсолютное большинство вступающих во взрослую жизнь граждан Литвы со своей страной эту свою взрослую жизнь не связывают.

Слабым утешением для литовских патриотов будет то, что их молодежь в своем настроении «пора валить» не одинока – такое же настроение охватывает и другие балтийские страны. Согласно исследованию министерства культуры Эстонии от 2012 года, каждый второй житель Эстонии готов эмигрировать из страны, а каждый четвертый уже предпринимал для этого практические шаги. Группа – абсолютный лидер по подверженности эмигрантским настроениям была охарактеризована вице-спикером Рийгикогу Лайне Рандъярв как «владеющая эстонским языком, но критически настроенная по отношению к эстонской государственности молодежь». Другими словами, новое поколение эстонских русских – таллинские школьники и студенты из русскоязычных семей, выучившие эстонский язык и интегрированные в эстонское общество, но прожить жизнь в этом обществе не желающие.

Однако стремление «валить» охватывает не только русскоязычную, но и этнически эстонскую молодежь. О том, как это выглядит на практике, в 2013 году написала в своей ставшей скандально знаменитой статье «Эстонская болезнь» корреспондент «Русского репортера» Ольга Андреева.

«В двух лучших гимназиях Таллина – русской и эстонской – я задавала детям одни и те же вопросы. Ответы чаще всего были разные, и только в одном случае они совпали.

– Вы относитесь к Эстонии как к своей родине?

– Ну, в общем, да, – раздаются неуверенные голоса русских школьников.

– Да, – четко отвечают ребята из школы эстонской.

– Вы задумывались о том, что будущее этой страны – это вы?

– Нет, – увереннее отвечают русские дети.

– Да, – твердо отвечают эстонцы.

– Кто собирается уехать из Эстонии после школы?

В русской школе в воздух вздымается лес рук. В эстонской школе в ответ повисает тяжелое молчание. Оказывается, уезжают все.

– Вы вернетесь?

– Нет, – решительно отвечают в русской школе.

– Ну, в любом случае мы будем поддерживать отношения. У нас здесь родители, друзья. Будем помогать, звонить, ну, письма писать… – робко говорит девушка-выпускница из эстонской школы»[7 - О. Андреева. Эстонская болезнь: почему постсоветские страны так сильно хотят умереть // http://rusrep.ru/article/2013/01/30/estonia].

«Я много раз беседовала с молодыми людьми, так что имею представление, к чему они стремятся. Почему они хотят уехать? Да потому, что в Латвии они не видят для себя каких-либо перспектив. К сожалению… Ведь, как известно, от хорошей жизни не убегают, – говорит латвийский социолог Ирина Жемчугова. – Перспектив никаких: молодые люди в один голос говорили мне: ну хорошо, мы отучимся, окончим школу, институт, колледж – неважно, а что потом? Что нас ждет на рынке труда? И сами же отвечали: да ничего хорошего!»

В Латвии ситуация с «чемоданными настроениями» молодого поколения не менее драматична, чем в Литве и Эстонии. Согласно социологическому исследованию 2005 года агентства Latvijas reitingi, проводившемуся среди учеников старших классов, каждый второй школьник, независимо от национальности, – и латыш, и русский, – заявлял, что в будущем намерен уехать из Латвии. Согласно аналогичному исследованию Центра Providus, проведенному в 2010 году, эмигрировать планировали 63% восьмиклассников из русских школ и 39% восьмиклассников из школ латышских.

Спустя несколько лет после этих резонансных исследований, в 2014 году, Центральное статистическое управление опубликовало официальные данные: 17% латвийской молодежи эмигрировали за границу в поисках работы – от жизни в Латвии отказался каждый шестой её молодой уроженец.

В этой истории сущность трагедии прибалтийских народов: абсолютное большинство молодых людей не только говорят, что не хотят жить в своей стране, – значительная часть из этих молодых людей не ограничивается намерениями, а в самом деле уезжает из страны по достижении совершеннолетия. Хотя данные опросов красноречивы и сами по себе, без корреляции со статистикой эмиграции. Социология намерений – важный индикатор психологического состояния в обществе. Если из Литвы, Латвии и Эстонии стремится уехать абсолютное большинство молодежи этих стран, если в старших классах там модно обсуждать, кто куда уедет по окончании школы, то можно себе представить уровень депрессии, социального пессимизма и массового разочарования в построенных государствах, которыми поражены прибалтийские общества.

Однако для того, чтобы массовые «чемоданные настроения» переросли в реальный массовый же отток населения, социальная депрессия и разочарование должны носить хронический характер и вызываться не временными трудностями, а системными проблемами. Эмиграция – это тяжелый и трудный шаг. Между разговорами о том, как хорошо было бы «свалить» куда подальше, и реальной сменой страны проживания с отказом от родных мест, усвоенных с детства условий жизни и языка, при неизбежном вначале понижении социального статуса на новой родине и, порой до конца жизни, осознаваемой неполноценности по сравнению с коренным населением, должна быть большая трагедия. Поэтому если в Прибалтике имеет место даже не отток, а массовый исход населения, то большая трагедия там произошла в государственном масштабе. А если этот исход продолжается все годы независимости, то замедляясь, то ускоряясь, но не останавливаясь, то приходится делать вывод, что эта трагедия состоит в общей несостоятельности построенных в Прибалтике государств.

4. Прибалтостан: где и кем в Европе работают гастарбайтеры из Литвы, Латвии и Эстонии

Современная прибалтийская эмиграция существенно отличается по направлению от предыдущих волн эмиграции из региона. В первой половине прошлого века из Прибалтики эмигрировали остзейские немцы, несколько столетий бывшие доминирующей социальной группой на этих землях. Уезжали они, разумеется, в Германию. Коренные народы в тот же период эмигрировали в Соединенные Штаты, где образовались сыгравшие затем немалую роль при возобновлении государственности американские диаспоры литовцев, латышей и эстонцев. В 70-80-е годы в рамках провозглашенного подхода на воссоединение семей из Прибалтики за «железный занавес» уезжало еврейское население. В 90-е в Россию и другие страны СНГ эмигрировали русскоязычные, не принявшие новых националистических режимов и превращения себя в угнетаемое национальное меньшинство.

После вступления в Европейский союз главные направления эмиграции прибалтов – это Великобритания, Ирландия и Скандинавия. По данным Европейской миграционной сети, в пиковый для стран Балтии в плане оттока населения 2010 год, 50% литовских эмигрантов отправились на заработки в Великобританию, 15% – в Ирландию, 5,8% – в Норвегию, 4,6% – в Германию, 4,3% – в Испанию. В Латвии для эмигрантов в 2010 году странами назначения были Великобритания (35%), Норвегия (18%), Финляндия (15%), Германия (11%), Швеция (10%), Нидерланды (9%), Дания (9%). В случае Эстонии место Великобритании занимает Финляндия: как уже было сказано, около половины эстонских эмигрантов переезжают жить к северным соседям. Остальные направления миграции те же, что у Латвии с Литвой.

Британская газета «Daily Mail» привела ошеломляющую статистику восточноевропейской иммиграции в Великобританию. Согласно цифрам, 1,3% всех восточноевропейцев, проживающих на территории Европы, включая страны, откуда они родом, – в Великобритании.

Соотношение восточноевропейских мигрантов из Литвы, Латвии и Польши особо выделяется на фоне других стран восточной Европы: каждый тридцатый литовец, каждый тридцатый латыш и каждый шестидесятый поляк проживают в Великобритании[8 - http://www.dailymail.co.uk/news/article-2841686/The-truth-East-European-migration-One-30-Latvians-living-Britain-one-60-Poles-statistics-dont-latest-influx.html; http://www.dailymail.co.uk/news/article-2841686/The-truth-East-European-migration-One-30-Latvians-living-Britain-one-60-Poles-statistics-don-t-latest-influx.html].

Данные относятся к переписи 2011 года, с тех пор поток иммигрантов из Восточной Европы не прекращался ни на минуту. По данным последней переписи, в Великобритании проживает 108 тыс. литовцев, что составляет 3,4% от всего населения Литвы. Шестьдесят одна тысяча проживающих латышей – 3,2% от 1,9 млн населения.

В понимании Западной и Северной Европы Литва, Латвия и Эстония являются типичными странами гастарбайтеров – таджиками и узбеками Евросоюза. Наиболее распространенная сфера применения прибалтийской рабочей силы – неквалифицированный или низкоквалифицированный физический труд.

По оценке службы занятости Европейского союза (EURES) в филиале Латвийской государственной службы занятости, обращающихся за консультациями по поводу работы за рубежом латвийцев больше всего интересует работа в сельском хозяйстве, строительстве, гостиничном, ресторанном бизнесе, в транспортной сфере и в медицине. В реальности именно такая работа и достается гастарбайтерам из Латвии и Литвы: подсобные рабочие, рабочие на сезонных работах, укладчики, комплектовщики, обработчики, грузчики, горничные, кастелянши, посудомойки, санитарки, официантки. Хрестоматийный пример работы прибалта за границей, ставший предметом постоянных шуток у балтийских народов, – поездки «на клубнику» – работы на сборе клубники в английских теплицах.

Случаи занятия выходцами из Прибалтики более престижных, перспективных и высокооплачиваемых вакансий (менеджеры, специалисты узкого профиля, высококвалифицированные рабочие) тоже не редкость, но всё-таки, как правило, удел гастарбайтеров из Литвы, Латвии и Эстонии – это низкоквалифицированный и низкооплачиваемый (по меркам страны пребывания) физический труд.

Европейские работодатели в большинстве своем очень ценят и охотно берут на работу гастарбайтеров из Прибалтики – последние на рынке дешевой рабочей силы ЕС славятся своей трудовой этикой, ответственностью, аккуратностью, дисциплинированностью, прилежностью, работоспособностью, бытовой культурой. Все эти черты свойственны национальным характерам литовцев, латышей и эстонцев, они формируются их культурами. В соответствии с классическими экономическими теориями, основывающими экономическое развитие на производительности труда, который в свою очередь зависит от трудовой этики и работоспособности населения, страны Балтии должны были бы быть сейчас лидерами экономического развития Евросоюза. Вместо этого их экономики, периферийные, отсталые и дотационные, поддерживаются на плаву за счет внешних заимствований и структурных фондов ЕС, а население демонстрирует свою работоспособность и трудовую этику не на родине, а в Лондоне, Дублине или Глазго.

Почему так происходит? Для объяснения прибалтийской ситуации подходит теория «мир-систем» выдающегося американского экономиста и социолога, одного из лидеров левой общественной мысли Иммануила Валлерстайна. В соответствии с его теорией, страны Балтии – это классическая периферия Европейского союза, понимаемого как система. Ядром этой системы являются страны «старой Европы», в своё время и образовавшие Евросоюз. Для успешного развития процветающего ядра необходимо наличие депрессивной и деградирующей периферии, и именно функцию периферии приняла на себя так называемая «новая Европа» – страны Центральной и Восточной Европы из бывшего соцлагеря, вступившие в 2004 году в Евросоюз и превратившиеся в рынки сбыта европейских товаров и рынки сырья для растущих экономик Западной и Северной Европы. Сырьем в данном случае выступает человеческий труд.

По этой причине вся восточноевропейская иммиграция (болгарская, румынская, польская, прибалтийская) носит трудовой характер.

Этим она резко отличается от внешней иммиграции в Евросоюз с юга: многие турки, арабы, африканцы выбирают себе новой родиной Европу, чтобы безбедно жить там на пособиях по безработице и иных социальных выплатах, щедро предоставляемых им сердобольными европейскими левыми. К тому же их культура зачастую имеет мало что общего с прибалтийской трудовой этикой, необходимой для европейского рынка низкоквалифицированного труда.

Однако, даже несмотря на заинтересованность своих экономик в гастарбайтерах из Восточной Европы, европейские политики время от времени поднимают вопрос об ограничении трудовой миграции внутри ЕС, призывая стимулировать к трудовой деятельности деградирующих на пособиях по безработице сограждан, а не отдавать их трудовые места полякам или литовцам. «Посетите фабрики нашей страны, на которых более половины рабочих – это иммигранты из Польши, Литвы и Латвии. Вы не можете винить их. Они хотят работать. Они видят, что работа есть, приезжают и занимают эти рабочие места», – заявлял в 2013 году премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, призывая ужесточить трудовое законодательство, дабы уменьшить поток иммигрантов из Восточной Европы.

В 2014 году Кэмерон и британские консерваторы заявили о намерении провести референдум о выходе Соединенного королевства из Евросоюза, ориентировочно в 2017–2018 годах – одним из следствий этого выхода будет неизбежное ужесточение правил въезда на туманный Альбион из континентальной Европы, что чревато в первую очередь для Латвии и Литвы, правительства которых привыкли использовать эмиграцию населения как панацею от всех их экономических и социальных проблем. А тут даже простого ужесточения британскими правыми миграционного и трудового законодательства будет достаточно, чтобы вызвать кризис экономической политики стран Балтии, в основе которой – «выпуск пара» социально-экономической напряженности за счет открытых европейских границ.

Пока же, по результатам переписи 2011 года, в Великобритании живет около 100 тысяч литовцев (вторая по численности эмигрантская община страны среди европейских, после поляков), 32 тысячи латышей и 3,4 тысячи эстонцев (половина из них живет в Лондоне). При этом перепись указала, что в Великобритании проживает 67 тысяч русских (то есть назвавших русских язык родным) – с учетом того, что часть русских приехали на Туманный Альбион из Литвы, Латвии и Эстонии, реальная цифра прибалтийских гастарбайтеров в Соединенном Королевстве ещё выше.

По данным аналогичной переписи населения того же года оказалось, что в Ирландии живет 44 тысячи литовцев и 20 тысяч латышей. За прошедшее после проведения переписи время эмигрантов из Прибалтики, разумеется, стало ещё больше. Наконец, в Финляндии по состоянию на 2013 год проживали 40 тысяч эстонцев.

Великобритания и Ирландия – две страны, в которых уже состоялось формирование новейших прибалтийских диаспор. Этот же процесс сейчас происходит в Норвегии и Германии. Литовцы, например, компактно проживают в восточных районах Лондона и в примыкающих к английской столице графствах Восточной Англии.

В этих районах уже появились магазины литовских товаров, а английские пабы были переделаны под пивные с литовской и латышской музыкой. Центром литовского сообщества в Великобритании стал Центр досуга Сиднея Рассела в Дэгенхэме. В Великобритании уже появилась литовская баскетбольная лига: национальный спорт – это один из путей сплочения литовских соотечественников на новой родине.

«В целом прошли те времена, когда человек приезжал в Ирландию, что называется, на пустое место, бездельничал „с недельку – с месяцок“, обрастал новыми знакомствами – и преспокойно устраивался на работу, а то и не на одну, да ещё и выбирал, какая ему больше по вкусу, – описывает роль образовавшейся прибалтийской диаспоры журналистка из Латвии Карина Кошелева, сама в своё время эмигрировавшая на „зеленый остров“. – Люди не едут сюда наобум, на голое место – почти у каждого из новых переселенцев в Ирландии уже есть друзья и родственники, которые посодействуют с трудоустройством… конечно, все продолжают между собой довольно тесно общаться. В основном, как я уже говорила, это выражается в том, что соотечественникам помогают в поиске местной работы. Но и за любой услугой – от автосервиса до маникюра – по-прежнему предпочитают обращаться к „своим“ (или, на худой конец, к полякам). Парикмахер, дантист, флорист, кондитер, даже торговец мясом – они все обеспечены „земляческой“ клиентурой. Во-первых, клиенту не нужно преодолевать языковой барьер, во-вторых, наша ментальность такова, что ко всему местному мы относимся крайне скептически. Пусть родная страна упала „ниже плинтуса“, для нас и трава там зеленее, и молоко белее, и всё там делают умнее и лучше, чем в Ирландии. При том что на самом деле назад на родину нас уже калачом не заманишь…»[9 - «Переселившаяся в Ирландию молодежь потеряна для Латвии и Литвы!»: интервью с эмигрантом // http://regnum.ru/news/1532701.html].

Язык межнационального общения в прибалтийских диаспорах, что характерно, русский. Литовцы, латыши и русскоязычные на новой родине проявляют друг к другу солидарность и взаимовыручку – качества, которые были вовсе не свойственны им на покинутом балтийском берегу, где десятилетиями продолжаются вялотекущие межэтнические дрязги. Возможно, потому, что в Великобритании и Ирландии нет правящих политиков – националистов, от результатов правления которых и бежали все эти люди. В отдельных случаях русский язык может стать важным карьерным подспорьем для устройства прибалта на хорошую работу в Лондоне, который за последнее десятилетие облюбовали богатые россияне (или не очень хорошую в плане перспектив, но всё-таки более высокооплачиваемую: официанткой, обслуживающей русскоязычных посетителей, например).

Но всё-таки главное подспорье – это английский язык (а если речь не о Великобритании, то ещё и государственный язык страны пребывания).

Для своих детей мигранты стараются сделать местные языки родными. При том что государственные программы по интеграции поляков, прибалтов или болгар в британское, ирландское или норвежское общество не распространены, ассимиляция восточных европейцев происходит естественным путем: эмигранты сами стремятся отказаться от первоначальной идентичности и раствориться в местных обществах, став их органической частью. И добиваются в этом значительных результатов.

5. Истории эмигрантов: как «англотаджики» начинают всё с нуля

В 2012 году британская The Guardian рассказала о банде, поставлявшей британским фермерам литовских рабов[10 - http://www.theguardian.com/law/2012/oct/29/workers-chickens-allegedly-trafficked-beaten]. В Литве члены банды вербовали мужчин и женщин для прибыльной работы в Англии. Им обещали по 350 фунтов стерлингов в месяц за несложную сельскохозяйственную работу. После переезда в Англию литовцы оказывались в зависимости от своих нанимателей, которые находили для них подряды на крупных фермах. Литовцы работали по 17 часов в стуки, зачастую по ночам. Их постоянно перевозили с места на место, жили они в бараках и спали на матрасах с клопами и тараканами. Иногда им платили мало, а иногда не платили вообще ничего. «Охранники» избивали рабочих и требовали от них деньги. Переломы ребер и синяки были нормой, утверждают пожилые жители Литвы, которые смогли сбежать от своих «хозяев».

«Мы были одной из многих компаний, которая использовала литовских рабочих. Сейчас мы прекратили контакты с организацией, которая их нанимала. Мы не собираемся ничего комментировать до завершения расследования», – прокомментировали разразившийся скандал представители компании – поставщика сельскохозяйственной продукции Noble Food, использовавшей гастарбайтеров из Прибалтики. Рабский труд литовцев использовался на фермах, которые производят продукцию для супермаркетов Tesco и ресторанов McDonalds – их представители от комментариев также отказались. Скандальная английская карикатура того времени: голые человечки расфасованы по нескольку штук впритык друг к другу, подпись – «10 литовцев по цене одного».

Этот случай, разумеется, из ряда вон выходящей, однако и он иллюстрирует беспощадное отношение к прибалтийским мигрантам на рынках тяжелого физического труда «старой Европы».

В 2013 году эффект разорвавшейся бомбы произвела публикация воспоминаний вернувшегося в Латвию эмигранта Алексея Лукьяненко, с честностью и прямотой итальянского неореализма описавшего обычный трудовой путь латвийского гастарбайтера в Великобритании[11 - Алексей Лукьяненко. То, что вы не хотели знать об Англии. Часть 1 // http://www.freecity.lv/bestseller/55/]. Пережив банкротство своего бизнеса во время кризиса 2008 года, Лукьяненко поехал работать в Шотландию на рыбоконсервном заводе.

«Холодильник. Ставка без контракта 6,05 фунтов в час, до налога. С контрактом 6,55. Это самая тяжелая работа на заводе. Погрузка и отправка готовой продукции. Туда идут наши, которым некуда деваться».

«Если ты заболел или травмировался, это твои проблемы. Литовец как-то сорвал спину, и врач сказал ему, что две недели надо лежать дома. Когда он сказал это на работе, его уволили, чтобы не оплачивать больничный, а после того, как поправился, взяли обратно. Из-за прерванного стажа он потерял все годовые бонусы».