На моем дне рождения мы сидели вместе. Эмма попыталась сесть рядом с Валей, но я так «культурно» отодвинул сестру, что она отлетела в сторону. Моя неуклюжая шутка Валентине не понравилась. Я уже давно никого, кроме нее, не видел вокруг себя. Она позволяла мне ухаживать за ней, и это негласное разрешение еще более подогревало мой интерес к ней. Мне захотелось увидеть Валю в ее собственном доме. Окунуться в мир ее вещей. Увидеть другую сторону ее жизни.
Несколько дней спустя над городом пронесся снежный буран. Автобусы не ходили, магазины не работали. Жизнь города на время замерла. Я уговорил Ильгама сходить в этот день в гости к Валентине.
От станции метро «28-е апреля» до поселка Кирова отправились пешком. Вереницы людей шли в ту и другую сторону. Настроение было приподнятое, и все это шествие напоминало праздничную демонстрацию.
Ее дом мы нашли сразу. Стоял он в гуще самостроек. Выстроенный на болоте у завода железобетонных конструкций, поселок Стройдеталь напоминал шанхайские трущобы. Такие постройки назывались еще «нахалстроем». Строились они в послевоенные годы из любого подручного материала. Чаще всего из того, что обычно выбрасывали на свалку.
Дом Валентины – это каменное строение, к которому была пристроена с одной стороны большая прихожая, с другой – еще одна комната, в которой обитали Валя и ее сестра Лена. Жили они вчетвером: мать Мария со своим старичком Федей и их двое. Был у них и небольшой дворик, окруженный деревянным забором, в котором рядом с сарайчиком торчал из-под земли водопроводный кран.
Их жилье показалось мне еще более убогим, чем наше. Низкие потолки в доме и запах сырости наводили на грустные размышления. В центральной комнате большое место занимала каменная печь, которая отапливалась газом. Газ и вода – единственное неоспоримое преимущество перед нашим жильем, радовали глаз, а все остальное меня страшно разочаровало: такая же бедность и унылость. Валя, увидев нас в окошко, умчалась к себе в комнату. Хозяйка дома Мария встретила нас приветливо. Накрыла стол, на который поставила огромную сковороду с яичницей. От рюмочки, которую предложил нам дядя Федя, мы с Ильгамом отказались. Но и мы пришли не с пустыми руками. Еще в городе купили большую плитку шоколада.
Из своей комнаты Валя вышла в оранжевом больничном халате с платком на голове. Несколько дней назад, когда она собиралась на молодежный вечер в кафе, мать со злости остригла ей косу. Сидела Валя за столом без настроения, чуть не плача. Я никогда не видел ее такой. Мне даже показалось, что она была недовольна нашим приходом. За разговором со временем она приободрилась. Показала нам свой альбом с фотографиями, из которого я стащил ее любимую фотокарточку. Впоследствии пропажа обнаружилась, и Валя сильно разнервничалась, а я, впервые увидев ее в гневе, страшно перепугался.
Побывав в ее доме, я почувствовал равенство положения, в котором находились мы с ней в житие-бытие. Я подумал, что для меня было бы хуже, если бы она жила в хорошем красивом доме в центре города. Этим она стояла бы дальше от меня. С другой стороны, образ девушки из хорошо обеспеченной семьи мне почему-то нравился больше. Может быть, потому, что она, умевшая подать себя и держаться в обществе красиво и независимо, заслуживала большего.
Несмотря на то, что я не только ни разу ее не поцеловал, а даже за руку не держал, я решил сделать ей предложение. Свои намерения я не скрывал и всем видом своим показывал это. И ей, и нашим друзьям были видны и понятны мои чувства к Валентине, хотя ни с кем открыто я по этому поводу не объяснялся.
Я искал удобного случая для торжественного момента. И чтобы непременно мы были одни. Вдвоем мы почти никогда не гуляли. Ее умение притягивать к себе людей постоянно мешало мне общаться с ней. Но вот однажды, в феврале, мы появились на «Спутнике» вдвоем. Я решил объясниться с ней и добиться наконец определенности в наших отношениях. Далее продолжать целомудренное ухаживание не было смысла.
Было ветрено. Моросил мелкий дождик. Я предложил ей прогуляться. Мы шли по бульвару у самого парапета. За ним волновалось крупной рябью серое море. Она что-то говорила, а я, комок пламенных чувств, словно шаровая молния, висел над землей, готовый выпалить важное и взорваться от переполнявшей меня страсти. Наша прогулка заканчивалась. Мы подошли к конечной остановке ее автобуса. И тут я произнес: «Валя! Выходи за меня замуж».
Она переменилась в лице. Испуганно и сбивчиво, жестикулируя руками, произнесла:
– Нет… Нет… Я не собираюсь замуж… До свидания… Мне надо идти, – бросила она, как отрезала, и почти бегом направилась к своему автобусу.
Я, еще не до конца поняв, что произошло, словно каменное изваяние, остался стоять посреди темного города.
Второе «нет» для меня было ударом, но не таким, из-за которого мне хотелось бы повеситься. Я переживал, но в то же время чувствовал в душе облегчение. Все встало на свои места, теперь ей все ясно и понятно. Теперь я открыт полностью. В моей голове немного прояснилось. Я даже почувствовал тягу к учебе, чем наконец и занялся.
Но через неделю, словно гром среди ясного неба, словно просвет меж облаков, появилась она в нашем доме. И прямо с порога, испугав меня не меньше, чем испугал ее тогда я, произнесла:
– Я согласна!
А у меня надолго закралось сомнение: с чего это она вначале сказала «нет», а потом – «да». Но в конце концов я понял, что слово «нет», сказанное женщиной, не всегда имеет прямой смысл.
«ЖЕНАТИК»
В начале марта я занял у Ильгама восемьдесят рублей и купил обручальное кольцо своей невесте. В одну из суббот, набравшись мужества, я, Ильгам и Лариса отправились к Валентине свататься. В доме уже было полно народу. Стоял оживленный гомон. О нашем решении пожениться знала половина «Спутника». Почти столько же пришло на торжество. Говорили все, кроме жениха и невесты. Валя краснела и терялась. Не знала, как себя вести. Ребята усиленно развлекали нас байками, анекдотами и туристическими песнями. Вечером никто не ушел. Улеглись спать вповалку прямо на полу.
После обручения Валя перебралась жить к нам. Ее мать, а моя теща – Мария – все охала да ахала:
– Ох, бросит он тебя! Не дам тебе никакого приданого, пока вы не распишитесь.
Валентина сразу с головой окунулась в семейную жизнь. Как будто она уже сто лет была моей женой. Ходила на рынок, стирала белье в ручную, наводила порядок в доме. Работала она на обувной фабрике недалеко от своего поселка Стройдеталь. Почти каждый день я встречал ее у проходной.
Летом семьдесят второго года мы расписались. Свадьбу справляли прямо во дворе. Из Казахстана приехала моя мать. Это она дала денег на свадьбу и все организовала. Побелила стены в доме, повесила новые занавески.
С завода Мусабекова, где я играл в вокально-инструментальном ансамбле, привезли аппаратуру. За всю свою историю Деловой двор не видел подобного мероприятия. Пели и плясали до утра.
Валя была уже на третьем месяце беременности. Ей было не до того. Дядя Ваня, отец погибшего Виталия, никого к Валентине не подпускал, оберегал ее от лишних движений и волнений.
Начинали мы семейную жизнь, как говорится, с нуля. Не было элементарного: посуды, постельного белья, мебели. После свадьбы теща Мария привезла целую грузовую машину приданого: стол, диван, шифоньер, перину и множество вещей, которых нам недоставало в хозяйстве. Надо отметить, что теща мне попалась не жадная. Временами подкармливала нас. Она держала кур и уток. Из ее хозяйства кое-что и нам перепадало.
Этим летом я проходил производственную практику на заводе Мусабекова. Работа была оплачиваемой. Сто рублей – не весть какие деньги, но я был рад и этому. Чуть больше получала Валя. В это лето мы даже купили холодильник «Орск». В Баку без этого агрегата жить невозможно. Летом продукты пропадают мгновенно. Это была наша первая серьезная покупка.
Как и все молодые семьи, наша семья зарождалась не скажу что в муках, но в трудных родах. Сейчас я понимаю, что мало помогал в этом Вале. Семьянин из меня был никудышный. Я мог часами сидеть с гитарой, не обращая внимания на молодую жену. Это ее раздражало, и мы ссорились. Она уходила к матери, а я следом за ней ехал просить прощения. Наши ссоры длились недолго. Я отмечал про себя, что с Верой мы ссорились гораздо чаще.
Когда мы с Валей конфликтовали, я думал о Вере. Меня по привычке тянуло к ней. Почему-то о наболевшем хотелось поделиться именно с ней. Ни с Ильгамом, ни даже с Ларисой. И когда у нас с Валей все хорошо складывалось, меня тянуло к Вере. Мне казалось, что это был единственный человек в то время, который мог бы понять меня в новом качестве.
Последний раз я виделся с Верой за несколько дней до свадьбы. Я никогда не искал с ней встречи. Но не скажу, что эта встреча была случайной.
Как-то вечером после ужина я вышел за ворота нашего двора. Справа от ворот росло большое тутовое дерево. Здесь, на лавочке, собиралась местная молодежь. Увидев среди них Веру, я хотел было вернуться домой.
– Привет, женатик, – с ехидством произнесла Женька Чичкова, близкая подруга Веры. – Что-то тебя последнее время за воротами совсем не видно.
– Да он жену свою молодую боится, – продолжила в том же духе Светка Армянка, – поэтому к нам и не подходит.
Было темно. Фонари Московского проспекта бледным светом высвечивали лица. Я выпрямил спину и с чувством собственного достоинства направился на голоса. Подойдя к ним, поздоровался с Сашкой Бабайчиком за руку.
– Привет! Что за собрание? – спросил я у него.
– Собираемся в пятницу вечером на пляж, – ответила за него Светка, – хотим тебя пригласить… Без жены, конечно.
– Да он в жизни не поедет… Побоится, – ухмылялась Женька.
– Чего мне бояться? – хорохорился я. – Могу и без жены. Она все равно не сможет… Во вторую смену работает, – стараясь показать свою независимость, отвечал я.
Где-то глубоко внутри у меня что-то защемило. Я уже было пожалел о сказанном, но отступать уже было поздно.
– Если ты такой смелый, чего ж ты к нам за все лето так ни разу и не подошел? – Женька посмотрела на Веру. Та опустила голову. Мне даже показалось, что она хотела встать и уйти.
– Дел много.
Хотел сказать: «дела семейные», но передумал.
Все было похоже на начало какой-то игры. На мгновение мне показалось, что Вера ищет со мной встречи, что она собирается сказать мне что-то важное. Может быть, такое, чего не говорила мне, когда мы были с ней в близких отношениях.
Неожиданно разговор перешел в другое русло. Ударились в воспоминания: как в детстве играли в казаки-разбойники, кто за кем бегал, как застукали Розу со Старого парка, когда та подглядывала, как мужики в бане моются.
– Давайте в города сыграем, – предложила Светка.
На мгновение мы окунулись в мир детства. Спорили, перебивая друг друга, вспоминали сюжеты из старых кинофильмов. Только сейчас, когда мы наконец становились взрослыми, нам захотелось вернуться назад в прошлое. Казалось, что-то важное осталось там. Важное и ценное, чего нам сейчас так не хватает.
В пятницу около пяти я был на платформе электрички «8-й километр» одним из первых. Здесь уже стояли Сашка Бабайчик и Светка.
– О! И ты тоже едешь? – с удивлением обратился я к ней.
– Конечно… Кто-то же должен тебя охранять… Вдруг потеряешься где-нибудь, – с улыбкой сказала она.