Пётр второй

Уже летом 1915 года сами белорусские земли превратились в настоящий беженский лагерь.

А из-за отсутствия конкретных местных планов эвакуации движение беженцев стало хаотичным.

По некоторым дорогам потоки беженцев даже шли навстречу друг другу.

По трактам на восток вытянулись теперь их бесконечные вереницы.

Среди них в основном были женщины, дети и старики.

Но по этим же дорогам отступали и российские войска.

Поэтому и беженцам иногда доставалось от редких немецких авиационных бомбардировок.

На глазах Кочетов, шедших уже между Пружанами и Слонимом, обоз беженцев попал под такой же авианалёт. Тогда люди в ужасе разбегались от бомб, бросая и своё добро и своих погибших родственников.

Кое-где вдоль дорог стали появляться не захороненные трупы.

И в эти же дни боевые действия переместились непосредственно на территорию Беларуси.

К 12 августа, подошедшие с северо-запада немецкие и, подошедшие с юго-запада австро-венгерские войска атаковали Брест-Литовскую крепость.

Началась артиллерийская дуэль.

А затем крепость бомбила немецкая авиация, кроме бомб сбрасывая и листовки с указанием даты падения крепости – 14 августа.

Утром 12 августа первыми в атаку пошли австрийцы, отчаянно весь день штурмовавшие передовые траншеи, но остановленные взрывами заранее заложенных фугасов и штыковой контратакой 81-ой пехотной дивизии русской армии.

Потеряв тысячи человек, противник был вынужден остановиться, а кровопролитное сражение растянулось на весь день. Защищая свои позиции, русская армия постепенно отходила к Бугу.

И в ночь с 12 на 13 августа гарнизон крепости по приказу командования взорвал укрепления и покинул её.

В результате осады сам город Брест-Литовск оказался разрушенным более чем на три четверти. А ещё два дня назад, переполненный беженцами, он жил лихорадочной жизнью прифронтового города.

Воинские обозы, полевые лазареты и беженцы со своими повозками заполняли все улицы обречённого города, с ещё открытыми различными магазинами и кафе, хозяева которых, пользуясь наплывом посетителей, получали значительную прибыль.

Железнодорожный вокзал, с которого то и дело отправлялись на восток переполненные поезда с гражданским населением, гудел как улей.

А с отходом войск в городе началась паника. Беженцы бросали всё своё имущество на произвол судьбы, лишь бы самим унести ноги.

Теперь местными жителями, торговцами мастеровыми бросались и квартиры с полной обстановкой и вещами, и переполненные товарами магазины и частные мастерские.

В ночь на 13 августа генерал М.В. Алексеев приказал начать и общий отход армий с линии фронта, в два или три перехода, на новую линию Неман – Гродно – Кузница – Городок – Рудня – Шерешево – Кобрин.

Этим завершалось Великое отступление русских армий и стабилизация фронта.

Успеху германского наступления способствовало и то обстоятельство, что к лету 1915 года достиг максимума кризис военного снабжения русской армии. И особое значение в этом имел острейший недостаток патронов и снарядов для артиллерийских орудий.

На 17 августа планировался раздел фронтов русской армии. Но уже накануне, 16 августа, немцы предприняли новое наступление на корпуса 3-ей армии. В результате этого был оставлен Пинск.

От Немана отступили также 2-ая и 4-ая русские армии.

Лишь 1-ой армии было предписано пока удерживать свои позиции, дабы успеть завершить необходимые инженерные и окопные работы под Гродно. Но 19 августа был оставлен и Гродно.

За Слонимом, в котором весь день отдыхавшие и пополнявшие запасы продуктов Кочеты и Раевские, нежданно-негаданно повстречали своих.

Первым их издалека увидел Борис.

– «Тата, Глядзи! Наша Светелка едзе!» – неистово закричал он, дёргая отца за рукав.

– «Так, саправды яна! Гэта значыць, хто-небудзь з нашых едзе! А я казав жа, што баба верне яе!» – обрадовался и отец.

А при встрече с отцом Василием Климовичем Пётр Васильевич неприминул заметить:

– «Бацька, як добра, што мы паехали паасобку (порознь)! Кали б немцы па каму-небудзь з нас вдарыли, то иншыя (другие) засталися б жывыя!».

– «Так, сын, так! Але разам (но вместе) было б усё ж лягчэй и весялей!» – ответил, смягчившийся от встречи, усталый Василий Климович.

Беженцы из Гродненской губернии, среди которых оказалась и семья Василия Климовича Кочета, пытались сесть на поезд в Слониме.

Но из-за большого наплыва людей, уже две недели ожидавших своей очереди, ни его семья, ни другие односельчане так и не смогли сесть в ближайшие поезда.

Теперь встретившись, Кочеты направились к Барановичам, в надежде там закончить свой пеше-гужевой путь и пересесть на поезд.

Уже при подъезде к Барановичам, через которые только в июле прошло до 400 тысяч человек, они увидели ужасную картину – трупы беженцев, погибших от жары, жажды и голода, которых некому было хоронить.

Одиннадцатилетний Петя Кочет от скуки стал вести дневник, куда изредка заносил основные вехи их путешествия и свои впечатления.

– «Пеця, а чаго гэта ты там написав?» – спросил отец.

Петя поначалу смутился, но тут же спохватился и прочитал вслух:

– «Люди болели, а смерть собирала свой урожай. Трупы валялись возле дороги. Никто не убирал, не обращал на мёртвых никакого внимания».

Отец ухмыльнулся, а мачеха поддержала пасынка:

– «Малайчына, Пеця, пишы и далей, тольки старайся!».

– «Только бумагу экономь» – не удержался от комментария и Борис.

А экономить приходилось практически всё. Ведь было неизвестно, сколько дней ещё предстоит добираться до места.

Вскоре их обоз остановился на обед и отдых лошадей.

Тогда, проехав на лошадях дальше до железнодорожной станции Барановичи, они снова попытались сесть в очередной поезд, но увидели ту же картину.

Василий Климович поделился этим со своим сыном Петром:

– «Людзей было стольки, што нават (даже) палец не было куды вторкнуць (воткнуть)!».