Детство

В общем, пили, ели, болтали и смеялись.

В один из моментов Татьяна Тихоновна вдруг вспомнила об Эле, тактично и в полголоса задав вопрос Петру.

– «Так она сейчас на даче у Бориса!» – не стесняясь, ответил Пётр Петрович, из чего соседка поняла о знании Алевтиной и этого факта биографии своего мужа.

А услышав это, уловив момент и сразу сориентировавшись, Аля тоже взяла слово:

– «Прошу минуточку внимания! У меня для всех вас есть сюрприз, но прежде всего для Геннадия! Закрывай глаза! А лучше все закройте!» – привычно распорядилась учительница.

Гена крепко зажмурился, а взрослые возможно лишь сымитировали. Молодая хозяйка повернулась к письменному столу, на котором пока стояли запасы еды, и осторожно положила около тарелки мальчика свой сюрприз.

– «Открывай!» – торжественно скомандовала она.

Услышав удивлённо-восторженные возгласы присутствующих, Алевтина обрадовалась произведённому эффекту.

– «Вот это да!? Что это?! Какое большое яйцо!? Я такого никогда в жизни не видела!» – донеслось от женщин.

– «Так это обычное гусиное яйцо!» – объяснила Аля.

– «А его есть можно?» – естественно поинтересовался Гена.

– «Да, конечно! Оно варёное и такое же вкусное как куриное, но чуть твёрже! Так что ешь смелей!» – радовалась педагог произведённому ею эффекту.

Геннадий очистил толстоватую скорлупу, подсолил сваренное вкрутую яйцо и смело откусил, смачно разжёвывая новинку.

– «Действительно вкусное! Мам, попробуй!».

Тогда по кусочку новинкой угостили и остальных гостей Кочетов.

– «Так таким яйцом можно сразу наесться!» – заключила практичная Татьяна Тихоновна.

– «Да, вполне! Жалко только, что у вас в Москве их не продают, как мне сказал Пётр!» – искренне пожалела Алевтина.

К этому времени ей уже стали не интересны разговоры взрослых, и она переключилась на Гену, интересуясь московской школой.

А Татьяна Тихоновна к тому моменту сообразила, что ей лучше подружиться и взять шефство над тихоней – скромной, воспитанной, молодой деревенской женщиной, нежели создавать видимость дружбы и тягаться в острословии с прожжённой московской аборигентшей.

Однако вечеринка затянулась.

Мужчины несколько раз выходили покурить к окну на лестничной площадке, с третьего этажа любуясь садиком внизу.

Пётр Петрович угостил своим Казбеком обычно курившего Беломорканал Николая Семёновича. Поговорили о войне и службе, под хмельком больше вспоминая смешные истории, нежели трагические.

В общем, мужчины подружились. Тем временем женщины – тоже.

Татьяна Тихоновна, как старшая и абориген квартиры, наконец, решительно взяла шефство хоть и над образованной и интеллигентной, но всё же молоденькой и пока по-московски неопытной деревенской женщиной.

А Анна от выпитого и ревности вышла во двор, в садик – немного пореветь от зависти чужому семейному счастью, всё же затаив на Алевтину несмываемую обиду.

Завершилась же вечеринка традиционным чаепитием, рассказыванием забавных историй и анекдотов.

Когда мужчины Молчановы разошлись по своим комнатам, Алевтина и Татьяна разобрали со стола остатки еды, и принялись на кухне мыть каждая свою посуду. Пётр тем временем сложил стол и расставил по местам стулья, убрав всё лишнее и со своего любимого письменного стола.

А перед сном, уже в сумерки, пока Анна укладывалась, молодожёны вышли посидеть в садик и помиловаться.

Но вскоре вернулись и уставшие отошли ко сну.

Несмотря на обилие съеденного и выпитого, а больше от осознания свершившегося, от переполнявших их эмоций и впечатлений, заснули быстро и спали крепко.

Первый день диковинной московской жизни Алевтины завершился.

Утром рано на работу встала Анна. Дождавшись её ухода и ухода по своим работам и делам соседей, Кочет принялся неистово топтать свою корочку. Молодожёны вдоволь насладились одиночеством, чистотой постельного белья, оставшимися от вечеринки пряными запахами, перемешанными со свежим уличным воздухом, поднимавшимся от зелени дворового садика, и звучащим за окном тёплым летним московским утром.

– «Петь! Сколько ж в тебе силы и выносливости?!» – удивилась Аля, увидев, как после всего прошедшего муж с удовольствием занимается утренней гимнастикой, да ещё и с гантелями.

– «Да, соскучился я по гантелям! Занимаюсь с удовольствием! Надо будет только вот вес прибавить – что-то легкими показались?!».

После завтрака Пётр с женой сначала поехали в Дзержинский районный военный комиссариат для постановки на учёт.

– «Аль, а здесь… кажется до тридцать пятого года трамвай ещё ходил!» – показал Пётр вдоль Сретенки на север.

– «Да-а? Но здесь же места мало, узко!? А мне очень хочется на нём прокатиться!».

После этого Пётр предложил Алевтине сначала сходить в своё отделение милиции и в домоуправление, подав документы на оформление паспортов и прописку, а затем прогуляться по ближайшим окрестностям большей частью с познавательными целями.

Так они и сделали. Взяв необходимые документы, сходили по инстанциям, получив нужные отметки и справки, сдав их на прописку.

Пётр показал Алевтине все ближайшие к дому магазины, и не только продовольственные, домовую кухню, а также парикмахерскую, прачечную, химчистку, ремонтные мастерские, где им сделали дубликаты ключей, и ближайшую к дому школу.

Поднимаясь вверх по бульвару к Сретенке, Пётр вдруг оживился:

– «Аль, а представляешь, какое это место для меня волшебное? Я всю свою жизнь в Москве невольно несколько раз бывал здесь, крутился всё время вокруг – будто примерялся здесь осесть!».

– «Как это?!».

– «Сначала я бывал здесь! – показал Пётр налево на дом № 21 – В московском горкоме и обкоме комсомола! Затем я работал в редакции журнала «Красная молодёжь», потом «Красное студенчество»! А это на соседнем Сретенском бульваре. А направо по улице Дзержинского – совсем близко моя работа! Потому мне и дали здесь жильё!» – сделал Пётр паузу.

– «Мне тогда предложили несколько вариантов на выбор. И я выбрал именно наш дом! А знаешь ещё, почему я выбрал именно этот купеческий дом? Потому, что его хозяевами были выходцы из Серпухова, в котором в итоге наша семья осела после эвакуации!».

– «Здорово! Очень интересно! Ты мне потом как-нибудь поподробнее расскажи!».

– «Хорошо! Обязательно!».

А после обеда супруги сходили в Сандуновские бани, взяв семейную кабинку, в которой хорошенько натёрли друг другу спинки и не только.

Довольные, чистые и всё ещё немного распаренные они вновь поднялись по бульвару до Сретенских ворот, где муж опрометчиво угостил жену другой московской диковинкой – мороженым.

– «Аль, ты только ешь не спеша, маленькими кусочками, и грей их во рту, пока не растают! А лучше всего – лижи!».