Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты

– Хорошо, я посмотрю.

После этого мы несколько раз пересекались с Роем Александровичем, и я всегда скромно напоминал о его обещании. Во время одного из наших телефонных разговоров он сказал, что ошибся, что у него оказался не тот материал, о котором он мне рассказывал, но этот материал существует и в ближайшее время будет у него на руках. Когда я потерял уже всяческую надежду, из издательства сообщили, что к ним привезли пакет от Медведева для меня. Я сразу же поблагодарил Роя Александровича за царский подарок. «Не стоит благодарности, – ответил он, – у меня до него руки не доходят, а вам это будет кстати. Правда, главпуровский материал я не нашел, но этот вам тоже будет интересен. Публикуйте его, как сочтете нужным». К этому моменту он уже прочитал мою книгу и сказал, что читать ему было интересно. Я расценил его слова и передачу мне ценного материала как самую высокую оценку – вряд ли он стал бы делать это для человека, занимающегося чепухой или проводящего какую-то неприемлимую для него линию.

Для начала я должен немного рассказать об авторе предоставленного мне источника М. Д. Рабиновиче и его работе. О себе в тексте он сообщил лишь то, что он профессиональный архивист, с 1942-го до конца войны воевал на фронтах Великой Отечественной, а после войны преподавал историю в учебных заведениях, где училось много фронтовиков. Он оказался настолько скромен, что даже не указал свое имя и отчество полностью, лишь инициалы и ученую степень – кандидат исторических наук. Набрав эти скудные данные в Google, я нашел единственную книгу автора с таким именем – «Полки петровской армии 1698–1725: Краткий справочник» (М.: Сов. Россия, 1977. Тр. Государственного ордена Ленина Исторического музея). Полный текст этой книги я тоже нашел в Интернете. Увидев, что в ней собраны и проклассифицированы все 637(!) петровских полков и кратко даны все необходимые сведения о каждом из них, я окончательно убедился, что ее автор конечно же настоящий архивист, а значит, и есть тот самый историк, который собрал воспоминания ветеранов войны о ее первом дне.

Я позвонил в Исторический музей, где мне любезно сообщили данные о Моисее Давидовиче Рабиновиче, который работал там с 1967 по 1978 год. Он родился в 1914 г. в Одессе в интеллигентной семье (отец – бухгалтер, мать – врач). В 1937 г. окончил Историко-архивный институт, в 1940 г. – аспирантуру при нем, после чего был направлен в г. Фрунзе начальником Архивного управления НКВД Киргизии. Воевал с 1942 по 1945 г. на Калининском, 2-м, 3-м и 4-м Украинских фронтах, был трижды ранен, войну закончил старшим лейтенантом, награжден орденом Отечественной войны II степени и тремя медалями. После демобилизации преподавал историю в военных училищах, заочном пединституте, в вечерних и даже обычных средних школах, затем до ухода на пенсию работал в Историческом музее. (Через два года после ухода на пенсию в 1980 г. Моисей Давидович Рабинович умер – об этом мне позже сообщил его сын Игорь Моисеевич Иртеньев, известный российский поэт.)

Для того чтобы собирать в течение долгих лет материалы о первом дне войны, нужно было иметь мужество. В годы войны и после ее окончания это было не только рискованно для члена партии, к тому же архивиста и преподавателя истории, проработавшего несколько лет в Архиве Киргизского НКВД, но и опасно для жизни. Но сделанное им показывает, что он был настоящим гражданином и патриотом, понимавшим, что «Порт-Артуры и Пирл-Харборы повторяются» и истинную картину событий необходимо восстановить для того, чтобы 22 июня 1941 г. никогда не повторилось в нашей стране. Как профессиональный историк он учел метод Дельбрюка и Куля, впервые использованный в книге «Катастрофа 8 августа 1918 г.» для выяснения обстоятельств начала Первой мировой войны, и нашел свой способ постижения истины, поскольку понимал, что сталинские трактовки событий и существовавший тогда режим не дадут даже приблизиться к ней. Свою методику он подробно описывает в предисловии, поэтому не буду останавливаться на этом. Скажу лишь о том, как некоторые приведенные им воспоминания участников событий первого дня войны и предшествовавших ему недель подтвердили мою гипотезу.

Одно из них свидетельствует о том, что самые первые бомбардировки 22 июня 1941 г. вели не немецкие, а неизвестные самолеты, причем весьма странным образом – не топя наши корабли, а якобы минируя выходы из военно-морских баз. Так, оказывается, действовали и самолеты, совершившие в этот день на рассвете налет на Кронштадт (для меня это первое сообщение о столь необычной бомбежке Кронштадта).

Обнаружен еще один факт появления странных плакатов, с которыми через всю Москву ехали 19 июня 1941 г. на грузовике на вокзал призванные запасники: «Войны не хотим, но в бой готовы». Как-то это не стыкуется с «тайным призывом резервистов», о котором обычно пишут историки, и что означает подобная демонстрация?

А про обучение плаванию в частях Прибалтийского округа за несколько дней до начала войны разве где-нибудь когда-нибудь писали? А подробности ареста генерала Павлова из уст непосредственных его участников сообщали? Очень интересен никогда ранее не упоминавшийся факт передачи по радио приказа о начале войны в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. за подписью Ворошилова (он ведь был председателем предвоенного Комитета обороны).

Важны воспоминания заведующего 1-м Европейским Отделом НКИД Кузнецова о результатах поездки Молотова в Берлин. Оказывается, сотрудниками наркомата она оценивалась в то время как крайне удачная и даже позволяла считать, что благодаря ее результатам «теперь немцы нам отдадут все, что угодно, вплоть до Индии».

Таких моментов в материале М. Д. Рабиновича очень много, и каждый читатель найдет в нем для себя немало интересного. Общее ощущение от прочитанного – ну, очень готовились, но совсем не к той войне, которая началась.

Конечно же в некоторых приведенных ниже воспоминаниях участников войны есть и неточности, и даже недостоверности, в основном связанные с мифами первых дней войны, которыми люди пытались тогда объяснить происходившие невероятные события. Я старался как можно реже и лаконичней такие места отмечать и по мере возможности объяснять в примечаниях.

В отличие от большинства историков, считающих, что их работа должна проходить только в архивах, и в основном с печатными материалами, да еще хорошо бы, чтоб заверенными печатью, М. Д. Рабинович работал и с живыми свидетелями страстно интересующих его событий, в результате чего появился бесценный документ. Наверное, именно о таком я мечтал, собирая по крохам материал для раздела «Калейдоскоп предвоенного театра абсурда» для трех своих книг. Поэтому вначале, следуя стилю, выбранному для первых двух книг, я собирался вставить материалы М. Д. Рабиновича отдельными фрагментами в таком же разделе третьей, завершающей трилогию книге. Но потом понял, что их надо привести целиком – не только как собрание фактов, но и как достойный глубокого уважения и подражания пример работы настоящего историка-патриота, подвижника «живой истории», который не по заданию, а по велению души ищет истину. Я позволил себе опустить пересказ Рабиновича неопубликованного во время его работы над этим материалом доклада Хрущева на ХХ съезде партии, а также фрагмент воспоминаний В. А. Новобранца (они тогда ходили в списках). Последний я цитирую в Приложении 3 из изданной наконец-то книги В. А. Новобранца «Я предупреждал Сталина о войне. Записки военного разведчика», вышедшей в 2009 г.

С любезного разрешения сына М. Д. Рабиновича Игоря Иртеньева я публикую предоставленные мне материалы полностью (кроме упомянутых выше изъятий), в редакции оригинала, иногда в квадратных скобках расшифровываю сокращения и кое-что поясняю в примечаниях. Мною исправлены лишь опечатки и кое-где внесены изменения в пунктуацию.

М. Д. Рабинович Что произошло в июне 1941 года (беседы с участниками событий и их родственниками)

Вместо предисловия

Начало войны застало меня в Киргизии, где я руководил тамошним архивным управлением. Сразу же мне пришлось по заданию Фрунзенского Горкома партии включиться в большую пропагандистскую работу среди местного и эвакуированного населения, личного состава военных училищ и формировавшихся воинских частей. Моих слушателей, да и самого меня, волновал вопрос о причинах нашей неудачи летом 1941 года. Официальная версия о внезапности нападения и плане активной обороны находилась в явном противоречии с тем, что мне рассказывали пережившие ужасы войны люди, оказавшиеся в Киргизии, и внушала мало доверия. Оказавшись с осени 1942 г. в армии, я постоянно пытался уяснить для себя, что же произошло 22 июня 1941 г. и в чем причины катастрофы. К сожалению, круг информации людей, с которыми я соприкасался, был ограничен. Тем более что сталинская формулировка относительно закономерности неподготовленности к войне «миролюбивых наций» исключала самую возможность докопаться в то время до сути дела.

В 1955–1958 гг. я предпринял сбор материалов по интересующему вопросу, исходя из мысли, что Порт-Артуры и Пирл– Харборы повторяются. Поскольку в то время допуск к архивным материалам подольского архива НКО был для меня исключен, я решил предпринять «негласное расследование» посредством бесед с участниками начального периода войны. В качестве образца я избрал метод Дельбрюка и Куля, примененный в книге «Катастрофа 8 августа 1918 г.», где исследователи устанавливали, что конкретно произошло на всем фронте атаки союзников во время пресловутого «черного дня» Германской армии.

Моим намерениям благоприятствовало то, что я в то время работал в местах, где было значительное количество участников начального периода войны: 1-м Московском Артиллерийском подготовительном училище (далее – МАПУ), филиале 97 школы рабочей молодежи при УКГБ и УМВД по Московской области, заочном отделении Рязанского пед. Института (далее ОЗО РПИ), ЦГВИА СССР [Центральный государственный военно-исторический архив СССР] и т. д.

В дальнейшем круг бесед был расширен, в эти годы я буквально не пропускал ни одного случая выяснить среди сослуживцев, своих слушателей, родных и знакомых все, что им было известно по интересующему меня вопросу. Результаты этих бесед записывались в тот же день, и если предоставлялась возможность, то уточнялись и детализировались при последующих встречах.

После ХХ съезда КПСС люди стали держаться менее скованно и рассказывали многое из того, о чем предпочитали молчать раньше.

Сбор материалов велся до 1959 г. и в дальнейшем был почти прекращен после выхода в свет работ А. М. Некрича (А. Некрич. 1941. 22 июня. М.: Наука, 1965. – А. О.) и П. А. Жилина (П. А. Жилин. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз. М.: Мысль, 1965. – А. О.), основанных на обширной советской и зарубежной мемуарной литературе и архивных материалах, продолжение данной работы бесполезно. Вместе с тем собранные материалы, при всей их фрагментарности, представляют известный интерес, т. к. позволяют установить ряд неизвестных до сих пор данных и в совокупности расширяют наши представления о июньской катастрофе 1941 г. Разумеется, они не представляют самостоятельной ценности и могут рассматриваться лишь как подспорье к научной и мемуарной литературе.

Записи бесед систематизированы по географическому признаку: Север и Карелия; Район Ленинграда; Прибалтика; Белоруссия и Запад; Украина, Молдавия, Крым, Кавказ; Москва, Подмосковье, Центральные районы; Сибирь, Д.-Восток и Средняя Азия. Кроме того, в самостоятельный раздел выделены данные о действиях пограничников и органов НКВД в приграничных районах. В тех случаях, когда в беседе содержатся данные о нескольких географических районах, она помещается в том разделе, о котором сообщается больше всего сведений.

Как правило, приводятся свидетельства участников по их личным воспоминаниям. В отдельных случаях записывались данные о событиях, ставших известными рассказчику из «вторых рук»: от сослуживцев, родных, знакомых, из писем. В тех случая, когда разные лица дают различные версии событий, делаются соответствующие оговорки и перекрестные ссылки. В записях бесед обязательно указываются следующие сведения: время записи, фамилия, имя и отчество рассказчика, занимаемая должность и место службы в момент рассказа и те же данные 1941 г.

Текст бесед перепечатан в таком виде, в каком они были первоначально записаны.

Кандидат исторических наук М. Д. Рабинович.

Апрель 1967 г.

Историк Моисей Давидович Рабинович

I. Север и Карелия

А) Север

июль 1955

Аколупин Василий Андреевич

(студент РПИ ОЗО)

К началу войны служил командиром отделения связи в 95-м сп 14-й сд 14 армии в районе Мотовского залива. Штадив[135 - Штаб дивизии. Здесь и далее примечания без указания авторства мои. – А. О.] был в Мурманске. К 22 июня 1941 г. были в 8 км от границы. Дивизия была кадровая, прибыла под Мурманск после Финской войны. Личному составу было известно, что против них расположены немецкие егеря. За неделю до начала войны немецкие самолеты стали систематически нарушать госграницу и пролетать над расположением полка. Наша авиация и ПВО не оказывала им никакого противодействия.

О начале войны узнали вечером 22 июня 1941 г. от политрука роты, который сказал: «Зарядите винтовки. Началась война с Германией». Ночью дивизия была переброшена к госгранице и заняла оборону. Оборонительный рубеж пришлось создавать заново, силами войск.

Фомин Иван Петрович

(студент РПИ ОЗО)

Служил командиром радиостанции 112-го об (отдельного батальона) связи 14-й сд. В дивизии были полки: 9-й сп (район Титовки), 135-й сп (в районе Кильденстрой) и еще один, кажется, в р-не Кандалакши. До начала июня 112-й об держал связь, обслуживая в основном наземные войска в пределах дивизии, которая была разбросана на очень большом протяжении, она фактически одна прикрывала Мурманское направление. С 5 по 20 июня батальон связи участвовал в авиационных учениях и переключился на связь с ВВС. Были вооружены, но без патронов. Утверждает, что за два дня до начала войны части дивизии неоднократно подвергались налетам и бомбежкам немецкой авиации. Так, 20 июня 1941 г. их батальон был обстрелян немецким истребителем. Они предполагали, что еще продолжаются воздушные учения и лишь тогда, когда самолет стал удаляться, разглядели кресты на плоскостях и фюзеляже.

20 июня немецкий бомбардировщик разбомбил пустые конюшни в расположении 95-го сп. 21 июня немецкая авиация бомбила мост в районе Титовки. Никакого противодействия немецкой авиации не оказывалось.

(В. А. Аколупин отрицает бомбежку расположения 95 сп 20.VI.41 г. и остальные факты ему не известны).

Узнали о войне из сообщения радио, которое было услышано дежурной рацией (Рбс-бас). Было роздано по 75 боевых патронов и утром выступили в расположение 95 с.п., а затем к границе. В пути были случаи стрельбы в тылу. Были задержаны переодетые в советскую форму немецкие диверсанты.

июль 1955 г.

Дудкин Константин Александрович

(учитель средней школы Гаврилово-Ямского р-на Ярославской обл.)

Накануне войны служил в 208-м сп 122-й сд в 40 км западнее Кандалакши в 70 км от ж. границы[136 - Вероятно, опечатка – скорее всего, должно быть ф. границы – финской границы.]. Дивизия была дислоцирована после Финской войны. За неделю до начала войны полк вместе с остальными частями 122 сд выступил на маневры в район финской границы. Были розданы боевые патроны, боекомплект на каждое орудие. 208 ап (76 мм орудия) был на конной тяге и передвигался к границе своим ходом. В пути проводились учения с боевыми стрельбами. Тем временем стрелковые части сооружали КЗОТ[137 - КЗОТ – каменно-земляная огневая точка.] в районе, прилегающем к границе. 22 июня 1941 г. 208 ап был в 17–15 км от госграницы. Боевые действия развернулись примерно через неделю.

февраль-март 1955

Новиков Олег Сергеевич

(капитан милиции, сотрудник УМВД Моск. обл.)

Служил в 389-м гап 122-сд (в р-не Кандалакши) командиром учебного взвода. Примерно за месяц до начала войны среди личного состава стали известны слова И. В. Сталина о том, что Гитлер зарвался и его надо приостановить прежде, чем он нападет на СССР[138 - Совершенно очевидная легенда, внедренная после начала войны. Сталин подобного никогда не говорил.]. 16 июня 1941 г., когда О. С. Новиков был дежурным по полку, было получено известие, что через границу перелетел самолет неустановленной национальности, который сбросил листовки. Одна из листовок была подобрана специально посланными людьми и доставлена в штаб полка. О. С. Новиков ее лично читал и хорошо помнит, что в ней прямо говорилось, что военные действия начнутся 22 июня 1941 г.

В ту же ночь (ночь следует понимать условно, т. к. круглые сутки светило солнце) полк в числе других войск 122 сд был [поднят] по тревоге в полной боевой готовности к границе. Там стали рыть траншеи и сооружать КЗОТы, т. к. граница была совершенно не укреплена.

Утверждает, что на их участке военные действия начались до 22 июня (числа 20–21 июня)[139 - Может быть, в эти дни происходили какие-то действия во время совместных учений?].