Правда – хорошо, а счастье лучше

Грознов(утирая слезы). Угол мне нужен, век доживать; угол – где-нибудь в сторожке, подле конуры собачьей.

Мавра Тарасовна(утирая слезы). Ах ты, миленький, миленький!

Грознов. Да покой мне нужен, чтоб ходил кто-нибудь за мной: тепленьким когда напоить, – знобит меня к погоде. У тебя есть старушка Филицата – вот бы мне и нянька.

Мавра Тарасовна. А я только что ее прогнать рассудила.

Грознов. Ну, уж для меня сделай милость! Не приказываю, а прошу.

Мавра Тарасовна. Чего я для тебя не сделаю! Все на свете обязана.

Грознов(оглядывая комнату). А то – нет, где уж мне в такие хоромы! Ты пшеничная, ты в них и живи; а я оржаной – я на дворе.

Мавра Тарасовна(с чувством). А еще-то чего ты, сирота горькая, от меня потребуешь?

Грознов. И еще потребую, за тем пришел; только уж не много и никакого тебе убытку.

Мавра Тарасовна. Только б не деньги, да чести моей посрамления не было; а то все – с великим удовольствием. Вижу я, что не грабитель ты, а как есть степенный человек стал; так уж мне и горя нет, и не задумаюсь я, всякую твою волю исполню.

Грознов. Ну, и ладно, ну, и ладно.

Мавра Тарасовна. И в ножки я тебе поклонюсь, только сними ты с меня ту прежнюю клятву страшную.

Грознов. А! Что! Вот ты и знай, каков Грознов!

Мавра Тарасовна. Каково жить всю жизнь с такой петлей на шее. Душит она меня.

Грознов. Сниму, сниму; другую возьму, полегче.

Мавра Тарасовна. Да я и без клятвы для тебя все…

Грознов. А сделаешь – так и шабаш, вничью разойдемся. Вот и надо бы мне поговорить с тобой по душе, хорошенько!

Мавра Тарасовна. Так пойдем ко мне в комнату. Филицата! Филицата!

Входит Филицата.

Чай-то готов у меня?

Филицата. Готов, матушка, давно готов.

Мавра Тарасовна. Подай рому бутылку, водочки поставь, пирожка вчерашнего – ну, там, что следует.

Филицата. Слушаю, матушка. (Уходит.)

Грознов. Говорят, тебе ундер нужен?

Мавра Тарасовна. Да, миленький; ищем мы ундера-то, ищем.

Грознов. Так чего ж тебе лучше, – вот я!

Мавра Тарасовна. Значит, и жалованье тебе положить?

Грознов. Так неужто задаром? Я везде хорошее жалованье получал, я кавалерию имею.

Мавра Тарасовна. А много ль с нас-то запросишь?

Грознов. Четырнадцать рублей двадцать восемь копеек с денежкой; я на старый счет.

Мавра Тарасовна. Ну, уж с нас-то возьми, по знакомству, двенадцать.

Грознов. Ах ты! (Топнув ногой.) Полтораста!

Мавра Тарасовна. Ну, четырнадцать, так четырнадцать… Четырнадцать, четырнадцать, я пошутила.

Грознов. Не четырнадцать, а четырнадцать двадцать восемь копеек с денежкой! И денежки не уступлю. А как харчи?

Мавра Тарасовна. Харчи у нас людские – хорошие, по праздникам водки подносим; ну, а тебя-то когда Филицата и с нашего стола покормит.

Грознов. Я разносолов ваших не люблю: мне чего помягче.

Мавра Тарасовна. Да, да, состарелся ты, ах, как состарелся!

Грознов. Кто? Я-то? Нет, я еще молодец, я куда хочешь. А вот ты так уж плоха стала, больно плоха.

Мавра Тарасовна. Что ты, что ты! Я еще совсем свежая женщина.

Грознов. А как жили-то мы с тобой, помнишь, там, в Гавриковом, у Богоявленья?

Мавра Тарасовна. Давно уж время-то; много воды утекло.

Грознов. Теперь только мне и поговорить-то с тобой; а как поселюсь в сторожке, так ты – барыня, ваше степенство, а я – просто Ерофеич.

Входит Филицата.

Филицата. Пожалуйте! Готово!

Мавра Тарасовна. Ну, пойдем. Закуси, чем Бог послал. (Филицате.) Коли кто спросит, так вели здесь подождать. (Уходит; Грознов за ней.)

Явление восьмое

Филицата(одна). Ну как мне себя не хвалить! Добрая-то я всегда была, а ума-то я в себе что-то прежде не замечала: все казалось, что мало его, не в настоящую меру; а теперь выходит, что в доме-то я умней всех. Вот чудо-то: до старости дожила, не знала, что я умна! Нет, уж я теперь про себя совсем иначе понимать буду. Какую силу сломили! Ее и пушкой-то не прошибешь, а я вот нашла на нее грозу.

Входят Барабошев и Мухояров.

Явление девятое

Филицата, Барабошев и Мухояров.