Внешние сферы

Но их постигло разочарование. Корабль-разведчик не вернулся. Он пропал так же, как до того пропал автоматический транспортник.

Справедливости ради нужно отметить, что экспериментаторы не сразу опустили руки. Было совершено ещё четыре попытки проникновения в континдор и все они окончились подобным образом. Разведчики на сверхсветовой скорости влетали в аномалию и исчезали в ней бесследно. Знаменитый астрофизик Георг Вандербург выдвинул гипотезу, что континдоры являются проходами в антимир и все материальные объекты из нашей Вселенной, попав туда, попросту аннигилируют.

Как бы там ни было, после неудачных экспериментов и предостережений Вандербурга, Совет Космонавтики Земли заявил об опасности, которую континдоры представляют для GE-навигации. В срочном порядке был сконструирован специальный локатор, способный на безопасном расстоянии выявлять эти аномалии, уже прозванные космонавтами «дырами». Экипажи всех GE-звездолётов прошли переподготовку на предмет действий при угрозе столкновения с континдором. После принятых мер GE-навигация стала достаточно безопасной. И так было вплоть до сегодняшнего дня. Дня, когда локатор «Настойчивого» не заметил находящуюся прямо по курсу «дыру».

***

Гонг гравивокса мелодично звякнул. Связист «Настойчивого» отреагировал мгновенно, через секунду Андрей уже докладывал в микрофон:

– Транспорт «Настойчивый» на связи, жду ваших указаний.

– Андрей Петрович, добрый день.

Андрей, несмотря на тусклость голоса говорившего понял, что на этот раз он разговаривает не с диспетчером ЦУПа.

– Здравствуйте. С кем я говорю? – спросил капитан «Настойчивого».

– Стефан Кашмирский, начальник лётной службы 381-го сектора.

– Добрый день, Стефан Игнатьевич, мы тут ничего не понимаем…

– Разбираться будем потом, Андрей Петрович, – перебил капитана начальник лётной службы. – Причины несрабатывания вашего локатора будут выяснять специалисты.

– Вы уверены, что «дыра» у нас по курсу?

– Я бы и рад ошибиться, Андрей Петрович, но, увы. Радары стационарных реперов № 5634 и № 5634 Бис уверенно фиксируют эту аномалию. Вы идёте прямо на неё. Наш штатный космолог уверяет, что у этого континдора не совсем обычная сигнатура, но это дело десятое. Перед вами настоящая «дыра», в этом нет никакого сомнения.

– Понял вас. Но наш локатор не видит этот континдор. Скиньте нам его координаты, чтобы мозг корабля начал расчёт траектории уклонения.

– Вы не успеете. Мощности ваших компьютеров не хватит – аномалия слишком близко. Однако не переживайте. Мы тут не зря вас томили целых сорок минут. Я приказал перекинуть все свободные вычислительные ресурсы ЦУПа на решение этой задачи. Траектория для «Настойчивого» уже рассчитана, и мы начали загрузку данных непосредственно в ваш навигатор – по сети гравивокса. По окончании загрузки система навигации автоматически выполнит манёвр. Минут через десять это произойдёт. Так что вам нужно подготовиться. Мы будем вести вас постоянно, до момента полного исчезновения опасности. Удачи! Следующий сеанс связи организуем после того, как «дыра» останется за кормой.

Гравивокс звякнул и отключился.

– Что будем делать, командир? – бортинженер, как показалось Андрею, ещё не до конца «прочухал» ситуацию.

Капитан «Настойчивого» посмотрел на часы.

– Он сказал, через десять минут закончится загрузка параметров и автоматика начнёт манёвр. Думаю, мы здорово лоханулись и подошли к «дыре» слишком близко… Манёвр может быть жёстким. Передать сообщение экипажу. Всем надеть противоперегрузочные скафандры. Весь личный состав, кроме дежурной группы – в ложементы. Утверждаю состав группы – капитан, бортинженер и офицер связи… да, вот ещё что, – Андрей повернулся к зампотеху, – вызови мне по экстренной линии суперкарго. Если что-нибудь не принайтовлено как следует, спущу три шкуры! С обоих!

***

«Манёвр может быть жёстким…» Ну, а как иначе? «Настойчивый» шёл с крейсерской скоростью – что-то около двухсот двенадцати световых, и свернуть с курса махине массой в сто восемьдесят тысяч тонн на таком ходу…

В рубке оставались Андрей, Сергей Соколов и старший офицер связи Пол Герберт. Остальные двенадцать членов экипажа, согласно указанию капитана, «залегли» на противоперегрузочные ложа. Кораблём в настоящий момент управляла автоматика, от людей мало что зависело.

По прикидкам Андрея до аномалии оставалось около пяти милипарсеков. Если размеры «дыры» типичны, то для безопасного обхода потребуется отклониться от первоначального курса градусов на тридцать… минут за восемьдесят-девяносто. На такой скорости, это резко, очень резко!

– «Настойчивый», вы меня слышите? – раздался слабый голос из динамиков. Его, как обычно, сильно обезличил гравивокс, но Андрей узнал Кашмирского по манере произносить некоторые согласные.

– Слышим вас, Стефан Игнатьевич, – Андрею было трудно говорить из-за перегрузки. – Что-нибудь ещё стряслось?

– У меня очень плохие новости. Происходит что-то невероятное. Аномалия движется. Вам наперерез. Мы ничего не понимаем, но единственное, что ещё возможно предпринять, это дополнительно увеличить боковое ускорение. Из ЦУПа это сделать не получится, манёвр рассчитан, и автоматика жёстко следует программе. Вы должны отключить её, и перейти на ручное управление. Попытайтесь вручную изменить курс корабля.

– На какой дополнительный угол требуется отклониться? – проговорил Андрей, практически не разжимая губ.

Кашмирский слегка запнулся:

– На максимально возможный.

Андрею показалось, что в голосе начальника лётной службы прозвучала обречённость.

– Слышал? – капитан с трудом повернул голову к Соколову. – Давай, переключайся на ручное…

Андрей всегда мечтал о дальней разведке. С самого детства. Чуть ли не с пелёнок бредил далёкими звёздами, неизведанными планетами, девственными мирами. Поэтому ничего другого, кроме Космической Академии для себя и не представлял. А учился он в этой Академии так, что преподаватели диву давались. Но когда на третьем курсе при выборе специализации Андрей заикнулся о своих мечтах, куратор их группы, пожилой уже дядька, матёрый космический волк всё ему и объяснил. Доходчиво и понятно, так, чтобы у юнца не осталось ни капли сомнений. Что, мол, дальняя разведка, это элита элит, и что вряд ли там найдётся место для сопливого мальчишки, только что получившего ромбики астронавигатора. Да и не стоит человеку, мечтающему о настоящем космосе, рваться туда раньше срока. «Ведь что такое Далькосмразвед? – рассуждал тогда куратор. – На субсвете дошлёпали до расчётной точки, затем загрузили данные миссии в корабельный мозг, улеглись в ложементы… хлоп – и уже на месте. Где тут космос?» «Но ведь новые миры! – возражал ему Андрей. – Неизведанные планеты, дух первооткрывательства!» «Ну и шёл бы в космогеологи, раз такое дело, – парировал наставник. – Что ты в навигаторы-то попёрся? Были бы тебе и новые планеты, и девственные миры. Вот только летал бы ты до пункта назначения исключительно в качестве пассажира». И Андрей согласился с этими доводами. Наставник тогда посоветовал ему выбрать грузовые перевозки. «Большие корабли, реальная мужская работа. Послужи, хлебни настоящего пространства. А налетаешь тысяч тридцать часов – подавай рапорт в дальнюю, если эта блажь к тому времени из башки не выветрится».

Андрей налетал уже пятьдесят четыре тысячи. Блажь, конечно же, не выветрилась, по крайней мере, не до конца. Но и с рапортом он не спешил. Прав оказался его куратор, GE-навигация, это настоящая работа, настоящий космос. И Андрею всё это очень нравилось. Нравилось вести тяжёлый сухогруз сквозь пространство и почти физически ощущать его бесконечность. Нравилось смотреть на звёзды в момент преодоления светового барьера – зрелище неописуемое! Нравилось осознавать, как много от тебя зависит и как важно то, что ты делаешь…

Перегрузка нарастала.

– Командир, дальше увеличивать ускорение недопустимо, – голос Сергея хрипел и рвался.

– Люди?

– Люди выдержат, средства защиты достаточно эффективны. А вот лонжероны эфирных ускорителей разлетятся к чертям собачьим!

– Ты не преувеличиваешь?

– Как пить дать. Мы идём уже на двухстах шестидесяти!

– Дожимай! Если не успеем отвернуть…

В этот момент перегрузка исчезла. Совсем! Тело капитана наполнилось необычайной лёгкостью.

– Что случилось? – обалдело спросил Андрей.

– Ещё не знаю, – отозвался Соколов.

– Да вы посмотрите на приборы! – воскликнул Пол Герберт. – Этого просто не может быть!

Андрей опустил глаза к пульту управления. Все приборы безмолвствовали. То есть они были исправны, судя по индикаторам самодиагностики, и работали… только ничего не показывали. Всё по нулям! Скорость – ноль, текущие координаты – ноль, ноль, ноль, плотность эфира за бортом тоже ноль.

– И как прикажете это понимать? – на губах Пола заиграла глуповатая улыбка.

– А чего тут понимать? – возмутился Сергей. – Техника в этом рейсе совсем отвязалась. Сначала локатор, теперь всё остальное! Вернёмся – засяду за рекламацию разработчикам.

– И это всё, что может сказать наш дипломированный бортинженер? – Пол рассмеялся. – Между прочим, приборы – твоя епархия.

– Да ладно, – отмахнулся Соколов, – приборы… Приборы приборами… а скорость где? Мы шли за две с половиной сотни, ускорение в красной зоне, перегрузка… у меня кишки через пупок погулять просились. А сейчас? Ноль восемь «же», не больше! Ты хоть и радист, но классическую механику в начальных классах проходил, я думаю! Должен понимать, что сто восемьдесят килотонн за полсекунды не остановишь!